— Такое впечатление, будто время для тебя движется медленнее, чем для большинства людей.

— Никогда не думал об этом с такой точки зрения. А следовало бы. — Ларс усмехнулся. — Скорость времени. Очень даже в духе теории относительности. — Он отвел задумчивый взгляд. — Может быть, время — лишь параметр в последовательности событий. Да. Время как параметризация порядка и потока событий. — Он застенчиво улыбнулся. — Извини. Задумался о своем. Кстати, — добавил он, — жаль, что ты проиграл Рапелли. Он победил за счет грубой силы, а не техники. Парень уродливо фехтует.

— Спасибо. — Роберт попытался скрыть разочарование от проигрыша. — Я ценю, что ты это сказал.

— Но так оно и есть. И у тебя пока есть хороший шанс попасть в сборную. Впереди еще два отборочных состязания. — Он направился к душу. — Да, турнир «Мартини» важен. Но окончательно все решится на Национальном.

Возвращаясь домой, Роберт размышлял над словами Ларса. Национальный чемпионат через три месяца станет критической точкой.

Если он будет тренироваться как одержимый, то вполне сможет одолеть Винсента. Но это сильно скажется на его работе — пока она у него есть. И его мысли вернулись к попытке отыскать большую идею — концепцию продления жизни, которая обеспечила бы его отделу продолжение финансирования.

Роберт сосредоточился на проблеме и думал о ней всю дорогу домой. Поставив машину, отнес снаряжение в квартиру. И уже там, доставая из сумки мокрый от пота фехтовальный костюм, заметил, что полотенце в сумке чужое. Скорее всего, он случайно поменялся полотенцами с Ларсом. Мысли о продлении жизни смешались с выплывшими из памяти замечаниями Ларса, и Роберт ощутил зарождение идеи. Он бросил еще влажное полотенце на стул и полностью сосредоточился на новой мысли. А что если вместо тога, чтобы дать людям возможность прожить больше календарных лет, эффективно увеличить длительность жизни за счет повышения ее скорости, и люди смогут делать больше дел в единицу времени — что, похоже, умеют делать дети?

Уставившись на полотенце, как на музейный экспонат, он задумался и над тем, не составляют ли фехтовальщики группу людей, которые действительно живут быстрее других. Течет ли для них время медленнее? Имеет ли смысл идея о переменной скорости времени? Он подумал о насекомых. Да, они живут недолго, но не означают ли их быстрые и еле уловимые глазом движения и перемещения, что для них в единицу обычного времени происходит больше событий? Возможно, поговорка о том, что дети живут быстрее, верна с точки зрения биологии? Роберту вспомнилось несколько знакомых ребятишек. Все они казались смышлеными и не по годам развитыми. Кстати говоря, Ларе тоже был таким. Может быть, «быстрее» равно «умнее»?

Роберт стал размышлять о человеческом разуме. Чем реально измеряется коэффициент интеллектуальности? Может быть, хотя бы частично это базовая скорость людей — насколько быстро они живут. Роберт понял, что теперь у него достаточно идей, чтобы написать заявку на грант. Не длительность жизни, а скорость жизни!

Теперь, рассеянно глядя на полотенце, Роберт вспомнил утверждение Висента о том, что Ларс добился такой скорости реакции, принимая какие-то препараты. «Может ли это оказаться правдой?»

— А ну-ка! — воскликнул он, захваченный неожиданной идеей. Ведь полотенце пропиталось потом Ларса. И ребята из его отдела могут провести химический анализ молекул, оставшихся в полотенце, — тщательный анализ на полный набор запрещенных препаратов. Он докажет самому себе, что Ларс в этом отношении чист.

Потом к нему пришла другая мысль. Тщательный спектрофотометрический анализ способен также выявить указание на генетическую основу более короткого времени реакции — указание на «скорость жизни». Роберт улыбнулся. Он потратит немало времени на это полотенце. Но не посвятит коллег в свои соображения по поводу скорости жизни, пока не получит весомое доказательство, добытое, как он надеялся, из пота Ларса.

Роберт проснулся от стука в дверь его кабинета. Он уснул за столом. Ежедневные тренировки в течение двух недель перед турниром «Мартини» все-таки сказались, и усталость взяла свое. Он выпрямился в кресле и крикнул:

— Войдите!

Вошел Пол Вебстер из группы тестирования спортсменов и бросил ему на стол папку:

— Результаты по твоему «фехтовальщику Икс».

— Чисто, надеюсь? — осведомился Роберт.

— Никаких следов запрещенных препаратов, — улыбнулся Пол. — Ты чист, как разум младенца.

— Нет, это не я. А имя я не могу назвать по этическим причинам.

— Тогда не буду допытываться.

Роберт в ответ усмехнулся, потом спросил:

— Ты уверен насчет результатов?

— Абсолютно. Пот с полотенца столь же хорош для анализа, как и моча.

— Нашел какие-нибудь нейромедиаторы? — Роберт указал на стул, Пол сел.

— Любопытно, что ты про них упомянул. — Пол ткнул пальцем в папку. — По сравнению с уровнем ацетилхолина, в поте с полотенца повышенные концентрации норэпинефрина, допамина и 5-гидрокситриптамина.

— Интересно. — Роберт взял папку и раскрыл ее.

— И это далеко не все. Эти три вещества — энантиомеры нормальных природных молекул.

— Что? — Роберт уронил папку. — Зеркальные отражения? В самом деле?

— Странно, правда? И энантиомерны только эти три нейромедиатора.

— Удивлен, что рецепторы нейромедиаторов на них реагируют.

— Удивлен? Да это почти невероятно! — воскликнул Пат. — Но какие-то рецепторы должны на них реагировать. Иначе твой спортсмен был бы мертв. — Он снял очки. — Интересно, такое сложилось естественным образом или тут поработал новый препарат, о котором мы пока не знаем?

— А ты как думаешь?

Пол несколько секунд поиграл очками:

— Я склонен думать, что причина естественная. Известия о новых препаратах обычно распространяются быстро.

Роберт откинулся на спинку кресла и уставился на закрытую папку.

— Кстати, — спросил он через несколько секунд, — ты смог бы синтезировать эти энантиомеры?

— Думаю, да. А зачем?

— Полагаю, именно они могут объяснить фантастические рефлексы этого Икса — его время реакции, его генетику.

— Ты серьезно? — Пол быстрым движением надел очки. — Ген времени?

Почему бы и нет?

— Хочешь испытать на крысах? — спросил Пол, помедлив.

— Само собой!

— Смотри, какие они шустрые, — сказал Пол, заглядывая в клетку. — Больше похожи на фруктовых мушек, чем на крыс. — Он шагнул назад. — Хотел бы я, чтобы детишки начинали жизнь с запасом этих энантиомеров — во всяком случае, мои детишки.

— Может быть, так оно и есть. — Роберт перевел взгляд с клетки на лабиринт. — Ведь мы теперь знаем, что у крыс его рецепторы энантиомеров.

За прошедшие полтора месяца Пол успел синтезировать нейромедиаторы и вколоть их группе лабораторных крыс.

Роберт достал зверька из лабиринта и подошел к клетке:

— Ну вот и еще один крысиный Эйнштейн. В один и три десятых раза умнее средней особи.

— Неужели это настолько механистично? — Пол открыл клетку. — Когда мы тестируем ум крыс или людей, если на то пошло, то неужели мы на самом деле измеряем скорость?

Роберт улыбнулся:

— Пока мы не можем начать с крысами глубокую философскую дискуссию, наилучшей мерой для нас останется скорость обучения новому заданию — во всяком случае, дли крыс.

Пол взглянул на часы:

— Увы, у меня через несколько минут запланирована глубокая философская дискуссия с начальником нашего отдела. — Он схватил свой лэптоп и направился к двери. — Ну, до понедельника. Не скучай тут с грызунами.

Оставшись в лаборатории один, не считая подопытных, Роберт уставился на клетку. Крысы в ней двигались как в фильме, включенном на ускоренную перемотку. Но во всех прочих отношениях ничего необычного в их поведении не наблюдалось. Им сделали инъекцию, и на следующее утро они просто стали суперкрысами. Роберт перевел взгляд на пачку одноразовых шприцев в шкафчике с реактивами. Крысам вкололи очень малые дозы, и только по одной дозе каждой. А эффект сохранялся. «Странно. Похоже, нейромедиаторы без труда проходят из крови сквозь мозговой барьер. Но и барьер, получается, не дает большинству веществ попадать из мозга обратно в кровь». И он задумался над тем, как долго этот эффект будет действовать.