Исследователи сегодня считают, что именно тут катары отправляли свои обряды… В мае 1243 года десятитысячная армия крестоносцев осадила Монсегюр. Среди защитников крепости осталось только около 100 «верующих» катаров, то есть тех, кому можно было взять в руки оружие. «Совершенные» же катары не имели права проливать кровь (вообще убивать) любого живого существа. Исключение составляли только ядовитые змеи.
Но сто воинов отбиваются от десяти тысяч в течение целого года.
Однако крестоносцам удалось однажды ночью поднять и установить на скале тяжёлую катапульту. Развязка приближалась. Огромные осколки камней крушат замок…
Последние «совершенные» катары со своим старым епископом Бертраном д'Ан Марти готовятся к мученической смерти. Но перед этим четверо последних «совершенных» вместе с тяжёлым свёртком, в котором были спрятаны альбигойские секреты, тайно покидают Монсегюр.
В начале марта 1244 года замок капитулировал. 257 мужчин, женщин и стариков, а также несколько детей спокойно взошли на костёр… На этом месте сейчас в Лангедоке навсегда установлен белый обелиск…Комендант Монсегюра под пытками сказал: «Тех, кто ушли, звали Гуго, Амиель, Экар и Кламен. Все тайны катаров они забрали с собой».
Уже в шестидесятых годах нашего века французский инженер-математик Фернан Ниэль, которого называли «Шлиман Монсегюра» выразился так:
«…Изучая башню, я нашёл ансамбль из четырёх точек для наблюдения восхода Солнца в день летнего солнцестояния… Потому утверждаю, что Монсегюр — это солнечный храм!»
Дальнейшие исследования также убедительно доказали, что это был своеобразный календарь и астрономический прибор, уникальный в своём роде.
Но Ниэль всё-таки больше инженер, чем математик. А этого для изучения Монсегюра слишком мало! Например, некоторые эзотеристы утверждают, что сама конфигурация замка — пятиугольная. А это не что иное, как большая пентаграмма. И что именно эта фигура необходима для экспериментов с «вызыванием духов». То есть не исключено, что катарские алхимики проводили в нём практические опыты по взаимодействию с астральным миром.[3]
…А может, и кое-чем значительно более необычным занимались здесь посвящённые «совершенные».
Что касается свёртка, то Фернан Ниэль выразил такое мнение: «Считаю, что сокровища, которые были спасены в ту трагическую ночь, не могли быть ни золотом, ни драгоценными камнями, то есть сокровищами в обычном смысле этого слова. Так как из хроник известно, что ценные вещи осаждённых ещё до подхода войска крестоносцев были перебазированы в замок Юссон, расположенный вблизи от испанской границы, нет сомнений, что это было религиозное сокровище «совершенных».
Священные книги? Драгоценные реликвии? Символы? Неизвестно. Известно только одно. Оно было спрятано в одном из гротов горы, а гротов в этой местности тысячи…»
Некоторые считают, что сокровища катаров — это легендарная чаша Святого Грааля…
Между прочим, материальный Мир, по взглядам альбигойцев, был создан Сатаной, но по «предначертанию Невидимого Отца», то есть Сатана у альбигойцев не ровня Богу и не может нарушать Его предначертаний. Канон форм, согласно которому Сатана создавал Мир, также был установлен Богом. То есть материальный мир, согласно воззрениям альбигойцев, неправильно было бы считать только творением силы Зла.
Если очень внимательно перечитать ту главу «Мастера и Маргариты», в которой говорится про то, как Воланд со свитой, Маргарита и Мастер покидают Москву, то именно там мы встречаемся со странными словами Булгакова.
Действительно, в тот момент и Маргарита, и Мастер, согласно роману, уже перестали быть обыкновенными, смертными людьми. Они перешагнули границу смерти. Они и увидели Воланда и его свиту в истинном виде. И тут есть момент, который как-то проходит мимо сознания многих читателей.
Маргарита не была особенно удивлена ни тем, как изменился Азазелло, ни тем, как изменился кот Бегемот. Даже превращения самого Воланда в подобие глыбы Мрака не тронуло её. Но вот то, кем в действительности оказался Коровьев-Фагот обратило на себя её внимание. Напомним этот момент:
«На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьёвы горы под именем Коровьева-Фагота, сейчас летел, тихо звеня золотою цепью повода, тёмно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим, никогда не улыбающимся лицом…
…Почему он так изменился — спросила Маргарита…»
Коровьев — самый загадочный персонаж свиты Воланда. Возможно, он даже более загадочен, чем сам таинственный Воланд. По словам того же Воланда, Рыцарь когда-то, очень давно, пошутил по поводу взаимоотношений Света и Тьмы.[4]
М.Булгаков, в своё время, старательно изучал альбигойство. Исследователи надёжно установили этот факт. Как и то, что имя Фагот происходит вовсе не от названия музыкального инструмента, а от старофранцузского слова, которым назывались связки веток, употреблявшиеся как горючий материал для костров.
Да и цвет тёмно-фиолетовый. А он был наиболее предпочтительным именно у рыцарей Лангедока!
Что же касается того, как именно пошутил Рыцарь относительно Света и Тьмы, то, как мне кажется, никакой шутки в обычном смысле этого слова вообще не было.
Дело в том, что рыцари Лангедока боролись за Светлое дело. Но, согласно роману, случилось так, что Фагот всё же стал другом и приятелем Воланда (Сатаны). И вначале, по логике вещей, он был, наверное, этим весьма опечален. А потом привык и смирился. Но… сам Мессир примирился с этим окончательно только через восемьсот лет! Которые прошли со времён альбигойских войн. Только после этого счёт Фагота был оплачен и закрыт! Как это и следует из слов самого Воланда.
Но в таком случае правомерно возникает вопрос: каким образом альбигойский рыцарь стал бессмертным тёмным духом? Как это могло вообще случиться?
Дело в том, что, согласно катарской Легенде и последующей Традиции (мы ещё будем говорить об этом), те четверо, которые унесли через подземный ход неземное сокровище альбигойцев, в момент гибели 257 своих братьев на костре перешли в новое физическое состояние — стали бессмертными.
…Но прошло несколько десятков лет и место сожжённых катаров заняли их преемники.
…Традиция повествует, что зимой 1118 года, недалеко от Парижа, в аббатстве Клервосском, аббат Бернар Клервосский, известный во всей Франции, сказал девяти знатным молодым рыцарям, которые пришли к нему:
«…Нас свела здесь общая забота. Это великая забота о нашей природе! Люди стали считать, что природа принадлежит им и они могут делать с ней всё, что заблагорассудится. Из арабских стран в нашу христианскую Европу проникают науки, которые, несмотря на всю занятность, трактуют наш прекрасный мир, как мёртвую материю. И это может привести к тому, что в один прекрасный день он будет разрушен. Мы хотим, чтобы природа осталась живой!
Царь Соломон две тысячи лет назад познал тайны природы: её законы, её элементы, её силы. Многое указывает на то, что он записал эти знания и сокрыл их, чтобы не попали они в руки недостойных людей, которые стали бы ими злоупотреблять…Ибо тот, кто получит эти знания, приобретёт громадную власть…»
Эти девять рыцарей принесли пожизненную клятву. Далее путь их лежал в Иерусалим. Там поселились они в большом здании, которое стояло на древней Храмовой площади. Взяв в качестве своего девиза слова: «Не нам, Господи, не нам, но всё ради славы Имени Твоего!», рыцари стали называть себя «Бедными Рыцарями Христовыми». Народ же дал им имя тамплиеров или храмовников.
Следуя наставлениям Бернара Клервосского, совмещая помощь и вооружённую охрану паломникам и пилигримам с тайной тяжелейшей работой — проникновением в древние подземелья, называемые Конюшнями Соломона, эти девять рыцарей верили в древнюю тайну. Это была многолетняя, изнурительная работа! Традиция говорит, что на десятый год, испытав в поисках неоднократное разочарование и вновь собравшись с силами, теряя товарищей и приняв на их место новых, девять рыцарей нашли то, что искали!