Однако разбираться с вечным двигателем у него не хватило времени.

И не только потому, что он по-прежнему чаще дремал, чем бодрствовал, – так легче было переносить угнетающую силу перегрузок. И не потому, что, когда космонавты менялись дежурствами, он старался запомнить все, что |они делали, – со временем это могло пригодиться и ему: впереди тот час, когда и он станет дежурным и поведет корабль к другим планетам.

Разбираться с вечным двигателем не хватило времени, потому что события вдруг и очень круто развернулись и повели его и весь корабль совсем в другую сторону.

Все началось с того, что Зет спросил:

– Вам не кажется, что Шарик отсутствует слишком долго?

– Надо бы пойти проверить, что он делает на кухне, – сказал Тэн.

– Как же ты пойдешь на кухню, если… гравитация? – удивился вжатый в кресло Квач, а Юра тут же подумал, что Шарик, может быть, и не на кухне.

Может быть, он бродил по кораблю и наконец заблудился. А потому что сила перегрузок действует и на Шарика, он, наверное, прикорнул где-нибудь в уголке и теперь мучается.

Юра спросил:

– И откуда это известно, что Шарик на кухне?

– Показывают приборы.

– Ну-ка, включи внутренний обзор, – как всегда, не посоветовал, а, скорее, приказал Квач, – посмотрим, как его самочувствие.

Очередной дежурный, Зет, переключил тумблер, и на стене рядом с космическим экраном вспыхнул экран внутреннего обзора. Прямо на Юрия смотрели два огромных, умных и страдающих глаза.

Сразу даже и не поверилось, что так может смотреть Шарик. Наверное, потому, что глаза эти были непривычно огромными, Юрий не смог выдержать его взгляда. Тогда он осмотрел всего Шарика и поначалу даже успокоился. Шарик был таким же, как всегда.

Шерсть на нем теперь не лежала космами, а казалась причесанной, глянцевитой. Те мослаки – торчащие кости, что так старили и словно принижали ладную собаку, – исчезли: они обросли мясом с жирком. Исчезла щенячья угловатость и худоба.

Словом, Шарик стал опять Шариком – ловкой, быстрой и сильной собакой. Так что как будто беспокоиться было не о чем. Перегрузки, силы гравитации сказались на собаке прямо-таки плодотворно.

Но уже в следующую секунду Юрий понял, почему его так поразили огромные собачьи глаза. Их величина – не каприз внутреннего обзорного телевизора, не оптический обман. Глаза были именно огромны. В прямом смысле этого слова. Как блюдца. И короткие реснички на веках Шарика тоже были толсты, как хорошие шпагатины.

Все в нем стало огромным. Неправдоподобно огромным и потому даже страшным.

Разглядывая своего старого земного друга, Юрий с удивлением отмечал все новые и новые приметы этой огромности. А потом, когда соединил все приметы воедино, ужаснулся.

Оказывается, Шарик занял собой, своим огромным, набравшимся сил телом все помещение космической кухни. Его черно-белая, могучая, как у слона, морда была уже не в кухне. Морда помещалась в коридоре корабля. И Юрка сразу оценил положение.

Если бы собака даже захотела втянуть свою морду обратно на кухню – сделать этого она уже не могла. Ее тело, покрытое толстой и, наверное, крепкой, как броня, шерстью, боками прижало все шкафы и шкафчики, все колбочки и сосуды, которые висели по стенам кухни.

Глядя на них, Юрий не мог не подивиться предусмотрительности голубых людей: они словно предполагали, что на невероятной химической кухне может случиться тоже что-нибудь невероятное, и поэтому заранее сделал все надстройки своего воздушного камбуза из небьющегося, эластичного материала. Надстройки эти теперь только расплющились, изогнулись, но не сломались и не треснули.

– Шарик… – пролепетал пораженный Юрий. – Что с тобой, Шарик?

Глаза Шарика потемнели и повлажнели. Но он, как настоящий мужественный космический пес, не стал выть или скулить. Он только горестно вздохнул, и этот могучий вздох, как порыв ветра, прокатился по всем отсекам и помещениям космического корабля: ведь система внутреннего обзора включала в себя и микрофоны и репродукторы.

Поражен случившимся был не только Юрий. Молчали и, видимо, побаивались Шарика все космонавты. Они переглядывались и не знали, что нужно делать. Первым, как всегда, нашелся рассудительный Тэн:

– Так вот почему следящие роботы предупредили об исчезновении запасов белков…

– Конечно, – попытался подпрыгнуть Квач, но у него ничего не получилось. – Конечно, пока мы тут рассуждали и дремали, Шарик не терял времени и питался.

– Включаю систему проверяющих роботов. Они не доложили о результате проверки, – принял решение дежуривший Зет.

Но роботы молчали и на этот раз. Такого на корабле еще не случалось.

Наверное, в этом случае Юрий бы растерялся: подумать только, послушные роботы не выполнили команды! Они взбунтовались или объявили забастовку. Они не желали слушаться своих малолетних голубых повелителей.

Но голубые космонавты не растерялись. На их стороне были знания, и они, надо им отдать должное, немедленно использовали это знание

в трудном положении.

– Предлагаю включить резервных роботов, – предложил Миро.

– Зачем сразу резервных? – весь напружи-нился Квач. – Нужно заставить работать этих.

– Как же! – усмехнулся Зет. – Так ты их и заставишь. Просто нужно установить, почему они не выполняют команды. Миро, ты лучше всех знаешь схемы. Проверь.

Миро с трудом поднялся со своего ложа и, тяжко переступая, добрался до стены, пошарил по ней и наконец нашел нужную ему кнопку. Он нажал на нее, и участок стены стал медленно растворяться, открывая не то нишу, не то шкафчик. Там лежали пачки книжечек. Миро взял одну из них и снова нажал на кнопку. Из глубины шкафчика выскочила длинная рука-захват, в которую Миро вложил книжечку.

И почти сейчас же на вновь образовавшемся на стене и вспыхнувшем ярким светом экране появились сложнейшие, вычерченные разноцветными линиями и значками схемы. Они были похожи на схемы приемников или телевизоров, которые печатаются в их паспортах. И все стали внимательно рассматривать эти схемы.

Смотрел на них и Юрий. Но конечно, понять в них ничего не мог. А голубые космонавты понимали. Они знали, что стоит за их значками, прекрасно разбирались в путанице разноцветных линий. Наконец Миро вынес свой приговор: