Когда я возвращался из ванной, взгляд мой опять упал на сверток. От нечего делать я походя пнул его ногой, ожидая, что нога наткнется на твердыню скрученного ковра. Но вопреки ожиданиям бумага прорвалась. Я оглянулся, присел на корточки и, чтобы скрыть следы своего неаккуратного любопытства, стал разглаживать бумагу. Засунув пальцы в дыру, я попытался вытянуть вдавленный ботинком клок наружу. Пальцы мои наткнулись на что-то холодное и кожаное – так мне показалось вначале. Расправив бумагу и сделав так, что пробоина оказалась незаметной, я поднялся.

"А что же там все-таки лежит?" – подумал я, наклонился и аккуратно отогнул с одного конца хрустящую бумагу… Но тут же отпрянул, вскочил на ноги…

Из свертка на меня кто-то смотрел. Мне стало не по себе. Я стоял посреди освещенной прихожей. Сердце колотилось. Наконец интерес победил страх, и я сделал к свертку два тихих, очень тихих шажочка, наклонился, медленно отогнул бумагу. Из свертка одним глазом на меня глядел мужик, второй глаз его был закрыт, но зато глядящий был огромен. Я не сразу сообразил, что у него вставлен монокль. Я дотронулся до стеклышка монокля пальцем и вздрогнул, вдруг поняв, что передо мной покойник. Это дошло до меня не сразу. Меньше всего в свертке я ожидал увидеть мертвое тело, поэтому неожиданность находки не сразу уместилась и оформилась в сознании. Да! Передо мной завернутый в хрустящую бумагу лежал труп мужчины. Волоса на его голове не было ни одного, он смотрел остекленевшим глазом – лысый, недвижимый, рот был слегка приоткрыт, и там виднелось железо зубов…

На лестнице хлопнула входная дверь. Я вздрогнул, прикрыл лицо покойника бумагой. Торопливо вошел в свою комнату, закрыл дверь на ключ, задвинул задвижку, сел на кровать и сложил руки на коленях. Меня знобило, дышать стало тяжело. Я изо всех сил сдерживал дыхание, будто кто-то мог его слышать. Зачем? Я не понимал, я просто чувствовал, что нужно вести себя тихо и не производить шума…

"Ну, допустим, человека этого убил Казимир Платоныч. Но почему он потихонечку не вынес его куда-нибудь?.. И почему оставил возле моей двери?.. Забыл?.. Тьфу, черт!" Я встал.

"Нужно что-то делать, что-то делать… – меня лихорадило, я стоял на месте и с силой тер лоб. – Куда идти? Что делать?.. В милицию? В милицию!! Ну, конечно. Пускай они сами разбираются…"

Я метнулся к двери, отщелкнул задвижку и замер. Я, наконец, все понял. Я понял, почему труп лежал именно возле моей двери. Обессиленный жуткой догадкой, я опустился на диван. Положение мое было ужасно. Чудовищное коварство Казимира Платоныча не имело пределов. Все рассчитано на удивление точно. Я обречен. Теперь я отлично осознал, понял все, и весь коварный план выстроился у меня в голове.

Вчера Казимир Платоныч подстерег меня и, зная о том, что мне негде жить, предложил снять у него комнату… Нет! Все сложнее, гораздо сложнее. Мария Петровна тоже наверняка замешана в этой истории. Не зря же она, увидев меня, сразу предложила снять у нее комнату. После этого ночью она искусно разыграла африканскую страсть… У-у-у! Хитрованка! А утром возле парадной меня подстерег Казимир Платоныч… Хитро, хитро! Все было продумано и заплетено… Негритенок! Ведь он предупреждал меня! Дурак я, дурак! Ведь он, должно быть, догадывался или знал о готовящемся преступлении и решил предупредить. Только ведь во дворе он сказал, что сегодня вечером я узнаю… Вот и узнал. Потом в плане все было просто. Они заманили этого беднягу к Казимиру Платонычу и… А труп подложили к моей двери. Все очень ловко… Кто я такой? Откуда? Может быть, милиция уже поднимается по лестнице…

Я вскочил, приложил ухо к замочной скважине, потом прильнул к ней глазом. Скважина эта была от недействующего старинного замка, и я видел в нее входную дверь и большую часть прихожей – покойника, лежавшего в свертке под зеркалом, не видел – я и не хотел его видеть.

На лестнице что-то хлопнуло. Я затаил дыхание, припал к скважине ухом. По лестнице кто-то поднимался. Их было много, я отчетливо слышал, как бухают по ступеням их милицейские сапоги… Вот сейчас раздастся звонок. Вот сейчас!.. Сейчас… Но прошла минута, две – в прихожей тихо. По моему лицу струился пот, рубашка прилипла к спине. На улице взвыла тормозами машина. Я бросился к окну, не добежав, остановился.

"Что со мной? Ведь я не виноват. Я не убивал!.. Что же, там дураки сидят? Разберутся в конце концов… Экспертиза будет наверняка, моих ведь отпечатков на трупе нет…"

Постепенно успокаиваясь, я снова сел на диван. "Другое дело, если бы отпечатки пальцев или там следы зубов на теле… Просчитался Казимир Платоныч!.. – злорадно улыбнулся я. – Просчитался… А бумага! Боже мой, ведь я отгибал бумагу. А если на ней остались отпечатки? А остаются ли отпечатки на бумаге?.. Кажется, нет… Но ведь там глянцевая какая-то. Впрочем, я видел, как Казимир Платоныч оборачивал покойника, значит его пальцы оставили на бумаге гораздо больше отпечатков… Но, кажется, на бумаге все-таки отпечатки не остаются… – Я совсем почти успокоился. – Нужно идти в милицию. Приду, все им расскажу, а потому как следов нет, значит… Господи!!! Монокль!! Как же я забыл о монокле?! Ведь я трогал его пальцем! Боже мой!! Боже мой! Ведь это доказательство.

Монокль точно обследуют и найдут на нем отпечаток моего указательного пальца! О ужас!! – Я опять вскочил и схватился за голову. – Тогда, попробуй, докажи, что не ты убил. Кто же поверит, что я просто из интереса потрогал стеклышко… Так! Так! Что же делать! Нужно немедленно протереть стекло. Срочно!"

Я схватил подвернувшееся под руку вафельное полотенце, подошел к двери… и тут раздался звонок.

"Милиция. Опоздал… – пронеслось в голове. – За мной пришли!.." Я хотел пойти открывать, но где-то в глубинах мозга мелькнула надежда.

Я опустился на колени и прильнул к скважине старинного заржавленного замка. Открывать никто не спешил. Снова позвонили.

Наконец где-то скрипнула дверь, и я услышал шаркающие шаги, по которым узнал старуху. Она была как всегда в каске с ломом на плече, подойдя к двери, остановилась, прислушалась.

Я хотел выйти, предупредить, что это милиция за мной, но вовремя передумал, решив, что увечье представителя закона только сыграет мне на руку.

Взяв лом на изготовку, она отошла за дверь; вытянув руку, отщелкнула замок; прижавшись спиной к стене, прицелилась…

Я с интересом и страхом ждал, что будет дальше.

Все произошло удивительно быстро. Приоткрытая сначала сквозняком, дверь скрипнула, потом распахнулась настежь, и в прихожую кто-то вошел. Старуха охнула от напряжения сил и саданула пришельца ломом… но промахнулась. Лом глухо ударил по дверному косяку, на пол посыпались неудержавшиеся куски известки, запорхали чешуйки краски. В прихожую вошел карлик. Ростом он не удался, а потому как старушечий удар был рассчитан на средний размер тела или человека рослого, то карлику никакого вреда он не принес, а только слегка взволновал волосы на прическе.

Я сразу узнал его. Этот был тот самый кривоногий карлик, с которым ночью я видел Казимира Платоныча. Его лицо было изъедено оспой и не вызывало никаких чувств, кроме неприятных. Голова казалась очень большой за счет массивной копны волос. То, что я впотьмах принял за белый плащ, оказалось грязным докторским халатом. Несмотря на то, что удар, направленный на него, был сокрушителен, и совпади его лицо с ломом, было бы много крови, карлик даже не обернулся на старуху, а преспокойненько насвистывая какую-то мелодию, протопал через прихожую прямиком к моей двери. Я испугался, отпрянул от скважины.

"Что ему от меня нужно?" – думал я, ожидая стука, но вместо этого услышал шуршание бумаги. Я снова прильнул к скважине.

Старуха в каске стояла, опустив лом, привалившись спиной к стене, понуря голову – на ломовой удар у нее ушел весь запас жизненных сил, и сейчас, растратив их, она набиралась в полудреме новых. Рядом с моей дверью, как раз у той стены, где лежал покойник, карлик, шурша бумагой, насвистывал, то ли разворачивая убитого, то ли покрепче упаковывая – этого мне было не разглядеть. Наконец я увидел карлика. Он шел через прихожую к двери, а тщательно упакованный покойник, словно ковер, был перекинут у него через плечо. Все так же насвистывая, маленький человек без страха прошел в распахнутую дверь и исчез на лестнице.