Киваю.

Отрывок 22. Балансирующий на грани

   Разумеется, я не поверил ни единому ее слову. Она непременно продолжит выяснять подробности трагедии, повлекшей за собой смерть Алины, но страшит меня другое. Никаких сомнений, в ту ночь Алю кто-то провожал до машины. Мужчина, который, заметив меня, быстро ретировался с места «преступления». У нее роман на стороне? Интрижка? Или просто ни к чему не обязывающий секс?

   Бесы, режущие мои мысли подобно шредеру, уничтожающему бумагу, я не могу заниматься с ней сексом, да что там, даже прикасаться к ней не могу, подозревая, что она мне изменяет. Трясет от одной мысли, что Аля может принадлежать кому-то, помимо меня. Я умудряюсь одновременно любить ее и ненавидеть за все хорошее, что она делает для меня, за всю боль, которую причиняет.

   Застукать ее не удалось ни разу. А мне не хватает самой малости - ее признания или хотя бы одного, крошечного доказательства, чтобы оставить ее. Но отсутствие уверенности в Алиной неверности не позволяет расстаться с ней. Чувствую себя выпрыгнувшем из самолета горе-экстремалом, хватающимся за предложенный судьбой парашют. А шансы, что он раскроется один к ста. И стоило бы уже давно бросить ненужный балласт и готовиться к столкновению с землей, со смертью, так нет же, я изо всех сил, руками, ногами и зубами хватаюсь за надежду, что Аля действительно принадлежит только мне. Больно отпускать ее каждый день на работу, что стало равным объятиям другого мужчины, но я терплю, продлевая агонию, греясь в ее тепле, хотя считаю его фальшивым.

   Мы как две ищейки. Она роет под меня, докапываясь до информации о прошлом, я слежу за ней, одновременно ожидая и больше всего на свете боясь увидеть ее с другим. А бесы шепчут, что дурак, что олень и неудачник. Перекрикивают громкую музыку, которую я начал часто слушать, затмевают вой пилы или рев перфоратора, когда я приделываю плинтуса или вешаю гардины в нашей новой квартире на окраине.

***

   Аренда приносит неплохие доходы. Опасения, что мы глупо выкинули деньги на ремонт, который никогда не окупится, не оправдались. Кроме того, подобный труд не требует ответственности и нервов. Снимающие жилье люди не подозревают, что я шизик. Кажется, я нашел свое призвание. Кто бы мог подумать, что оно окажется именно таким. Но любой бизнес намного лучше, чем оригами, по крайней мере, теперь я могу купить в дом продукты, не прося денег у Али, что однозначно придает уверенности в себе, которую я совсем растерял в ходе последних событий.

   Сдав в очередной раз квартиру в аренду и получив кое-какие деньги, я направляюсь к «Flowers», в окрестностях которого отныне обитаю ежедневно. Сижу либо в кафе, либо на лавочке, контролирую Алины передвижения. О, нет, в большинстве случаев свое местонахождение я не скрываю. Частенько Аля берет меня с собой, практически каждый день мы вместе обедаем, она позволяет мне оплачивать счет, якобы из моих денег, а вечером едем домой. Но иногда я преследую ее тайно. Осознаю, что перекрыл девушке кислород, контролирую каждый ее шаг, сопровождаю на встречи, ожидаю в машине у ресторанов, где они вместе с Сергеем или Дмитрием налаживают новые деловые связи. Иногда я заглядываю в окна или сажусь за соседний столик, ну так, чтобы меня никто не заметил. Мне жизненно необходимо выяснить, спит она с кем-то на стороне или нет. Выяснить, чтобы с чистой совестью оставить ее и в одиночку, не торопясь, сойти с ума. Бесы хихикают при этой мысли. Выжидают.

   - Олег, что ты там делаешь? - ложится мне на спину и забирает книгу.

   - Эй, отдай, там момент интересный, - пытаюсь выхватить из ее ловких рук шедевр мировой классики. Переворачиваюсь, и Аля оказывается у меня на груди, быстро садится верхом и поднимает руки, не давая мне дотянуться до книги. Смеется. Ее халатик распахивается, демонстрируя белый лифчик, украшающий грудь. Он новый, однозначно, я такой еще не видел. Узор очень мелкий, а, если приглядеться, можно рассмотреть крошеные цветочки и... Воспользовавшись моей заминкой, Аля кидает книгу на стул, находящийся в другом конце комнаты, да простит ее бессмертный автор сего творения. Кокетливо дергает плечиками, полностью скидывая халат и открывая вид на ее грудь, едва спрятанную под кружевом белья, и мизерные трусики. Против воли моя улыбка расширяется, а член твердеет. И, конечно же, она это чувствует, ерзает на нем, что совершенно не помогает моему самоконтролю.

   - Я соскучилась, - шепчет. - Хочу, чтобы ты любил меня.

   Приподнимаю ее, позволяя себе сесть, чтобы потом встать и уйти, но понимаю, что не способен оторвать руки от ее бедер, а пальцы уже лезут под трусики, проверяя, так ли нежна ее кожа, как обычно.

   Аля осторожно гладит меня по плечам, словно опасаясь спугнуть, призывая к более решительным действиям. Ее прикосновения оставляют на коже разводы тепла и ласки, разжигая во мне страсть, затыкая моих демонов.

   - Аля, я сейчас не в лучшей форме, давай позже.

   А мои руки уже прячут под собой ее груди, массируя, заставляя ее трепетать. А мысль «застежка находится спереди» выталкивает из головы все прочие.

   - Аля, я не хочу, - говорю ей, а она лишь стонет в ответ, упиваясь скудными ласками, которые я так редко теперь дарю ей. А мне так больно, нестерпимо тоскливо от понимания того, что она больше не принадлежит мне, что у меня остались лишь воспоминания. Для кого она купила это белье?

   - Олег, о, Боже, пожалуйста, продолжай, - выдыхает мне в ухо и освобождает свою грудь, отправляя мои пальцы ниже, туда, где должны быть трусики, которые я уже, оказывается, успел с нее стянуть и они болтаются на ее левой лодыжке. Минимальные, крохотные, созданные, чтобы в порыве страсти не составило проблемы их порвать, открывая доступ к... Мне хочется их пожевать, и в следующую секунду я зажимаю тонкую ткань между зубов, а она смеется, стягивая с меня штаны. Ее вкус, запах дурманят мой истерзанный подмешиваемыми в еду лекарствами мозг. Понимаю, что не любил ее уже более двух месяцев, изводя подозрениями, слежкой.

   - Алечка, - мы смотрим друг на друга, тяжело дыша, а перед глазами искрящиеся огоньки, превращающие серую реальность в сказку, в которой действительно хочется жить. Я вижу ее блестящие от удовольствия глаза, приоткрытые в стоне губы. Возбужденная, желающая меня Аля - вот что является вратами в мою личную сказку, где нет места желанию спрыгнуть с крыши.

   Я не успел понять, как оказался внутри нее, но выйти нет никакой возможности, ее мягкость и жар лишают права выбора. Мы разве предохраняемся?

   - Просто проконтролируй, хорошо? - подмигивает она мне и начинает двигаться, слишком быстро для первого за столько времени воздержания секса. Частота фрикций в первую минуту практически перебрасывает через край наслаждения, но ощущая ее голод, жажду моего тела, у меня получается сдержаться.

   Лифчик расстегивается одним движением моих пальцев. Понимая, что у нее уже несколько минут не получается улететь, я переворачиваю ее на спину и беру инициативу в свои руки. Ведь только я могу сделать так, чтобы она летала. Чувствую, что от нежности, любви и сомнений мое колотящееся сердце сейчас разорвется.

   - Ты только моя, - не контролируя себя, рычу ей в ухо, вбивая своим телом в матрас. А она отдается мне, стонет, что-то шепчет невнятное. Невероятно податливая, послушная, получающая кайф от моей грубости.

   - Моя! - кусаю ее, заставляя ответить. - Я тебя убью, если узнаю, что изменяешь мне, слышишь? - задыхаюсь от удовольствия, звуков, запахов, ощущений. - Убью, - говорю ей на ухо. А она не боится, несмотря на то, как страшно звучат угрозы из уст шизофреника, на счету которого уже имеется жизнь одной женщины. Она не отвечает, только стонет. Я приподнимаюсь на руках, ускоряясь, позволяя ей, наконец, кончить. Наблюдаю за ее лицом, ожидая возвращение из ее сказки, намереваясь получить ответ на свой вопрос.