— Вынь из ближнего, из нашейного

Из платочка сваво — булавочку.

Ты упрись ею в грудь высокую,

Напои ее кровью досыта.

А пленишь молодого сокола,

Помяни и меня, красоточка! —

Дерганула рукою спешною:

Грудь раскинулась — цветом яблочным!

Вынимает из тела грешного

Пурпурóвую — всю — булавочку:

«Всю до капли кровь

За его любовь!

Всю из жилок прочь

За одну за ночь!»

Тот булавку враз

Ртом клыкастым — хвать!

— Как начнет в волнах

Дева-Зверь вставать —

И вколи ему змейку в шиворот,

Чтобы вся их любовь — навыворот!

От булавки той — будет крепко спать,

Она звать его, а он пуще спать…

Ляжет парень смирней травиночки,

От кровиночки-булавиночки.

Вру — оставь в руке

Бороденки клок! —

А она в тоске:

«Получай залог!»

И, прильнув к бороде взъерошенной,

В ночь — с улыбочкой перекошенной.

Лежит Царевич мой бессонный,

Как лебедь крылья разбросал;

«Всё отдал бы, весь сан престольный,

Кто бы мне душу распростал!

Не естся яблочко румяно,

Не пьются женские уста,

Все в пурпурóвые туманы

Уводит синяя верста.

Каким правителем вам буду,

Каким героем-силачом —

Я, гусляришка узкогрудый,

Не понимающий ни в чем!

Как с конницей-свяжусь-пехотой,

Когда до бабы не охоч!»

И, опершись на локоточек,

Такой унылый смотрит в ночь.

А за дверью скреб да скреб…

«Дядька, ты?»

— Я, твой лодырь,

Твой холоп-лысолоб!

Светлый колос мой, опять клонишь лоб?

Слабый голос твой меня силком приволок!

Что ж не спишь опять? — «Не сплю, не дремлю,

Дрему, радужную птицу, ловлю.

Поступь легкая, и птица близка,

Да ни сети у меня, ни силка».

— Не испить тебе бы маку? —

«He в настойке суть!

В этих подлостях и так уж

Я увяз по грудь.

Все-то нежат день-деньской,

Тешат, нянчат, —

Ровно цветик я какой,

Одуванчик!

Отчего душа теснится,

Грудь для вздоху мала?»

— Оттого, что Чудо-Птица

В ней гнездо завила.

«Отчего на бабьи речи

Весь — как ржавый замок?»

— Оттого, что узкоплечий:

Не по гостье — домок!

«Отчего корабь морями

Сам без весел плывет?»

— Оттого, что за морями

Царь-Девица живет!