"Бляааа…" — Заяц хотел было прыгнуть на лосей и покусать их за морды, но вдруг как-то сразу передумал, обессилел и свернулся в комочек на своей кочке… "Смотрят… Чего им? Наркоманы какие-то"… — думал по себя заяц и незаметно засыпал… Сквозь сон он слышал, как лоси переминались с ноги на ногу, чуть слышно сопели, и только совсем молодая лосиха сопела очень громко, и иногда даже слегка повизгивала от избытка каких-то непонятных чувств… "Суки…" — пробормотал заяц — и заснул.

А когда он проснулся — лосей рядом уже не было, ни живых, ни мертвых. "Вот же придурки…" — вздохнул заяц, отчего-то почувствовал себя совсем-совсем одиноким и поскакал по своим делам, аккуратно перепрыгивая через лужицы крови и стреляные гильзы.

Угрюмый заяц сидел на пляже и рисовал на песке таинственные знаки. Когда мимо проходил мужчина, он рисовал крестик, когда женщина — нолик, когда мимо пробегал ребенок — знак равенства. Когда по морю проплывал пароход, угрюмый заяц писал на песке слово «хуй», когда в небе пролетал самолет — заяц делал глоток из пивной банки, звонко чихал, стирал все уже нарисованное и начинал сначала: "Крестик — Нолик — Равно — Хуй — Крестик — Нолик"…

Но однажды к зайцу пришли ежи, и спросили: о чем ты думаешь, заяц? А заяц посмотрел на ежей и ничего не ответил, потому что не умел разговаривать. Тогда ежи стали смеяться над зайцем. Они сказали: "Ну что ты, дурак? Посмотри: в этом мире столько всего происходит интересного! Сплошь и рядом идут всякие разные важные процессы! Что ты думаешь о Девальвации? Как ты относишься к Глобализации? Когда в последний раз ты оплачивал счета за Мобильный Телефон? Какого ты мнения о творчестве знаменитой писательницы Толстой? Посмотри же вокруг!"

Заяц посмотрел вокруг — и увидел только мужчин, женщин, пароходы и самолеты, и больше ничего он вокруг себя не увидел, и еще ежей. "Ежи…" — вдруг задумался заяц. И тогда ежи ушли, довольные, и больше никогда уже не приходили, так что теперь невозможно даже и вспомнить, существуют они вообще на свете — или их нет.

Если бы бог любил людей — он обязательно вселился бы в какую-нибудь дрянь, к примеру, в чипсы "Наш Чемпион". Залез бы в пачку и сидел бы там тихонечко в качестве призового бесплатного бонуса. Чтобы его случайно покупали, уносили бы куда-нибудь на лавочку и распечатывали бы в перерыве между второй и третьей бутылкой пива. Чтобы трепетный юноша удивленно говорил бы своей нежной возлюбленной: "Йо, любимая, ты только посмотри, какая тут ерунда!" А Бог бы вылезал тогда из пачки и мудро качал головой — дескать, да, ерунда конечно, простите, мол, дорогие мои, это просто маркетологи в очередной раз облажались с таргет-групп, не обращайте внимания… И возносился бы на небеса, пугая по дороге случайных птиц и космонавтов назойливым чипсовым запахом…

"Что означало сие знамение?" — спрашивали бы тогда испуганные церковники, а в ларьках начало бы мироточить все подряд, даже баночное пиво. И тогда люди улыбнулись бы и сказали: "Все ерунда, а значит — Бог есть". И заплакали бы от счастья… Если бы Бог любил людей.

Сделай радио потише, пожалуйста. Вот так…

А знаешь, очень скоро в процессе эволюции у представителей цивилизованного человечества окончательно атрофируются все чувства и переживания. Не станет наконец-то злобы, не станет радости, отсохнет и отвалится вера, отгниет любовь, зарубцуется и рассосется надежда. Не веришь? Ну да… Так вот… Останется одна только легкая Скука, сродни той, которую мы сейчас уже невольно испытываем в финале почти всех душеспасительных бесед друг с другом… Люди вообще очень скоро станут легкими-легкими, и тогда наверняка все полетят в Космос.

Будет это, наверное, так. Поздно вечером из скучных «Пирогов» как обычно вывалится пропахший книгами и пивом очередной скучный Космонавт. Он поймает тачку, и скучный московский таксист будет долго-долго везти его на скучный Космодром, лениво развлекая по дороге бородатыми анекдотами и скучным "Радио Шансон"…

Скучные ночные миньетчицы на светофорах будут заглядывать в окна машины и махать скучному Космонавту грязными носовыми платками. Скучные ночные менты у круглосуточных киосков с пивом и сигаретами будут сонно штрафовать скучного Космонавта за отсутствие скучной Московской Регистрации. Скучный Бог приснится скучному Космонавту в мимолетной скучной дреме, и подарит ему ленивое лобзание в лоб…

На космодроме скучный Космонавт расплатится и зачем-то попросит скучного таксиста подождать его полчаса, а сам залезет в свою скучную Ракету, включит скучный телевизор, повернет ключ на старт и залезет под душ… И пока скучный Космонавт будет скучать под душем, скучная ракета оторвется от земли и медленно упозет в небо. А Скучный таксист зевнет, пересчитает выручку и уедет к Скучной жене, заниматься с ней скучным утренним сексом…

И так будет каждую ночь: днем скучные Космонавты будут зарабатывать деньги на постройку скучных ракет, а по ночам улетать на них в космос. Рано или поздно улетят все. И даже ночные миньетчицы. И даже продавцы ночных киосков. И даже менты. И даже жена скучного ночного таксиста. И даже сам таксист — он улетит последним, сразу после того, как из эфира исчезнет скучное Радио Шансон… И тогда наконец-то все это закончится.

А спустя много-много лет где-то совсем на другом конце Галактики скучные ракеты приземлятся на какую-нибудь дурацкую планету. Скучные космонавты вылезут наружу, снимут скафандры, посмотрят друг на друга — и вдруг начнут смеяться.

Они будут хохотать очень долго, может быть день, может быть неделю, а может быть и всю свою жизнь — и многие даже умрут от смеха. Те же, кто выживет, вдруг ни стого, ни с сего начнут там жить долго и счастливо, и придумают себе веру, надежду и любовь, и даже спустя много-много поколений изобретут Кокаколу… И тогда…

Что ты говоришь, братец? Уже приехали? На вот тебе денежку. Не надо сдачи. Лучше подожди меня здесь пол-часа.

Жизнь в этом городе начисто лишена высоких и низких частот. Как дешевая китайская магнитола, при попытке выставить громкость на максимум она неизбежно срывается на отвратительное дребезжание… Настоящие басы звучат здесь только в пластиковых канализационных трубах по утрам, когда по ним летят вниз с верхних этажей отяжелевшие за ночь какашки.

Каждое утро Елизавета Андреевна заходила в туалет, прикладывала руку к трубе и слушала, как этот большой и бестолковый дом начинает свой новый день.

— Бум, бум, — говорили какашки Елизавете Андреевне, — Просыпайся, дорогуша, с добрым утром, хорошо ли тебе спалось?

— Хорошо спалось, спасибо вам, какашки — бормотала Елизавета Андреевна, ласково гладила канализационную трубу и любила этот мир таким, какой он есть.

Каждое утро Елизавета Андреевна заходила на кухню и начинала своим давать вещам имена — как это обычно принято в каталогах IKEA.

Зеленая глубокая тарелка носила гордое имя Полная Жопа и поэтому практически всегда была грязной. Еще на кухне проживали две Жопы помельче и почище, Синяя и Коричневая. К ним прилагалась алюминиевая ложка Сопля (все время гнулась), стальная вилка Наташа (однажды, давным-давно на нее села пьяная Наташа) и две неприметные чайные ложечки, Чук и Гек.

Кружка с круглой неудобной ручкой называлась Догадка. Догадка заключалась в том, что в круглую ручку наверняка пролезет чей-нибудь хуй. Елизавета Андреевна давно мечтала проверить эту свою гениальную теорию на практике, но желающих давно уже не находилось…

Еще был на кухне совершенно психованный холодильник Гоголь, маленький черно-белый телевизор Сократ и сковородка Зоя Космодемьянская — молодая антипригарная блядь с тонким дном и разболтанной ручкой… В это утро Гоголь задумчиво громыхал компрессором, Сократ показывал профилактический ремонт оборудования, а на Зое Космодемьянской жарились три яйца — Маргулис, Кутиков и Макаревич…