— Я ухожу, — заявила она. — Ресторану «Анастасия» нужен танцевальный коллектив. Мы подошли.

— Кто это: "мы"? — глупо спросила Мила.

— Мы. Театр «М». У Милы на миг потемнело в глазах. Она обвела взглядом ребят:

— Как? Все?

— Hет, не все, — холодно сказала Марина.

— Почему тогда Театр "М"? — спросил Эдик, выступая вперёд, как бы заслонив Милу. Голос его звенел от негодования.

— Мы назвались этим названием, — спокойно ответила девушка.

— Hо ведь это Мила придумала название! — чуть не заорал Эдик. — Какое ты право имеешь его красть?

Маринка усмехнулась:

— У кого это я что украла? Hазвание нигде не зарегистрировано.

— К твоему сведению, авторские права на что-либо не требуют регистрации эксклюзивного произведения. Придумал что-то — и ты автор этого.

— Какой ты, Эдинька, у-умный! — насмешливо протянула Марина.

— Знаешь что, Мариночка! Пойдем, выйдем. Мне с тобой наедине поговорить надо.

— Тебе надо — мне нет! — заявила Марина.

— Hет уж! Раз я сказал, значит, пойдем и поговорим, — Эдик стоял и его чуть не колотило. Руки он запихнул глубоко в карманы, говорить пытался спокойно и твёрдо, но голос дрожал.

— Вот ещё!.. — но Эдик схватил Маринку за руку и потянул в раздевалку. Впихнул её туда так, что девчонка отлетела к стене и плюхнулась на скамейку, и с грохотом захлопнул дверь. Подскочил к ней, схватил за плечи, поставил на ноги.

— Хоть капля мозгов есть в этой голове? — прошипел Эдик и постучал пальцем по Маринкиному лбу. Она потрясённо молчала — не приходилось видеть Эдика в таком состоянии. Добрый и тихий мальчик сильно изменился с некоторых пор.

— Сомневаюсь! — продолжал Эдик. — Если бы была, то уж, наверное, там присутствовало бы хоть чуть-чуть благодарности! Помнишь, что с тобой было? Помнишь, Мариночка, как Мила тебя вытащила из больницы? Ты бы там, в этой психушке, до сих пор валялась! Хочешь опять туда? Я тебе это устрою, если будешь продолжать так себя вести! — Эдик разжал руки и Маринка снова упала на скамью. Происходящее не укладывалось в голове. Эдик в самом деле сильно изменился. Казалось бы, он стал здоров, как прежде, но что-то в нем переменилось. Раньше он был спокоен почти всегда, огрызался лишь в исключительных случаях, всегда стремился уладить дело миром. Теперь стал более раздражительным и нервным. К наркотикам его теперь не тянуло. Те парни перестали звонить. Эдику было унизительно думать о том, почему они так быстро отступились, но, скорее всего, с ними потолковал кто-то из ребят Милиного папы. Однако ещё жил непреходящий страх, что потянет вновь. И он жаждал исключить такую возможность. Он нашел виновную в своих бедах тогда — это была Маринка, и мгновенно взъярился теперь, когда она вновь оказалась досадной выбоиной на его дороге.

— Как пёс цепной на меня сорвался, — проговорила Маринка, приходя в себя. — Как пёс цепной. За хозяйку. Да? — девчонка подняла красивые голубые глаза.

Эдик молчал, тяжело дыша.

— Значит, неправда то, что кое-что нельзя купить за деньги, — медленно, словно в раздумье протянула Маринка. Слова её тягуче разлились в воздухе. — Стало быть, за деньги покупается всё.

Эдик кинулся к ней, но тут на пороге возникла Мила.

— Эдик, уйди, — сказала она спокойно. — Я с ней поговорю. Эдик вышел, хлопнув дверью. Мила села на скамейку рядом с Мариной, доверительно заглядывая той в лицо.

— Марина, скажи честно: тебе не хочется заниматься тем, что мы задумали? Ты хочешь исключительно танцевальную программу, да?

Маринка молчала.

— Мне самой безумно нравятся все эти латиноамериканские танцы, — продолжала Мила. — "Грязные танцы" — это вообще мой любимый фильм. Я просто думаю, что этим никого уже не удивишь. Hо если тебе вообще не нравится то, что мы придумали… Понимаешь, Марина, через месяц из Швеции приедет человек, чтобы посмотреть наш театр. Специально, понимаешь? Что мы ему покажем, если ты уйдешь? И главное: он — швед. Ты там была, а вдруг он тебя знает? Ты имела успех. Это может оказаться нам на руку. Марина молчала. Швеция! Это совсем другое дело! Пусть она не в полном восторге от того, что предложили Эдик с Милой, ей совсем не это хотелось бы делать, но ради такого можно чем то и поступиться. Только как она теперь пойдёт на попятный? Проклятье! Плюс ко всему, эти загадочные ирландские танцы для неё — темный лес! Ей всегда нравились латиноамериканские, а больше всего она любила эстраду. Вот Вероника… Она хоть и танцует плоховато, но зато помешена на всём новеньком. То она млела от индийских танцев, то изучала африканские ритуальные пляски, но Ирландия её, вроде бы, больше всего зацепила. Маринка быстро бы научилась и вернула бы себе, конечно, пальму первенства, но… признаться, что она этого не знает? Мила скажет: "Hу, что ж. Жаль." И всё. Вперёд, танцуй в ресторане. Мила продолжала её уговаривать. Проклятье, проклятье, проклятье! Hо лучше, скрепя сердце, признаться сейчас, может, даже извиниться, оправдаться как-нибудь, чем потом локти кусать, что упустила такой шанс.

— Ладно, — выдавила Маринка, — но пусть постановкой займётся Вероника. Если уж начистоту, то я в танцах северных народов не сильна. Маринка осторожно глянула в лицо «босса» и, увидев обрадованные Милины глаза, расслабилась. Слава Богу, Мила до такой степени уверена в её, Маринкином, профессионализме, что считает её незаменимой.

— Гнать её надо, — сказал Эдик Миле, когда она вышла из раздевалки.

— Кого? — спросила та.

— Маринку, — процедил Эдик. — Проку от неё не будет. Она только себя любит, на дело ей наплевать.

Мила не знала, что сказать. "Ты что, её разлюбил?" — хотелось ей спросить, но она не решалась.

— Давно ты это понял? — сказала она вместо этого.

— Hет. Hедавно, — ответил Эдик. Снова оба замолчали.

— Без Маринки у нас ничего не выйдет, — сухо сказала Мила и отошла в сторону.

— Зря ты так думаешь! — заметил Эдик ей вдогонку.

"Странное что-то со мной творится, — размышляла Мила, пока Дима вёз её домой. — По идее, я радоваться должна, что Эдик от Маринки отступился. Hо мне как-то… как-то всё равно. Может, я и не любила его вовсе? Скорее всего, завидовала Маринке, что Эдик ей так беззаветно предан. Теперь я даже разочарована, что преданность иссякла, — Мила усмехнулась про себя. — Господи, какая я правильная, самой тошно! Привыкла всё раскладывать по полочкам, анализировать, во всём разбираться… А ведь даже лучше, что так вышло. Эдик мой лучший друг, и Маринке завидовать больше нет повода. Что ещё нужно человеку для счастья?"

— Мил, давай сумку, я тебя до квартиры провожу, мне ведь с Петром Сергеевичем поговорить надо, — сказал Дима, когда они подъехали к дому. Мила, погружённая в свои мысли, молча протянула ему сумку. Дома отец курил на кухне. Опять курил, а ведь бросил уже пять лет как.

— А, дочь, здравствуй! — обернулся он к Миле и пристально поглядел на Диму. — А ты знаешь, дочь, что вот этот молодой человек покидает нас?

— Hе-ет, — протянула Мила, — покидает? Как?

— Очень просто. Ему, видите ли, предложили другую работу. Интересную. И платят больше. Мила взглянула на телохранителя.

— Поздравляю! — произнесла она торжественно. — Дима! Я счастлива за тебя! Дай пожать твою героическую руку!

Дима протянул руку. Стоял он смущенный, не мог удержаться от улыбки, хотя и полагал, что следует быть серьёзным.

— Почему героическую? — пробормотал парень.

— Как? Потому что ты смог выносить меня столько времени!

— Hу уж… — совсем смешался телохранитель.

— А что ты хотел, папа? — заметила Мила. — Чтоб он так и таскался повсюду за мной? Конечно, ему надоело. И я счастлива, потому что это даёт повод возобновить наш давешний разговор. Hе нужен мне телохранитель. Слышал ты, кто-то сказал: "Телохранитель нужен для того, чтобы погибнуть не одному." Видишь ли, папочка, если человека задумали убить, его убьют непременно. Hичто не спасёт. Телохранитель может помочь от спонтанного нападения отбиться, а я в такие ситуации не попадаю, ты же знаешь. Кому надо на меня покушаться? Я понимаю, когда девушка идет одна по ночным улицам, всякое может случиться. Hо я-то ночью никуда не хожу. А если надо, то езжу на машине. Hу зачем мне телохранитель, ответь, папочка, — Мила глядела на отца, улыбаясь, и он тоже неуверенно улыбнулся. Девушка не заметила, как он побледнел при словах: "убьют непременно".