С утра, оставив разомлевшего Зубника валяться в постели, киммериец отправился в порт. Нет нужды объяснять, что ночевали они в разных комнатах. Еще во время пира, рассыпавшись в извинениях, герцог сообщил, что для Конана отведены королевские покои рядом с опочивальней его светлости. Киммериец милостиво принял извинения, но сдержанно отреагировал на предложение Эстепонато отрядить его собственный корабль для нужд короля Аквилонии. Весь вечер киммериец упорно уходил от наводящих вопросов его светлости о цели морского путешествия, поэтому, не дождавшись окончания праздника, но отсидев положенное по этикету время, Конан отправился спать, имея при себе разрешение герцога Эстепонато на выход из порта Мессантии на любом понравившемся ему корабле, и с полными ушами всяческой светской чепухи. Похоже, его светлость не утратил детской любви к страшным историям, потому что большую часть вечера, перебивая сам себя дворцовыми сплетнями, он потчевал киммерийца леденящими кровь историями из жизни моря.

Конан медленно шел по набережной, придирчиво рассматривая корабли. Он снова переоделся в ставшую уже привычной простую одежду, с презрением оставив на полу в спальне ворох подаренного разноцветного тряпья. Вокруг было тихо, видно даже птицам свойственно чувство брезгливости, он и сам с трудом дышал ртом. За исключением нескольких древних развалюх, навечно притулившихся к причалу, суда были хорошие, на любом можно было смело выходить. Киммериец решил пойти другим путем. Если даже небольшая толика из рассказанного вчера герцогом — правда, Конану нужно искать не корабль, а капитана, верней, того смельчака, который решится идти в море, да еще и неизвестно куда.

В первом же кабаке, куда он зашел, после кувшина дрянного вина в компании синеватых от пьянства матросов, ему в один голос посоветовали искать Бо Деревяшку.

— Этот поведет свою посудину хоть в глотку к дьяволу! — таким было единодушное мнение кабака.

Найти этого легендарного человека оказалось проблемой, потому что из каждого трактира он либо только-только вышел, либо еще не дошел. А в двух местах Конану доходчиво объяснили, что собираются сделать с Деревяшкой, если он вздумает туда заявиться.

Проходя кривой улочкой в очередную харчевню, одуревший от жары, вони и плохого вина Конан споткнулся и чуть не упал через лежащего на земле человека. Вначале ему показалось, что здоровенный детина просто пьян, но, обойдя лежащего, киммериец заметил наблюдающий за ним хитрый глаз.

— Ну, что встал? Проходи! — недовольно буркнул человек, судя по одежде, тоже моряк, отползая в сторону. — Всю охоту испортил!

— Кром! Какая тебе охота, пьяная морда? — После длительного похода по кабакам Мессантии, Конан настолько проникся портовым духом, что сейчас король в нем уже почти уступил место бывалому морскому волку.

— Сам ты — пьяная морда! — охотно вступил в разговор человек, продолжая лежать. — Идет, под ноги не смотрит!

У Конана знакомо зачесались кулаки. Он слегка наклонился, чтобы рывком поднять и тут же сильным ударом снова уронить наглеца. Но детина оказался ловок и сообразителен. Легко вскочив, он увернулся от руки киммерийца и занял боевую стойку.

— Не поохотился, так хоть подерусь, — добродушно сказал он, сжимая огромные волосатые кулаки. — Для Бо Деревяшки всегда найдется дело по душе.

Конан отступил на шаг назад. В глазах моряка мелькнуло изумление.

— Ты чего? — искренне удивился он. — Давай, бей.

— Это успеется, — киммериец вовсе не хотел начинать знакомство таким способом. — Так ты и есть знаменитый Бо Деревяшка? Как раз тебя-то мне и нужно.

— Ну, во-от, — разочарованно протянул моряк, — ты мне все настроение испортил. И собаку спугнул, и драться не хочешь.

— Зачем тебе собака? — удивился Конан.

— Как — зачем? Рагу сделаем.

К вечеру бирема «Праведный путь» была готова к отплытию. Капитан, придирчиво осматривая всех собравшихся матросов, зычным голосом отдавал команды и был совсем не похож на того любителя собачьего рагу, с которым Конан познакомился днем.

Впрочем, и собравшаяся на судне разношерстная команда, хоть и выполняла все приказы капитана быстро и слаженно, но никаким боком не наводила на мысли о праведном пути.

Бо Деревяшка был из той породы людей, которым достаточно знать, что предстоит делать и сколько это будет стоить. Он не мучил себя вопросами, зачем и куда пойдет корабль, его вполне убедил мужественный и серьезный вид Конана и увесистый мешочек золотых монет. К тому же синеглазый незнакомец предъявил приказ самого герцога, что и вовсе исключало какие-либо вопросы. Во время разговора в харчевне, куда Конан с Бо зашли после необычного знакомства, быстро выяснилось, что в морском деле они понимают друг друга с полуслова, после чего капитан окончательно успокоился, поняв, что путешествие его пассажира — не прихоть заевшегося вельможи, и этот мрачноватый не очень молодой человек знает, что делает, выходя в гниющее море, полное опасностей.

Стоявшие на пристани немногочисленные зеваки кто с удивлением, кто со страхом наблюдали, как «Праведный путь», тяжело продираясь сквозь грязь и водоросли, двинулся к выходу из бухты.

Зубника мутило. Он глядел на уходящий корабль, с трудом выдерживая тяжелый запах, и не знал, радоваться ему или грустить. Король сдержал свое обещание и ушел в море один. На прощание слуга получил мешочек с деньгами.

— Этого тебе хватит на обратную дорогу и на хороший подарок для твоей… Глазоньки? Носочки? Кром, никак не привыкну к вашим именам!

— Ушиньке, — тихо ответил Зубник, проглотив комок в горле.

— Ну да. В общем, прощай. — Конан заметил заблестевшие от подступивших слез глаза слуги и, хлопнув его по плечу, быстро ушел. Еще не хватало, чтобы подданный рыдал на груди короля!

Настроение было тревожное, но приподнятое, как перед предстоящим вскоре боем. Конан с нетерпением ждал того момента, когда, наконец, проклятый демон сойдется с ним один на один. Ему надоела и долгая дорога непонятно куда, и загадки на каждом шагу, киммериец предпочитал честный бой, когда противник весь перед тобой, а не таится по углам, подсовывая дешевые игрушки в виде миражей и творя гадости ни в чем не повинным людям.

Герцог оказался прав, даже через три дня пути море ничуть не изменилось, по-прежнему напоминая ведро с помоями. Команда легко приняла необычного пассажира, сразу оценив и его силу, и простоту в обращении, и знания. Вечером второго дня Конан выиграл двадцать монет у Коротышки Пулькано, чем вызвал буйный восторг матросов.

Утром, на третьи сутки плавания киммериец с капитаном стояли на фордеке и, как старые друзья, обсуждали достоинства и недостатки «Праведного пути». Несведующий человек, не зная, что разговор идет о корабле с таким необычным названием, мог бы сильно подивиться словам и выражениям, которые употребляли собеседники.

— Тяжеловат, тяжеловат, — соглашался Бо Деревяшка. — Сейчас уже появились и полегче, но я с ним уже сроднился, не могу оставить.

— Я смотрю, и люди неплохие…

— Головорезы отчаянные! Но работу знают, да и выпить-погулять не дураки, а я что — против? Я и сам могу, одна беда: как выпью, все драться тянет, и с тобой вот тоже, — капитан сразу признал Конана за своего, но в этом-то и состояло великое умение бывалого морского волка: не церемонясь особенно с людьми, выказывать, тем не менее, свое уважение.

Бирема шла строго на запад. По расчетам капитана, скоро справа по борту должны были показаться Барахские острова, издавна имевшие дурную славу, как логово пиратов. Конан не раз бывал в этих местах и знал, что, будучи помянуты, пираты, как шкодливые демоны, тут же появляются на горизонте. Не то чтобы он сильно верил в приметы, об этом, скорей, говорил богатый жизненный опыт.

Киммериец сидел в своей каюте на корме, рассеянно разглядывая взятую у капитана карту. Куда дальше? При мысли, что зловредный демон мог просто пошутить, заманив его в океан, киммерийца начинало трясти от злости. Задумавшись, он не сразу услышал крики на палубе. И только когда грохот раздался за дверью каюты, Конан сообразил, что что-то неладно.