– И тем не менее ты говоришь, что он с тобой разговаривал. Пойми, мне очень трудно в это поверить.

– Существует много способов разговаривать помимо речи, Ноубл. Я мать, а мать понимает своих детей.

– Ты мать уже ровно, – он взглянул на каминные часы, – сорок часов. Мне с трудом верится, что этого достаточно, чтобы понимать мысли моего сына.

– И несмотря на это, я знаю, что Ник замечательно проводит время. И я хотела бы, чтобы он поехал со мной к Шарлотте.

Ноубл хотел было отказать ей, но ему вдруг пришло в голову, что он не добьется своей цели, если будет слишком активно препятствовать Джиллиан. Он обещал жене не мешать ее отношениям с Ником, поэтому Ноубл решил, что лучше всего согласиться с ее просьбой, но, безусловно, принять при этом некоторые меры предосторожности. Он не хотел, чтобы его сын стал свидетелем еще одного кошмара, подобного тому, после которого он едва выжил.

– Ноубл, – Джиллиан погладила мужа по груди, и он не успел сказать, что им пора одеться, – я с удовольствием возьму с собой столько провожатых, сколько ты пожелаешь, но я беспокоюсь о тебе.

– Обо мне? – Ему было трудно думать о чем-нибудь, кроме огня, который она зажигала у него внутри своими ласками.

– Да. Это нападение на тебя было подстроено кем-то, кто хотел причинить тебе зло. Думаю, если ты поделишься со мной своими соображениями на сей счет, я смогу тебе помочь. Ночью ты сказал, что у тебя есть кое-какие подозрения.

У Ноубла и вправду были подозрения, но они относились не к тому, кто заманил его в домик в Кенсингтоне. Он подозревал Джиллиан в том, что она использует его влечение к ней против него же, подобно тому, как это делала Элизабет много лет назад. Элизабет рассматривала их ласки как способ добиться своей цели, заставить его безропотно соглашаться со всем, чего ей хотелось. А хотелось ей драгоценностей и всяких безделушек. Джиллиан же стремилась завладеть его душой. Обе они в конечном счете были одинаковы и стремились получить желаемое любым способом.

– Я сказал, что это тебя не касается, дорогая. – Его тело застыло под нежными ласками се руки, но граф постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно. – А теперь тебе, пожалуй, стоит одеться, если ты собираешься навестить кузину.

Джиллиан продолжала поглаживать Ноубла по груди, не замечая муки, отразившейся на его лице.

– Расскажи мне, Ноубл, кого ты подозреваешь? Кто мог это устроить? Кто знал, где жила твоя любовница? Почему кто-то покушался на тебя?

– Если вы закончили, мадам… – Слова, слетевшие с его губ, были холодными и официальными. Резко отстранив жену, он непослушными от холода и раздражения пальцами застегивал пуговицы на бриджах. – Меня ждет дело. Ваши ласки, хотя и приятны, не так уж необходимы, чтобы добиться разрешения взять с собой Николаса. В следующий раз достаточно просто сказать мне о ваших намерениях.

Джиллиан, оправлявшая одежду, замерла, словно ее ударили, и, пораженная ледяным тоном Ноубла, ошеломленно взглянула на него, не понимая, в чем дело. Всего несколько минут назад он шептал ей на ухо страстные слова, восторгался ею, благодарил ее, выкрикивал ее имя, когда их души сливались в экстазе. Что могло произойти, чтобы нежный любовник превратился в холодного истукана? Проглотив подступившие к горлу слезы, Джиллиан заканчивала поправлять платье, сожалея, что не призналась Ноублу, какое воздействие он на нее оказывает. Возможно, расскажи она ему, все было бы иначе.

– Ноубл! – Джиллиан протянула к мужу руку, но он отшатнулся, и ее рука повисла в воздухе.

На этот раз она не смогла удержать слез, и они хлынули ручьем. Выдавив из себя какие-то извинения, Джиллиан выбежала из комнаты и, ничего не видя, бросилась искать убежища в своей спальне. «Что делать, как покончить с призраком Элизабет? Неужели я обречена владеть только его восхитительным телом, а не душой?» – теснились мысли в голове у Джиллиан.

Ник видел, как его мачеха в слезах пробежала мимо него вверх по лестнице и даже не заметила его. Понурившись, он сел на ступеньку и погрузился в размышления. Значит, это уже началось? Значит, она уже начала его ненавидеть, как та, другая мачеха? Он мысленно перебрал все свои поступки: нет, не было ничего, что могло бы ее расстроить, ничего, что могло бы дать ей повод ненавидеть его, как ненавидела та, другая. С тех пор, как Джиллиан вошла в его жизнь несколько дней назад, Ник вел себя очень осмотрительно – она ему понравилась, и он хотел понравиться ей. Он дал себе обещание быть послушным, но, быть может, этого недостаточно. Возможно, она отвернется от него, как предыдущая мачеха. Но он этого не переживет.

– Ник! – Отец стоял в холле, и Крауч подавал ему пальто. – Пойдем со мной, Ник, я хочу с тобой поговорить. – Взяв шляпу, перчатки и трость, Ноубл кивнул в сторону библиотеки, и Ник вздохнул, решив, что снисхождения ждать нечего: он обманул ожидания отца, так же как обманул ожидания матери. – Твоя мачеха хочет, чтобы сегодня утром ты поехал вместе с ней с визитами. По-моему, тебе гораздо полезнее было бы заняться уроками, но я дал ей свое согласие. Само собой разумеется, что ожидаю от тебя поведения, подобающего моему сыну.

Остальное Ник пропустил мимо ушей, все это он уже не раз слышал. Иногда менялись слова, но смысл всегда оставался одним и тем же: он должен вести себя в соответствии с положением его отца. Это было самым главным требованием, так считала и няня Уильяме. «Твой отец граф и, значит, очень важная персона, – говорила она. – Когда – нибудь у него будет сын, который станет его наследником и графом, а до тех пор у него есть ты, поэтому ты должен стараться вести себя так, чтобы он гордился тобой. В конечном счете это не так уж важно, раз ты не можешь быть сыном, который ему нужен, но все же, раз ты здесь, тебе лучше всего показать отцу, как ты ему благодарен за то, что он признал тебя».

– Ник! – Отец присел перед ним на корточки и положил ему на колени большие теплые руки. – Тебе ведь нравится Джиллиан, правда?

Ник кивнул.

– Хорошо. Мне тоже. По-моему… – Ноубл замолчал, задумчиво глядя на дверь библиотеки. Никогда прежде Ник не видел такого выражения на лице отца, и сейчас у него в душе родилось желание обнять отца и получить в ответ такое объятие. – По-моему, мы тоже ей нравимся.

Две пары почти одинаковых серых глаз какое-то мгновение вглядывались друг в друга, обмениваясь мыслями и чувствами. Затем отец неожиданно сжал сына в объятиях, и Ник, едва не расплакавшись, уткнулся в жесткий шейный платок и обнял отца.

В крепких отцовских руках Ник решился на то, чего не позволял себе уже почти пять лет: он начал надеяться, что, быть может, в конце концов все будет хорошо.

– Знаешь, Джилли, я думала, мама никогда не оставит нас одних! – Плюхнувшись в кресло, обитое розовым муаром, Шарлотта сбросила домашние туфли.

– По-моему, ей просто хотелось немного посплетничать, Шарл. – Джиллиан с улыбкой наблюдала за Ником, который, сидя на полу с поджатыми к подбородку коленями, разглядывал Роже, своенравного кота Шарлотты. – Не забывай, теперь я графиня, и, значит, со мной стоит поболтать.

– Перестань хвастаться. – Фыркнув, Шарлотта запустила в кузину подушкой. – Лучше расскажи, как у тебя дела.

– Ты же слышала, я сказала твоей маме, что все прекрасно. – С легкой усмешкой Джиллиан подбросила подушку в воздух и поймала ее. – А что именно тебя интересует?

– Твои впечатления, как всегда, – засмеялась Шарлотта и выразительно повела головой в сторону Ника.

– Ник, милый, ты не спустишься вниз на кухню узнать, не осталось ли у миссис Теннисон ее вкусных пирожков с ягодами? Думаю, кузина Шарлотта позволит тебе взять с собой этого четвероногого грубияна.

Ник несколько секунд смотрел на Джиллиан, как бы говоря, что прекрасно понимает, что его отсылают, чтобы он не мешал, а потом, подхватив Роже, быстро вышел.

– Ну вот, ради тебя я отослала своего сына. Так что тебя интересует такое, о чем мы не могли говорить в его присутствии?