* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Маски реальности
Подобно Бертрану Расселу и Карлу Хемпелу, теоретик нечеткой логики Барт Коско считает, что все, кроме чисел, определено нечетко. Например, возьмем понятие живой. Вирусы способны сформировать кристалл, но самостоятельно не воспроизводятся. Живые ли они?
Макнейл и Фрейбергер, "Нечеткая логика"
"Патафизика" будет, прежде всего, наукой о частном, хотя, по общему мнению, наукой может называться только наука о всеобщем. "Патафизика" занимается законами, описывающими исключения.
Альфред Джарри, "Досье по делу Фауста"
Я никогда не видел нормального мужчину, нормальную женщину и даже нормального пса. Я никогда не проживал средний день и не любовался обычным закатом. Понятия нормальное, среднее, обычное описывают то, с чем мы никогда не встречаемся за пределами математики, они описывают воображение - пейзаж человеческого сознания.
Т. Финнеган, "Ночной кошмар и пробуждение"
Кто любит меня, любит и мою собаку.
Святой Бернард из Клерво
Глава первая. Я попадаю под информационный каток
В которой автор узнает о своей
смерти, а мы начинаем заглядывать
за маски искусства и магики
Этот мир ненормален.
"Бэтмэн"
"Может быть" - это тонкая соломинка, на которой висит вся твоя жизнь, но
это все, что у нас есть.
"Анна и ее сестры"
Если верить достоверным источникам информации, я умер 22 февраля 1994 года, в день рождения Джорджа Вашингтона. В тот момент я не чувствовал ничего особенного или ужасного и считал, что все еще сижу за компьютером и работаю над романом "Невеста Иллюминатуса". Однако, прослушав в обеденный перерыв автоответчик, я узнал, что мне уже звонили Тим Лири и многие другие приятели, которые, вероятно, хотели со мной поговорить или же - если они все еще верят "достоверным источникам информации" - предложить поддержку и выразить соболезнования моей скорбящей семье. Я быстро выяснил, что новости о моей трагической кончине попали в одну из самых популярных страничек Интернета в виде некролога, перепечатанного из "Лос-Анджелес Таймс":
"Вчера в собственном доме, очевидно, от сердечного приступа на шестьдесят четвертом году жизни скончался видный писатель в жанре научной фантастики Роберт Антон Уилсон. Мертвое тело м-ра Уилсона обнаружила его жена Арлен.
М-р Уилсон - автор огромного количества книг... Он известен своим свободомыслием, страстью к технологии и своеобразным юмором. У покойного м-ра Уилсона остались жена и двое детей".
Этот некролог, якобы опубликованный в "Лос-Анджелес Таймс", распространил в сети кто-то из Кембриджа, штат Массачусетс. Я сразу же подумал о шутниках из МТИ, или, как их удачно окрестили, гремлинах киберпространства.
Меня восхитил размах гремлина, сочинившего этот некролог. Он явно дезинформировал читателя о моем творчестве. (Только шесть из моих двадцати восьми книг можно было бы отнести к жанру научной фантастики и, возможно, еще три определить как научно-документальные романы). Кроме того, он ошибся на год, указывая мой возраст, и недосчитался одного ребенка, упоминая о количестве оставшихся после меня сирот. Легкий налет некомпетентности и невежества, который ощущался в тексте некролога, придавал ему жизненность и правдивость, - точно так же скрип стульев, покашливание, перекрывающиеся диалоги, намеренно "плохое" качество звука и пр. Придавали некую "реалистическую документальность" смонтированным кадрам в двух величайших фильмах Орсона Уэллса "Гражданин Кейн" и "П вместо подделки".
Розыгрыш с некрологом в "Лос-Анджелес Таймс" не шел ни в какое сравнение с великими мистификациями Уэллса. Я имею в виду его раннюю радиопостановку "Война миров" в стиле деконструктивизма. Использование звуковых эффектов и таких художественных приемов, как звучание легкой музыки, прерываемое "экстренными выпусками новостей" все более пугающего характера, вконец запутало радиослушателей, которые окончательно перестали понимать, где находится грань, отделяющая "искусство" от "реальности". Но в "утке", запущенной "Таймс", пусть даже она не была столь сенсационной, как радиопостановка "Война миров", безусловно, ощущалась характерная для Уэллса магия искусства. Я даже вспомнил о знаменитой выставке художников-сюрреалистов, которая проходила в 1923 году: публика сначала видела такси, в котором дождь шел внутри салона, а не снаружи, а потом натыкалась на щит с афористическим текстом:
Дадаизм не умер!
Следи за верхней одеждой!
[Тристан Цара, один из основателей дадаизма, сочинял поэмы из случайно приходящих в голову слов. Этот продукт линейного и рационального сознания навел Бретона на мысль декорировать первую выставку сюрреализма таким предупреждающим знаком].
Мне всегда кажется, что двойное сальто партизанской онтологии (выполненное Дали и Бретоном), выбросило озадаченную публику за пределы сюрреализма в постмодернизм, т.е. ко всеобщему агностицизму и (или) окончательной неразберихе. Во всяком случае, теперь уже не удавалось с прежней легкостью отделить искусство от жизни и искусство от магии к общему удовольствию всех зрителей. В этой битве по разрушению железного занавеса между творчеством и "реальностью" вторым главным шагом после возникновения сюрреализма я склонен считать мистификацию О. Уэллса с марсианами, и иногда мне кажется (хотя, возможно, это нескромно), что я, кхе-кхе, в своих произведениях сделал третий шаг.
Но гремлин, "умертвивший" меня 22 февраля. Осуществил "трансформацию сознания и всего, что с этим связано" (Бретон) на один квантовый скачок дальше, чем я. Он не вызвал массовую панику, как это сделал в свое время Уэллс, но умудрился потрясти людей и доставить им много горя. Мой приятель рассказал мне, что в первом информационном сообщении, которое он увидел на компьютерном сервере, был процитирован этот пресловутый некролог из "Лос-Анджелес Таймс", дополненный фразой: "Это столь же ужасно, как известие о смерти Фрэнка Заппы. Пожалуй, я немного помедитирую в память о нем".
Еще одна дама, работающая в сети, набрала в память обо мне целую главу из "Экклезиаста": "Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать" и пр., а потом дописала: "А теперь мотайте отсюда и веселитесь, как он вас призывал!"
Были люди, написавшие еще более восторженные строки о значении моего творчества, но я слишком совестлив, чтобы их здесь цитировать. Скажу лишь, что они здорово меня развеселили и даже напомнили, что у меня есть почитатели.
Видите ли, со временем у меня развилась болезненная впечатлительность, и я начал больше верить одному ругательному отзыву, чем двадцати хвалебным. Такое часто случается с писателями моего возраста. Вспомним два печальных примера в литературе, Хемингуэя и Фолкнера - литературных гигантов, живших на одно поколение раньше меня. Эти писатели настолько страдали от уничтожающей критики в адрес своих произведений, что оба согласились пройти через боль и унижение электрошоковой терапии в отчаянной попытке избавиться от депрессии. Для Фолкнера электрошок сработал, он излечился от депрессии и перед смертью успел написать еще один роман. Но Хемингуэю электрошок не помог, и едва уйдя из-под опеки заботливых врачей и их адской машины для запекания мозгов, он застрелился. Злобная ругань обладает над нами значительно большей властью, чем мы обычно считаем.
Но в первые недели после моей смерти никто не писал обо мне в компьютерной сети дурного. Все, что я читал о себе, убеждало: мои произведения столь же гениальны, как творения Гомера и "Ригведа", а моя душа почти достигла уровня зрелости души Будды, благородного Дрю Али и Святой Терезы Авильской.
Меня настолько потрясали любовь и теплота, которые ощущались за этими многословными панегириками, что я даже чувствовал за собой некоторую вину, что не умер.
Однако моя жена Арлен не находила в этом ничего смешного. Она сказала, что парень, запустивший эту "утку", "вошел в опасное соседство с черной магией". Она склонна считать, что так называемые "проклятия", "дурные пророчества" и "исполняющиеся предсказания" - это разные названия для одного и того же акта диверсии против нервной системы. Порой цитируя Мэри Бейкер Эдди, она называет это "ментальными преступлениями".