Стало дурно, подобно пуле после соприкосновения с ударником, я вылетела из ресторана, затем замерла, сдерживая подступившие слезы. Обида, злость, беспомощность душили, крепче любой удавки. А ведь я до сих пор ждала, что он одумается, что будет добиваться меня!

   Во что я превратила свою жизнь? Мне скоро тридцать два, а у меня есть только работа, которая не то, что не приносит удовольствия, ежедневно убивает, подталкивая к инфаркту или инсульту. Я чувствовала холод, тоску и одиночество. И благодарность.

   Я была так благодарна Олегу за его смелость, за попытку заставить взглянуть на вещи иначе, что на всех парах помчалась в ресторан. Время было позднее, я приехала ближе к концу вечеринки, впрочем, как и всегда. Повезло, что мой шизофреник еще не ушел, я столкнулась с ним прямо на танцполе. Он был одет иначе, по-человечески, чистые волосы лежали не в беспорядке. Даже не так сильно походил на придурка, как обычно.

   Большой и теплый. Хотя руки, которыми он прижимал меня к себе, были как всегда ледяными. Я вспомнила свои ощущения, когда он ласкал меня этими руками, расслабляя, насыщая жизненной силой, которую раз за разом плотоядно высасывала Вера Анатольевна. В тот момент вдруг показалось, что этот слабый, больной, непредсказуемый человек, возможно, убийца, самый надежный мужчина на свете. Стало хорошо и спокойно, я могла лишь прижиматься, полная благодарности за те простые минуты радости, что он дарил мне. А еще он меня смешил, хоть и нельзя смеяться над больными.

   Приятно было ощущать его эрекцию, понимая, как отчаянно он хочет меня. Словно иметь некоторую власть над этим мужчиной. Хотелось почувствовать его еще сильнее. Разумеется, спать я с ним не собиралась, но мне было необходимо его отблагодарить, сделать приятно. В голове всплыло шокирующее желание, о котором он как-то совершенно честно признался мне, и оно, вкупе с гнетущим ощущением безысходности, с потребностью доказать, что моя жизнь все еще в моих руках, и у меня хватит сил раздвинуть рамки, в которые сама же и загнала себя, вылилось в то, что случилось.

   И еще, я не ожидала, что меня так сильно возбудят его поцелуи и еле уловимые вращения бедер.

   А потом он кончил, и все это стало мерзко. Я осознала, что соблазнила больного человека, хотя он предупреждал, даже просил, чтобы я этого не делала. Что-то было в его беспомощности... словно он ребенок, а я педофил.

   Омерзительно, словами не описать.

   Зайдя к себе в офис и авторизовавшись за компьютером, я увидела на заставке рабочего стола букет ромашек и снова улыбнулась, ничего не смогла с собой поделать.

***

Отрывок 8. Балансирующий на грани

   - Неужели ты что-то понимаешь в компьютерах? - спрашивает меня отец, когда мы всей нашей дружной семьей уселись за большим столом в гостиной Кати. Родители редко приезжают, буквально раз в два-три месяца, и это хорошо. Мы всегда встречаемся у Кати дома, что тоже хорошо, так как в квартире, которую я снимаю, не хотелось бы принимать гостей. Особенно родителей.

   - Вроде справляюсь, - отвечаю, елозя вилкой кусок огурца по тарелке.

   Когда тебя привязывают к кровати, ты вырываешься. Всегда вырываешься, потому что обездвиживание - это очень страшно. Ты пытаешься объяснить, что в порядке, будешь везти себя смирно и делать все, что скажут. Но сначала ты пытаешься вырваться. Ну, для того, чтобы все это им рассказать.

   - И много платят?

   Пожимаю плечами.

   И чем сильнее ты вырываешься, тем крепче тебя вяжут, а чем крепче вяжут, тем сильнее вырываешься. Замкнутый круг.

   Я давно уже понял, что нужно расслабиться и... получать удовольствие. Потому что некоторые вещи неизбежны.

   Если ты не можешь изменить обстоятельства, нужно изменить отношения к ним, не так ли?

   - Как так получилось, что тебя взяли на столь ответственную должность с высокой заработной платой и полным рабочим днем?

   Пожимаю плечами. Чем сильнее барахтаешься, тем туже вяжут.

   - Я, надеюсь, эта работа действительно существует, и ты не занимаешься чем-нибудь незаконным?

   - Директор фирмы - близкая подруга Кати - Алла Константиновна, - смотрю на Катю в ожидании кивка - дожидаюсь.

   - Я попросила ее взять Олега на работу. Дать парню шанс и, - произносит с гордостью и улыбкой, - кажется, все прошло успешно. Аля часто хвалит его.

   - Катерина, ты отдаешь себе отчет, что так нельзя поступать? Ты бессовестно играешь на чувствах друзей.

   Понимаю, что уже не хочу огурец. «Чем сильнее барахтаешься, тем крепче привязывают. Расслабиться и плыть по течению», - повторяю про себя как мантру. Кажется, я слегка покачиваюсь вперед-назад.

   - Вот ей было неудобно тебе отказать и... – отец вдруг замолкает, подбирая слова.

   - ...И пришлось взять на работу душевнобольного, - заканчиваю я за него.

   На самом деле, в нашей стране, как и в любой другой стране, дискриминация таких шизиков, как я, весьма развита. В мире, в котором я живу, не принято слушать шизиков, не принято разговаривать с ними, не принято брать их на работу и отстаивать их права в суде. Не принято смиряться, что один из них - твой сын.

   Смотрю перед собой, фокусируясь на скором возвращении к своим испанским друзьям, которые ждут в моей квартире, на Алиной тонкой шейке, на ее восхитительном и безумно возбуждающем запахе. В последнее время я остро воспринимаю запахи, наверное, это компенсация за ухудшившиеся зрение и вкусовые качества. А пахнет она действительно умопомрачительно, очень женственно. Вообще-то, я теперь каждый день мастурбирую на свои воспоминания. В том, чтобы быть психом есть свои плюсы - можно признаваться себе и окружающим в низких вещах и не чувствовать при этом вины или смущения.

   Я бы сказал о своих мыслях вслух, но за столом сидит мать, а при ней я всегда буду смущаться, насколько сумасшедшим бы ни был.

   Я редко слышу, как мама разговаривает, еще реже - когда обращается ко мне. Просто, в некоторых случаях дети не достойны материнской любви. Это нормально.

   - А почему бы нам всем не сходить, например, в кино сегодня вечером? Позовем Алю с собой. Заодно я расспрошу ее про нашего Олега.

   Идея отца кажется восхитительной, поддерживают ее все, особенно дети. Разумеется, фильм выбирается мультипликационный. К слову сказать, та самая едва не утонувшая девочка выжила, мне очень повезло, что на моей совести в глазах окружающих осталась по-прежнему только одна смерть.

***

Отрывок 9. Балансирующая на грани

   Вероятно, лишь я одна в нашем городе не имела никакого понятия о фамилии Баль. Николай Николаевич Баль - известный хирург и профессор на какой-то там кафедре, его жена - Инна Викторовна – гинеколог и тоже преподаватель.

   Катя, которая с детства падала в обморок от вида крови, ни в какую не захотела идти в медицинский, зато вышла замуж за стоматолога. Думаю, это тоже считается. Поискав кое-какую информацию, я выяснила, что Олег Баль сдал вступительные в числе лучших, всегда учился на отлично и подавал огромные надежды. Но потом, по какой-то непонятной причине, совершенно неожиданно для семьи, выбрал специализацией психиатрию. Разумеется, это был удар ниже пояса. Родители в панике всеми силами пытались вернуть сына на путь истинный, но он сказал, как мне объяснила Катя, «кто-то должен выполнять эту работу. Пусть это буду я, раз никого лучше на курсе не нашлось». Женился в двадцать лет на одногруппнице, украинке Алине Иванчук, и уехал с ней в Киев, где продолжал доучиваться, пока не настал «роковой день», как было написано в одной из газет того времени.

   Погода не особо радовала, но хотя бы не бил тот самый порывистый ледяной ветер, заставляющий людей бегом передвигаться по улицам всю прошлую неделю. Накрапывал дождик, в грязных лужах уже начинали отражаться весенние лучики. Жители города с нетерпением ждали весну, щеголяя без шапок и перчаток, тем самым показывая, что к массовому оголению давно готовы.