С той минуты, когда корабль плавно оторвался от родной Земли, Юрий ни разу по-настоящему не подумал, как и куда он направляется, не почувствовал, что с ним произошло и что произойдет. Все было словно понарошку, в шутку, которую можно по желанию прекратить и вернуться на свою милую Землю, на свою привычную земляничную полянку. А если захочется, и в свой родной дом. Стоит только захотеть.

Но теперь, когда выяснилось, что рюкзак остался на опушке и хочет того Юрий или не хочет, а он все равно не сможет ни взять свой рюкзак, ни вернуться в родной дом, ни даже на родную Землю, – теперь Юрий не столько понял, сколько почувствовал, что он оторвался от всей прожитой жизни, и оторвался так быстро и так надежно, что на мгновение стало даже страшно. Глаза почему-то защипало, и в горле встал мохнатый комок.

Но Юрий знал, что настоящий мужчина, даже сделав ошибку, должен уметь держать себя в руках, быть сдержанным и собранным. Ведь он сам решал свою судьбу. Он сам забыл о рюкзаке. Он, и никто другой. Значит, нужно было держаться.

А держаться было очень трудно.

И Юрий сделал то, что делал всегда в трудные минуты жизни: засунул руки в карманы, чуть выставил вперед правую ногу и набычился. Ему казалось, что такая поза делает его мужественным и непримиримым. Почему, он не знал, но всегда, когда он засовывал руки в карманы и выставлял ногу, ему легче было справиться с собой.

Однако на этот раз Юрию не помогло даже это испытанное средство. Не помогло потому, что, когда Юрий засунул руки в карманы, в правом он обнаружил нечто мокрое.

Это было так неожиданно, что Юрий на мгновение обмер, а потом стремительно перебрал в памяти все события последних часов. Нет, ничто решительно не вызывало его подозрений.

Но в кармане было мокро. Юрий начисто забыл и о своей тоске по родной Земле, и о Шарике, который уже как будто нехотя разделывался с очередной порцией еды, и даже о Тэне, который, кажется, что-то говорил. Юрий держал руку в кармане, осторожно, как будто касаясь раскаленного металла, ощупывал простроченные швы и медленно краснел.

Нет, ничего страшного с ним не происходило и произойти не могло. И все-таки оттого, что карман оказался мокрым, ему было очень стыдно. Он словно невзначай осмотрел брюки, но ничего подозрительного не заметил.

– Давай, давай, – словно издалека донесся до Юрия насмешливый голос Тэна, – показывай, что у тебя в кармане.

Сам не зная почему, Юрий стал покорно вытаскивать правую руку и, склонив голову набок, искоса, недоверчиво посматривал на нее. И Тэн тоже склонил голову набок и тоже недоверчиво следил за этой медленно движущейся рукой.

Когда Юрий вытащил руку из кармана, оказалось, что пальцы испачканы в чем-то розоватом и липком.

Тэн с недоумением и, как показалось Юрию, с усмешкой посмотрел на него.

Юрий поднял руку к лицу, внимательно, как нечто необыкновенное, рассмотрел свои пальцы, понюхал и… рассмеялся.

Ему сразу стало так легко и так весело, что все заботы и печали исчезли.

– Земляника! – выдохнул он, решительно сунул руку обратно в карман и зачерпнул полную горсть мокрой массы. – Понимаешь, это земляника!

Теперь Юрка радовался так откровенно и так весело, что Тэн немного растерялся.

– Ну и что? – неуверенно спросил он. – Что ж тут такого?

– Ничего такого! Ничего! Просто… просто… Но что именно просто, Юрий сказать не мог. Он радовался. Даже сам не зная чему, он радовался. Радость была такая большая и в ней было столько торжества, что Юрий не мог не подчиниться ей.

– Вот, Тэн, это земляника. Понимаешь – земляника!

– Хорошо, тао… успокойся.

– Нет! Зачем успокаиваться? Ты скажи – вы действительно можете сделать любой… продукт?

– Ну, я же тебе сказал… – обиделся Тэн. – Только ты не нервничай.

– Так вот – сделай землянику.

– Но что это такое – земляника?

– Земляника… Земляника… – торжественно и мечтательно протянул Юрий, – это, понимаешь… Это самая лучшая ягода на земле. Лучшая потому, что она земляника.

– Но я не вижу ягод, – усомнился Тэн, рассматривая буровато-розовую кашицу на руке Юрия.

– Не важно. Это они у меня в кармане раз-давились. Но они были ягодами.

– Как же не важно? Нужен плод, настоящая ягода.

Юрий немного поостыл и, перебирая земляничную размазню, уже не так торжественно спросил:

– Неужели обязательно целую?

– Конечно. Ведь анализаторы не узнают, какую форму нужно придать твоей землянике.

Юрий полез в карман, покопался в его промокших, липких углах, потом вывернул карман наизнанку. Ему повезло – маленькая спелая ягодка все-таки уцелела и, тронутая темными оспинками, доверчиво легла на стол космической кухни.

Юрка смотрел на нее с нежностью и любовью.

– Ты знаешь, почему земляника самая лучшая ягода? Нет, ты не знаешь этого! Она самая лучшая потому, что самая вкусная, самая душистая, самая красивая и самая скромная – она ведь живет у самой-самой земли и вбирает в себя все самое лучшее, что есть и в земле и над землей. И земные запахи, и земную сладость, и солнечное красное тепло. Недаром у нас на Земле во всех сколько-нибудь знаменитых тропических фруктах люди обязательно узнают запах или вкус земляники. И ананас, и манго, и все-все обязательно пахнет земляникой либо отдает ее вкусом. Понимаешь, земляника – самая земная ягода. Сделай мне ее, Тэн. Пожалуйста, сделай. Ведь должно же быть в космосе что-нибудь земное, настоящее. Такое, что вбирает в себя всю землю. Сделай, Тэн! Сделаешь?

Тэн с уважением смотрел на маленькую алую ягоду, потом понюхал ее и наконец осторожно взял ее двумя пальцами.

– Ну-с, попробуем.

Он положил ягоду на ладонь и с вытянутой рукой пошел в дальний угол кухни. Наверное, ему впервые предстояло сделать анализ неизвестного продукта, и потому он казался серьезным и солидным.

Осоловевший от еды, Шарик смотрел ему вслед и лениво облизывался. Он был таким смешным и странным, что Юрий снова подумал, что с собакой творится нечто необыкновенное.

Тэн медленно открыл задвижку аппарата, чем-то похожего на огромную мясорубку, положил в горловину ягоду и задумался, как ученик, который перед ответом учителю вспоминает все, что он выучил. Потом осторожно включил несколько тумблеров и облегченно вздохнул.