В прихожей хлопнула дверь, кто-то вскрикнул, громко протопал мимо комнаты…

"Ну вот. Не успел смотаться. Началось", – подумал Труп, закрывая задвижку на двери. И был прав.

Вернувшись из аптеки, Владимир Иванович заглянул к Валентину за новыми его стихами о неразделенной любви. Он был очень расстроен умопомешательством своего друга.

Сегодня, явившись к нему в дамском халате и красных дамских босоножках. Собиратель начал рассказывать про морг, злого и страшного карлика, прекрасную обнаженную фею, танцевавшую магический танец… Владимир Иванович поначалу принимал все это за несмешные шуточки своего товарища, но вид того был настолько нешуточным, что Владимир Иванович усомнился в его душевном здоровье. А потом пришлось усомниться и в своем, потому что температура тела Собирателя была ниже 23 градусов. Тогда Владимир Иванович, оставив Собирателя одного, отправился в аптеку за успокоительными каплями. Но капель не купил, зато расстроился еще больше. Встреченная по пути дворничиха тетя Катя подтвердила, что товарищ его умер, и что его в морг доставили. Она сама видела, как милиция туда ходила и как его вынесли.

Войдя в комнату, он не сразу заметил сладко спящего "покойника". А увидев, пожалел, что тот улегся не поужинав. Заметив торчащую из-под одеяла босую ногу товарища, подошел и прикрыл ее одеялом. Исполняя акт милосердия, он случайно коснулся ноги Собирателя, показавшейся Владимиру Ивановичу чересчур холодной. Спрятав с глаз долой босую конечность, Владимир Иванович успокоился и повернулся, чтобы идти в кухню готовить ужин. Но что-то остановило его, вероятно, тоскливое предчувствие, откуда-то взявшееся в душе.

Повинуясь навалившейся тоске, Владимир Иванович подкрался тихонечко к трупу Собирателя и коснулся его плеча. Отдернув руку, он глубоко вздохнул и повернул Собирателя к себе лицом. Тело его, холодное и податливое, опрокинулось с легкостью, и Владимир Иванович отпрянул, полностью убедившись, что перед ним самый обыкновенный, безжизненный труп. Нужно сказать, что хозяин комнаты очень перепугался и в первое мгновение, растерявшись, не знал, что делать. Потом, опомнившись, бросился в комнату к Валентину – звать его в свидетели.

У Валентина был в гостях товарищ, и он неохотно, на ходу застегивая халат и поправляя растрепавшиеся волосы, пошел смотреть на покойника.

Пощупав ему пульс, Валентин подтвердил отсутствие в нем жизни и посоветовал позвонить в милицию и в районный морг, чтоб забрали. Больше ничего не посоветовав, Валентин ушел к дожидавшемуся его товарищу, оставив Владимира Ивановича наедине с трупом.

Он взял справочник и стал разыскивать в нем телефон морга, но от расстройства не в том разделе. Внимательно перечитав все "дворцы", но нужного не обнаружив, наконец, догадался о своей ошибке, нашел необходимый телефон и бросился в прихожую звонить. Но номер морга был занят. Тогда Владимир Иванович позвонил в милицию, путаясь и сбиваясь сообщил о несчастье. Дежурная пообещала, что милиция сейчас приедет, и Владимир Иванович опять принялся звонить в морг, но безуспешно.

Так и не дозвонившись, он хотел отойти от аппарата, но тут во входную дверь раздались тяжелые удары, сверху с потолка посыпалась штукатурка. Кто-то пытался выломать входную дверь. Владимир Иванович в страхе прижался к стене. Из комнаты выскочил перемазанный помадой Валентин.

– Кто там?! – закричал он истерически. – Хулиганство!! Я сейчас милицию вызову!!

Удары стихли.

– Откройте! Милиция и есть. Нас вызывали!

– Это милиция, я звонил… – начал Владимир Иванович, подходя и открывая дверь, но тут же на полуслове был снесен с силой распахнувшейся дверью и заброшен в угол. Неизвестно откуда взявшийся крепкий милиционер зажал его в угол, приставив к лицу дуло пистолета.

Смерчем ворвавшаяся в прихожую группа милиционеров с табельным оружием в руках мгновенно рассыпалась по прихожей; двое, влетевшие первыми, почему-то упали и сейчас лежали на полу, водя по сторонам пистолетами. За этой вооруженной толпой вбежали чины помельче, размахивая резиновыми дубинками.

– При-стре-лю!.. – прорычал лейтенант с пистолетом. – Где труп?!

– Там… в комнате… в моей… – уклоняясь от дула, пробормотал Владимир Иванович.

– Вот! Тут покойник! – раздался из комнаты чей-то голос. – Без единого следа насилия, носильных вещей в помине не имеется, лежит себе в постели, голова повернута куда-то… – бесстрастно констатировал голос из комнаты.

– Что, своей что ли смертью? – спросил лейтенант, пряча табельное оружие в кобуру. – А нам передали черт-те что… Зинка вечно все перепутает…

Остальные милиционеры, увидев, что работы нет и делать здесь больше нечего, недовольно бурча и переговариваясь, вышли из квартиры.

– Родственник? – спросил милиционер участливо.

– Знакомый.

Владимир Иванович вслед за лейтенантом вошел в свою комнату. Труп был уже освобожден от одеяла и перевернут.

– Ну что, без следов?

– Ни единого, – сказал сержант, с любопытством разглядывая труп.

– Э! Погодите-ка, это еще кто такой? – Лейтенант подошел к покойнику и, склонившись, стал внимательно смотреть ему в лицо. – Батюшки! Гражданин Собиратель. Личность знакомая. А ну-ка садитесь, гражданин, – предложил лейтенант глумливо, повернувшись к Владимиру Ивановичу. – И расскажите-ка, где вы его откопали?

– Как где? – растерялся Владимир Иванович. – Сам пришел…

– А известно ли вам, – еще более глумливым тоном заговорил лейтенант, прохаживаясь перед сидящим на стуле хозяином комнаты, заложив руки за спину. – Известно ли вам, что прийти он никак не мог, ввиду своей преждевременной кончины, состоявшейся пятнадцатого числа восьмого месяца, то есть вчера.

– Как вчера? – растерянно проговорил Владимир Иванович. – Он сегодня днем ко мне пришел. Век воли не видать, ты мне мокрое дело не шей, начальник… – вдруг на тюремном жаргоне добавил он, и поняв, что сказал не то, смутился и покраснел.

Лейтенант посмотрел на него очень внимательно, но не нашелся что ответить.

Сержант, вертевший покойника так и сяк, куда-то ушел, но через минуту вернулся. За ним покорно плелся Валентин.

– Вот, одного только поймал. Второй улизнул в чем мать родила, – угрюмо констатировал сержант. – Вечно с этими понятыми морока. Дать бы им под ребра…

Но тут по коридору раздались тяжелые шаги. В комнату строевым шагом вошел Ленинец-Ваня и, выискав глазами старшего по званию, подтопал к нему и отдал честь.

– Во! Еще понятой явился! – обрадовался сержант.

– Нельзя ему в понятые, – буркнул глумливый лейтенант, отворачиваясь. – Иди, мальчик, приведи кого-нибудь. Дома-то кто из соседей в наличии имеется?

По уставу, не обсуждая приказа, Ленинец-Ваня отдал честь, браво повернулся через плечо и пошагал вон из комнаты.

– Так вот, – продолжил лейтенант, обращаясь к Владимиру Ивановичу. – Покойник-то этот еще вчера в морг отправлен был, я самолично на него документы оформлял. Объясните-ка, зачем вы его к себе из морга перетащили? Да еще и в постель уложили в свою собственную… А?!

Из коридора, прервав лейтенанта, вдруг раздалось яростное мычание. Сержант вышел посмотреть, но скоро вернулся.

– Вон, еще понятой выискался.

Мыча, Ленинец-Ваня тянул за рукав упирающегося Трупа.

– Чего вы боитесь, гражданин? Под ребра-то вам никто не дает. Быть понятым почетно. Мы ведь вас надолго не задержим… Будьте сознательны… – увещевал сержант. – Вы нам только актик подпишите. А там уж мы сами… Вот покойник. Видите? – Труп и Валентин кивнули. – Ну вот, я тут в бумажке про это напишу про все потом. Подписывайтесь по-быстрому.

Сержант протянул ручку сначала Валентину, потом Трупу. Труп угрюмо взял ручку и подписался Ивановым.

Сержант зафиксировал данные понятых и отпустил их восвояси, а сам, усевшись за стол, принялся заполнять протокол словами о покойнике, о его местоположении, гардеробе…

Когда понятые покинули помещение, глумливый лейтенант снова принялся за допрос. Но Владимир Иванович, находясь в полном смятении ума, вразумительного и стройного ответить ему ничего не мог.