Бетси Кайндред помогла мне переделать липпетскую комнату ужасов, и вдвоем мы создали симфонию из темно-синего и золота. Честное слово, вышло что-то дивное! Посмотришь — и получишь эстетическое воспитание (речь идет о любой сиротке). Новые обои, новые ковры (мои собственные, персидские, присланные негодующей семьей), новые занавески, а за окнами — очаровательный вид, доселе скрытый липпетским тюлем. Новый стол, две лампы, множество книг, несколько гравюр и настоящий камин. Миссис Липпет его закрыла, потому что через него проникал воздух.

Я никогда не сознавала, как успокаивает душу красивая обстановка. Вчера вечером я сидела у огня, следила за причудливыми отблесками, которые пламя бросало на каминную решетку, и мурлыкала от удовольствия. Кто-кто, а эта кошка мурлыкала впервые с тех пор, как вошла в стены приюта.

Но кабинет заведующей — наименьшая из наших нужд. Комнаты детей требуют такой основательной переделки, что я буквально не знаю, с чего начать. Темная северная комната для игр — сплошной позор, а еще хуже — отвратительная столовая, или дортуары без вентиляции, или ванные без ванн.

Как ты думаешь, если мы будем очень бережливыми, сможем мы когда-нибудь сжечь это вонючее здание и построить несколько хорошеньких современных коттеджей? Я не могу без зависти вспоминать о чудесном заведении в Гастинге. Как весело заведовать таким хорошим, благоустроенным приютом! Во всяком случае, когда вы вернетесь в Нью-Йорк и встретитесь с архитектором, обратитесь, пожалуйста, ко мне за советами. В числе прочих пустяков мне хотелось бы, чтобы вокруг наших дортуаров было двести футов спальной террасы.

Понимаешь, доктор обнаружил, что почти половина наших детей страдает малокровием, у многих туберкулезные предки, а еще больше предков-алкоголиков. Детям нужнее кислород, чем воспитание. А если кислород необходим для болезненных детей, то, конечно, он полезен и для здоровых. Мне хотелось бы, чтобы каждый ребенок летом и зимой спал на свежем воздухе; но если бы я бросила такую бомбу в попечителей, произошел бы ужасный взрыв.

Кстати о попечителях, я познакомилась с высокородным Сайрусом Уайкофом и, кажется, ненавижу его еще больше, чем доктора Мак-Рэя, руководительницу детского сада и кухарку. По-видимому, у меня особый талант находить врагов!

Мистер Уайкоф навестил нас в прошлую субботу, чтобы осмотреть новую заведующую.

Опустившись в самое удобное из моих кресел, он явно решил провести в нем весь день. Он принялся расспрашивать меня о деле моего отца и осведомился о его доходах. Я сказала ему, что отец управляет фабрикой рабочих спецовок и даже в нынешние тяжелые времена спрос на них не уменьшается.

Видимо, он успокоился — он одобряет такую полезную штуку, как спецовки. Он боялся, что я из семьи священника, ученого или писателя, где много высоких идей и нет здравого смысла. Сайрус верит в здравый смысл.

А как и где я готовилась к моему нынешнему посту?

Это, сама знаешь, щекотливый вопрос. Я предложила ему университетское образование, несколько лекций в Филантропической школе, а также кратковременное пребывание в подопечном приюте (я утаила, что вся моя деятельность ограничилась покраской черного хода). Затем я сообщила о кое-какой общественной работе на отцовской фабрике и о нескольких дружеских визитах в Женский приют для алкоголиков.

В ответ на все это он хрюкнул.

Я прибавила, что последнее время занимаюсь изучением вопроса о призрении бесприютных детей и, между прочим, назвала семнадцать заведений, в которых я побывала.

Он снова хрюкнул и сказал, что не слишком доверяет этой новомодной научной благотворительности.

Тут вошла Джейн с корзиной роз из цветочного магазина. Благословенный Гордон Холлок посылает мне два раза в неделю розы, чтобы скрасить суровость приютской жизни.

Наш попечитель начал возмущенный допрос. Он поинтересовался, откуда эти цветы, и почувствовал явное облегчение, узнав, что я не трачу на них приютские деньги. Затем он пожелал узнать, кто такая Джейн. Я предвидела этот вопрос и решила взять нахальством.

— Моя горничная, — ответила я.

— Что? — возопил он и побагровел.

— Горничная.

— Что она тут делает?

Я любезно вдалась в детали: чинит мои платья, чистит мои туфли, моет мне голову, убирает у меня в комоде.

Тут мне показалось, что у него будет удар, и потому я милосердно прибавила, что жалованье она получает из моих личных доходов, что я плачу приюту пять долларов пятьдесят центов за ее содержание и что она, хотя роста и большого, ест мало.

Он возразил, что я могла бы пользоваться для услуг одной из сироток.

Я объяснила, все еще вежливо, что Джейн служит у меня много лет и я без нее не справлюсь.

Наконец он ушел, предварительно сообщив мне, что он лично никогда не имел претензий к миссис Липпет. Она — женщина со здравым смыслом, без новомодных идей, но солидная и дельная. Он надеется, что у меня хватит разума следовать ее примеру.

Ну, милая моя Джуди, что ты на это скажешь? Через несколько минут после его ухода зашел доктор, и я подробно передала ему слова высокородного Сайруса. Впервые в истории нашего знакомства мы с доктором оказались согласны.

— Миссис Липпет! — вскипел он. — Вот старый дурак! Выжил из ума!

Сэди Кэт сидит у меня на полу и аккуратно наматывает шелк для Джейн, которая просто влюблена в этого бесенка.

— Я пишу твоей тете Джуди, — говорю я. — Что передать от тебя?

— Никогда не слыхала ни про какую тетю!

— Она тетя всех хороших девочек в этой школе.

— Скажите ей, чтобы она меня навестила и привезла конфет, — говорит Сэди.

И верно!

Привет председателю.

Салли.

13-е марта.

Миссис Джуди Аббот Пендльтон.

Милостивая государыня!

Ваши четыре письма, две телеграммы и три чека получены. Ваши приказания будут исполнены, как только заваленная работой заведующая будет в состоянии справиться с ними.

Я поручила столовую Бетси Кайндред и предоставила ей сто долларов на переделку этого мрачного помещения. Она сразу согласилась, выбрала пять подходящих сирот для технической помощи и заперла дверь. Три дня дети едят в классах, прямо с парт. Не имею ни малейшего представления, что Бетси там делает; но у нее гораздо лучший вкус, чем у меня, и я не считаю нужным вмешиваться.

Какое наслаждение свалить дело на другого и знать, что все будет исполнено как следует! При всем моем уважении к возрасту и опытности наших служащих должна сказать, что они не очень-то восприимчивы к новым идеям. Они считают, что приют Джона Грайера должен оставаться в том же самом виде, в каком был устроен его благородным основателем в 1875 году.

Между прочим, твоя мысль об отдельной столовой для заведующей просто спасла меня. Хотя сначала я, существо социальное, презрительно отвергла ее. Обычно я устаю до смерти и обедаю одна; но в тех редких случаях, когда во мне еще теплится жизнь, я приглашаю кого-нибудь из сотрудников разделить со мной трапезу и в застольной болтовне наношу самые существенные удары. Когда совсем уж необходимо вдуть в мисс Снейс немного свежего воздуха, я приглашаю ее к обеду и деликатно приправляю кислородом консервированную телятину.

Консервированная телятина — лучшее блюдо для званых обедов в представлении нашей кухарки. Через месяц, пожалуй, я возьмусь за питание для служащих; но пока что у нас столько более важных вопросов, чем наши удобства, что нам придется есть эту телятину. За дверью только что раздался ужасный грохот. Один херувимчик, по-видимому, толкает другого с лестницы. Я невозмутимо пишу. Человеку, желающему проводить свои дни среди сирот, приходится развивать в себе спокойствие духа.

Получила ли ты письмо от Леоноры Фентон? Она выходит замуж за врача-миссионера и уезжает в Сиам! Слышала ты когда-нибудь такую чушь? Леонора Фентон — во главе миссии! Как ты думаешь, будет она услаждать танцами взоры язычников?