Но даже во время этих прогулок и размышлений о себе и положении в стране на его губах появлялась насмешливая улыбка, когда он вспоминал, что при его появлениях на улицах люди все еще приветствовали его. Он был их королем и, оттого что он был высоким и статным, оттого что женщины, стоящие на балконах и машущие ему, когда он проезжает, признавали его всепокоряющее обаяние, оттого что мужчины на свой лад тоже признавали это обаяние, компенсировавшее им перенесенные ими трудности, когда король обращался к ним в непринужденно-приятельской манере, принятой им по отношению к своим подданным, – все, и богатые, и бедные, бывали удовлетворены и согласны с ним.

Такова человеческая природа, думал Карл, отдавая себе отчет в своей непоследовательности, – почему я должен пытаться изменить ее, если она мне выгодна?

Летом в Бреде он заключил мир с французами, датчанами и голландцами и вскоре надеялся заключить тройственное соглашение, по которому Англия, Швеция и Голландия будут обязаны помогать Испании в войне против Франции. Недавно французы повели себя недружелюбно, и, хотя открытая борьба между ними была достойна сожаления, Карл знал, что человеком, которого он должен остерегаться более других, был именно Людовик XIV, король Франции.

В свое время он увлекался политическими играми, но быстро от них устал. Тогда он предпочел жить в окружении остроумных вельмож своего двора – а более всего в окружении женщин, ибо за годы своего изгнания он стал циником, не верящим никому и ничему. Удовольствия же никогда не обманывали его ожиданий. Тут он всегда получал то, чего ожидал. А планы, как он много раз наблюдал, кончались ничем, причем часто не по вине планировавших. Он видел, что нередко люди, старательно трудившиеся во имя идеала, бывали обмануты превратностью судьбы. Он не мог забыть годы горечи и изгнания, трагедию Вустера. В то время он направил весь свой юношеский идеализм на то, чтобы вновь обрести королевство; результат – катастрофическая неудача и унижение. Он изменился после Вустера. Он вернулся к жизни странствующего изгнанника, когда больше всего его волновали не планы о возврате королевства, а планы покорения новой женщины. Потом фортуна вдруг улыбнулась ему. Он не приложил к этому никаких усилий, не было ни битв, ни кровопролития – его позвали занять королевский трон. Его встречали цветами, музыкой и криками радости. Англия приветствовала распутника и беззаботного циника; а почти десять лет до этого, после рокового Вустера, она с гневом изгнала со своих берегов идеалиста. Эти наблюдения оставили глубокий след в натуре, столь любящей удовольствия.

Вот отчего сейчас, когда он шел по саду, насмешливая улыбка не сходила с его лица. Надо не подпускать к себе беды и наслаждаться жизнью.

Но с течением жизни меняется и отношение к удовольствиям. Он до глубины души устал от Барбары Каслмейн. В первые годы их близости он находил ее вспышки раздражения забавными, теперь же так не думал. Почему он не выслал ее из своего королевства? Ее амурные связи приобрели дурную славу. Но он не мог заставить себя сделать это. Она снова будет гневаться и беситься от злости; а он уже давно привык не обращать внимания на приступы гнева и злости Барбары. Было проще оставить ее в покое, избегать ее и не мешать ее бесконечным романам. О нем говорили, используя язык картежников: «Его Величество никогда не сбрасывает; он только прикупает». И это было правдой. Ему не нравилось сбрасывать: можно же держать на руках ненужные карты, хотя их редко пускают в ход. Этот метод не нарушал его спокойного расположения духа.

Франсис Стюарт его глубоко разочаровала – маленькая глупышка Франсис, у которой совершенно детский ум и такие необыкновенно прекрасные лицо и фигура!.. Несмотря на все ее простодушие, в другое время он женился бы на Франсис, так как мысль о ее красоте преследовала его днем и ночью. Но Франсис сбежала и вышла замуж за этого пропойцу Ричмонда. Счастья ей это не принесло. Бедная Франсис стала жертвой оспы и потеряла свою былую красоту, из-за которой так страдал король.

Или вот еще Екатерина, его жена – бедняжка Екатерина с ее печалью во всем облике, с кроличьими зубами и непреодолимым желанием постоянно нравиться ему. С какой стати его собственная жена должна была в него влюбиться? Именно эта пикантная ситуация возбуждала любопытство придворных остряков. Может быть, все это так и было, но он был человеком, не лишенным некоторой чувствительности, и с трудом выносил страдания Екатерины. Она воспитывалась в строгих правилах португальского королевского двора. Он сожалел о том, что огорчает ее, но ничего не мог с этим поделать, как не мог перестать быть самим собой. Он не мог не прогуливаться со своими любовницами: его любовницы были для него важнее короны. Он был очень непостоянным мужчиной и имел по женской части ненасытный аппетит, так что желание утолить его подавляло в нем все прочие желания.

Поэтому он не мог не удручать своими бесчисленными любовными связями королеву, которую по ребячьей глупости угораздило влюбиться в него.

Женщины доставляли ему массу забот. Более всего его устраивали нетребовательные любовницы, которых можно было посещать, когда заблагорассудится. Неудивительно, что голландцы изображали его на карикатурах убегающим от женщин и двумя руками поддерживающим на бегу корону.

Именно ему удалось произвести ряд перемен в Англии. Еще и десяти лет не прошло с тех пор, когда повсюду в Англии господствовали строгие пуританские нравы, и ему нравилось думать, что с ним в Англию вернулся смех. Правда, нередко это был смех издевательский…

Изменились и разговоры людей: теперь они открыто обсуждали темы, при упоминании о которых десять лет тому назад их лица покрывались бы краской стыда либо они делали вид, что не понимают, о чем речь. Примеру короля последовали по всей стране – и мужчины так же естественно обзаводились теперь любовницами, как прежде прогуливались в солнечную погоду. Поэты высмеивали целомудрие. Девицам внушали, что время быстротечно, что противиться возлюбленным – это отсталость; пьесы были откровенно непристойными и все на одну тему – любовные приключения.

Король ввел в Англии французские обычаи, а во Франции при дворе вместе с королем правила его любовница, а не королева, на которой он женился из сугубо практических соображений.

Литераторы, окружающие его – неизбежно оказывались именно эти профессиональные остряки, – почти все до одного были распутниками и вольнодумцами. Бекингем устроил недавно шумную ссору с Генри Киллигрю в Герцогском театре; спектакль еще не окончился, а они выпрыгнули из лож в партер, чтобы в драке доказать свою правоту; дрались они из-за леди Шрусбери, репутация которой по части нескончаемой смены любовников равнялась репутации любовницы короля Каслмейн. После этого Киллигрю, тоже порядочный повеса и известный обманщик, сбежал во Францию.

Генри Балкли дрался на дуэли с лордом Оссори, а в таверне на кулаках – с Джорджем Этериджем. Лорд Бакхерст недавно пировал в Эпсоме в компании Седли и актрисы из собственного Его Величества Королевского театра. Рочестер, лучший из поэтов и самый знаменитый из острословов и вольнодумцев, обладавший самым красивым лицом при дворе, похитил молодую богатую наследницу – Елизавету Мале. Сочли необходимым заключить его на какое-то время в Тауэр – правда, ненадолго, так как Карл любил, чтобы этот весельчак был всегда рядом. Никто не мог писать лучших, чем он, эпиграмм; а если они и казались верхом грубости и эта грубость временами бывала направлена против самого короля, то при этом все же не было в королевстве эпиграмм более точно бьющих в цель и более остроумных. Немного спустя Рочестер, самый дерзкий и заносчивый из людей, женился на охотно согласившейся на этот брак Елизавете Мале, сбил с толку всю ее семью и теперь распоряжался ее огромным наследством.

Все эти события были весьма характерны для придворной жизни…

Гуляя в саду, король заметил направляющегося ему навстречу молодого человека. Приглядевшись к его высокой фигуре, он улыбнулся. Этот молодой человек, тоже, без сомнения, обладавший столь ценимым королем остроумием, был любим королем, как никто из придворных.