Если вследствие какого-нибудь переворота врата отечества отверзнутся передо мною – я заблаговременно объявлю, что присоединяюсь не к старой России, а к молодой, и теперь с пламенным участием простираю руку братства к молодому поколению, к любезному русскому юношеству, и хотел бы обнять их во имя свободы совести и Земского Собора…

Милостливый государь Иван Сергеевич Аксаков! Благородный дух вашего издания давно привлекает моё внимание… Я сам не могу себе объяснить, для чего я посылаю вам эти стихи. Это какое-то тёмное чувство или просто желание переслать на родину хоть один мимолетный умирающий звук…

Есть народная святыня!

Есть заветный кров родной!

И семейство, как твердыня.

Нас хранит в године злой!

(Опубликовано в газете "День". – В.Б. )

Германо-славянским племенам суждено в будущем владычество мира, а так называемые латинские народы обречены на неминуемую погибель!..

Я знаю, я уверен, что у русского народа испокон веку есть одна заветная, задушевная мысль – пойти на Царьград и водрузить крест на куполе Святой Софии. Это согласно со всеми нашими преданиями, с тех пор как Олег прибил свой щит к стенам Царьграда. Народы живут не выводами чистого разума, но страстными стремлениями, роковыми увлечениями, которых никакая дипломатия ни предвидеть, ни остановить не может…

"Записки охотника" – тут видишь настоящий русский народ, как он есть в самом деле, – очень различный от известного нам официального народа; даже мне кажется, что между этими двумя народами есть бездна непроходимая.

Мне непременно надобно оправдаться перед Россиею… Это некоторого рода духовное завещание – это "Apologia pro vita mea" – моя защита перед Россией, особенно перед новым поколением…

А у меня необходимо две жизни: одна здесь, а другая в России. От России я никак отделаться не могу. Я принадлежу её самой сущностью моего бытия, я принадлежу ей моим человеческим значением. Вот уже 30 лет как я здесь (в Ирландии и Англии. – В.Б.) обжился – а всё ж таки я здесь чужой… Я нимало не забочусь о том, будет ли кто-нибудь помнить меня здесь, когда я умру; но Россия – другое дело… Как бы мне хотелось оставить по себе хоть какую-нибудь память на земле русской – хоть одну печатную страницу… Мне нечего завещать, кроме мечтаний, дум и слов.

Я теперь адресую свои записки прямо на имя потомства… Через каких-нибудь пятьдесят лет будет только тёмное предание, что, дескать, в старые годы жил-был на Руси какой-то чудак Владимир Сергеев сын Печерин; он очертя голову убежал из России, странствовал по Европе и наконец оселся на одном из британских островов, где и умер в маститой старости.

И все грехи России

Омоет кровь моя!

Вот тебе и автобиография! Когда человек приближается к концу своего поприща, – все воспоминания далекого прошедшего становятся как-то ближе – живее и яснее. Как будто природа или большой неведомый Х хочет связать начало с концом и поставить человека на очную ставку с самим собою, показать ему целиком его бытие. Вот каков ты был, Владимир Сергеев Печерин, – каков в колыбельку, таков и в могилку. Посмотри-ка на себя в зеркало в последний раз, а там и баста! Пора тебе возвращаться вспять туда, откуда ты пришел, т.е. в лоно нашей общей матери…

А что ещё будет после смерти?.. Тогда я превращусь в легенду, сделаюсь баснословным лицом и, может быть, наконец, попаду в народную сказку – что может быть этого лучше? Это верх блаженства. Это самый упоительный цвет бессмертия…

(Из записей разных лет)

К 200-летию В.С. Печерина

На Старое Гласневинское кладбище мы приехали в дождь. Конечно, это одна из достопримечательностей старого Дублина. Тот, кто интересуется историей Ирландии, её борьбой за независимость, обязательно приедет на могилы Даниэля О`Коннелла, Микаэли Коллинса, первого главы независимой Ирландии Эдмона Де Валера, Шарля Парнелля и других отважных и бесстрашных борцов за свободную республику. Кто-то приедет на Гласневинское кладбище по тропе Леопольда Блума, героя романа великого ирландца Джеймса Джойса. Там, недалеко от могилы О`Коннела, Леопольд Блум якобы хоронил своего друга Падди Дигнама, и потому кладбище вставлено в туристический маршрут всех блумоходов.

Меня тянула на это самое знаменитое ирландское кладбище могила постоянного беглеца, русского диссидента пушкинских времён, поэта и мыслителя Владимира Сергеевича Печерина, двести лет которому исполнилось летом 2007 года.

Мы с женой и сыном зашли в контору кладбища и попросили указать нам место его захоронения. Покопавшись в компьютере, администратор бодро ответила, что такой могилы на Гласневинском кладбище нет. Я вкратце рассказал её историю Печерина, указал даже, что могила должна быть неподалеку от могилы Даниэля О`Коннелла. Порывшись в книгах, администратор ещё более твёрдо и бодро заявила, что никакого русского в конце девятнадцатого столетия на Гласневинском кладбище не хоронили. Я же помнил, что как знаменитого католического проповедника, нашумевшего ещё своими проповедями, своим сожжением неправильных протестантских библий, его внесли в список именитых вечных постояльцев этого кладбища.

Его история с публичным сожжением неправильных протестантских библий чуть не закончилась тюремным заключением уже в английских тюрьмах. На такое не отваживался ни один ирландский католик.

Когда в Дублине во время суда над патером Печериным за сожжение протестантских библий присяжные признали его невиновным, весь католический бунтарский Дублин распевал балладу в его честь:

Весь Дублин восклицал "ура!"

И в воздух чепчики бросали,

Узнав с восторгом, что вчера

Их Печерина оправдали…

Я помнил, что он симпатизировал борцам за независимость Ирландии, тайной революционной организации Фениев. Известный ирландский ученый Мак-Уайт даже нашёл в архиве Владимира Печерина написанную им для ирландских борцов "Молитву воина".