Объединившись против всего остального мира «нормальных людей», мы строим свой собственный. По крайней мере, я стараюсь мастерить каркас, ежедневно придумывая ему причину вставать с кровати.

   - Как продвигается ремонт? - заполняю холодильник купленными в супермаркете продуктами.

   - Нормально, - пожимает плечами. - Мне не понравилось, как покрасили стены, завтра будут переделывать.

   - Неровно? - высыпаю из пачки в вазочку перед ним обжаренные кешью.

   - Если освещение дневное, создается иллюзия, что стены идеальные, но когда включаешь лампы, появляются светлые пятна. В общем, я не доволен. - Берет горсть орехов и отправляет в рот, а я, быстро переодевшись в удобную одежду, принимаюсь за ужин. Готовлю я достаточно быстро, потому что заранее налепила и заморозила котлет.

   - Как на работе? - спрашивает Олег, высыпая из пакета оставшиеся орехи.

Отрывок 20. Балансирующий на грани

   - Потерпи, милый, скоро будет горячий ужин. Не порть аппетит. - Отодвигает от меня лакомство. Она хочет, чтобы я как можно больше съел за ужином. Изучаю ее исподлобья. Уже несколько дней я стараюсь не есть то, что она готовит, и, кажется, чувствую улучшение.

   - Так что на работе? - повторяю вопрос.

   - Ничего интересного. А, чуть не забыла. Представляешь, Вера Анатольевна уволилась.

   - Не может быть.

   - Сама не могу поверить. Ей предложили место на госпредприятии, и она воспользовалась возможностью смотаться от меня как можно скорее. Все-таки я научилась давать этой ведьме отпор. Благодаря тебе, кстати. - Целует меня в щеку и возвращается к плите. Меня окружают аппетитные запахи свежеприготовленного ужина, заедаю слюну орехами, которых украдкой заграбастал целую горсть, пока Аля не видит.

   - Теперь, как я понимаю, ты работаешь напрямую с Дмитрием?

   Она поворачивается, грозит мне пальцем:

   - Прекрати таскать орехи, я же слышу, как ты хрустишь. - Смеется, когда я прячу руки за спиной. - Да, с Дмитрием, но, надеюсь, ненадолго. Скоро они подыщут кого-нибудь на должность Веры Анатольевны.

   - Вы теперь каждый день будете общаться?

   - Вероятно, - пожимает плечами. - А ты ревнуешь что ли? - Ставит передо мной тарелку с ужином.

   Чувствую горечь во рту, и чем вкуснее пахнет еда на тарелке, тем сильнее ощущается привкус одиночества.

   - А у меня ест повод? - беру вилку и мешаю картофель, искривляющая губы улыбка выходит, должно быть, слишком вымученной.

   - Конечно, нет, Олег, не выдумывай, - садится рядом со мной, наливает себе чай. - Мы с тобой уже обсуждали, что ты у меня единственный.

   - Просто жду, когда тебе надоест возиться с шизофреником.

Если еще не надоело. Продолжаю мешать еду, представляя себе подтянутую фигуру блестящего бизнесмена, который сейчас каждый день общается с моей Алей, соблазняя ее перспективами «нормальной» жизни.

   - Ты опять несешь чушь, - отпивает из чашки. - Кушай, а то остынет.

   Я машинально подношу вилку с порцией мяса ко рту, и тут меня осеняет.

   - А ты почему не ешь? - прищуриваюсь.

   Она пожимает плечами.

   - Что-то не хочется. Я завтра доем, что останется.

   «Вернее, выброшу отравленную нейролептиками еду в унитаз, чтобы ты ничего не заподозрил о нашем воссоединении с Дмитрием», - мысленно заканчиваю за нее.

   - Олег, что опять случилось? Я что-то не так сказала? - подносит руку к моей щеке, я ее грубо отталкиваю.

   - Олег, перестань, пожалуйста. Я боюсь, когда ты такой.

   - Какой?

   - Как будто ненавидишь меня.

- Опыт убийства жен у меня имеется, от тебя этот факт никогда не скрывали, - поднимаюсь и ухожу в ванную комнату, а потом, после часа отдыха в горячей воде, иду в зал и несколько часов смотрю телевизор, пока она читает в спальне. Я засыпаю на диване, скорчившись от холода и беззвучно ругаясь со своими бесами, гадая, сколько мне нужно не есть, чтобы галлюцинации прошли. Бесы болтают, что около двух недель, но я же умный человек, понимаю, что Аля может подмешать отраву в воду. Например, испортить фильтр или как-то засунуть в кран. Я не смогу просчитать все варианты, психиатры сговорились с Дмитрием и надоумили ее. Они очень коварные, давно уже составили миллион планов, как затащить меня обратно в больницу. Но я тоже не дурак, буду бороться до последнего.

   Ночью Аля укрывает меня одеялом и ложится рядом, потеснив и заставив ее обнять, так как иначе мы бы не поместились на недостаточно широком диване. Все-таки, хорошо, что Аля на моей стороне, она мне обязательно поможет справиться, - думаю, засыпая.

Отрывок 21. Балансирующая на грани

   Первое, что я вижу, проснувшись, - это выпученные глаза Олега на расстоянии десяти сантиметров от моего лица. Дернувшись и ударив его лоб своим, я резко сажусь, потирая ушиб, он занимается тем же.

   - И тебе доброго утра, - шипит. - Ты что дерешься?

   - Не делай так больше.

   - Не смотреть на тебя?

   - Ты понял, о чем я, - направляюсь в ванную, где, закрывшись, несколько минут тру лицо, периодически ополаскивая прохладной водой. Медленно оборачиваюсь и смотрю на дверной замок, который закрыла, потому что не хотела, чтобы он шел за мной.

   Ко всему можно привыкнуть, подстроиться, принять недостатки мужчины, с которым живешь, когда есть надежда на улучшение, пока в памяти живы воспоминания о том, каким он может быть в период ремиссии, но прятать дрожь, возникающую от его пристальных, наполненных недоверием взглядов, невозможно. Иногда он смотрит как на врага, с которым нужно бороться, словно оценивая способности противника, продумывая тактику, отмечая слабые места. И мне становится по-настоящему страшно, против воли всплывают в памяти предупреждения друзей и родственников о том, что Олег может ненамеренно навредить мне, но я упорно отказываюсь верить в возможность подобного. А как иначе мне с ним жить?

   Вечером я обнаруживаю его на балконе в футболке и домашних шортах. Он, скорчившись, трясется от холода, посиневшие губы плотно сжаты, в попытке сдержать стук колотившихся друг о друга зубов. Быстро завожу его в комнату, укутываю одеялом и обнимаю.

   - Мой хороший, на улице же так холодно, зачем ты сидел на лоджии?

   - Мозг нагрелся, я подумал, что смогу его остудить таким образом. Аля, мне так жаль, что я больше никогда не смогу лечить людей. В последнее время часто об этом думаю, вспоминаю годы учебы в мединституте, ординатуру и общение с пациентами. А когда я об этом думаю, мозг начинает плавиться, а если я ничего не сделаю, он окончательно растает, и тогда я сойду с ума.

   - О, Боже мой, что же нам теперь делать, - шепчу я, растирая замерзшие широкие плечи, поле чего приношу воды, и он выпивает снотворное.

   Когда Олег засыпает, я звоню его маме и договариваюсь о встрече завтрашним утром. Так больше не может продолжаться, прописанные доктором лекарства ему не помогают, и Олег не в состоянии себя вылечить самостоятельно, мне придется принять меры, я не могу больше верить ему.

   Следующим утром Олег ведет себя как ни в чем не бывало. Извинился за вчерашний инцидент, сославшись на новые таблетки, заверил, что больше такого не повторится. Он весел, но от кофе, который я сварила, отказывается, сказав, что теперь предпочитает не завтракать. Целует меня в губы и отправляется в квартиру, контролировать очередной этап ремонта, а я, подбросив его до остановки, направляю автомобиль в сторону дома его родителей. Не скрою, мне намного удобнее встретиться с Инной Викторовной в городе, но именно сегодня она не работает, а, может, специально ради меня взяла отгул. Что поделать, через полчаса я преодолеваю черту города и прибываю в небольшой поселок, дом в котором стоит как несколько моих квартир.

   Николая Николаевича в то утро дома не оказалось, он должен как раз проводить срочную операцию в «Больнице скорой медицинской помощи», поэтому двухэтажный особняк в нашем с Инной Викторовной распоряжении.