— Должно быть, они еще утром нашли убежище, — сказал Уэбб. — Но молчали, пока не поняли, что Деверс не вернется домой.

Вскоре в кухню вошел Деверс. Он обнаружил бар с напитками и держал в руке рюмку теплого виски.

— Вы должны посмотреть телевизор, — сказал он. — Там показывают мою фотографию.

Уэбб посмотрел на него. — Правда? Тогда вы знаменитость.

— Я знаменитость! — Деверс уже захмелел, и к нему вернулась храбрость.

— Знаменитости нужен лед, — сказал Уэбб. — Пойду-ка принесу.

Деверс застыл посреди кухни, Уэбб нашел ведерко для льда и опорожнил в него два поддона с кубиками льда. Пьяно хмурясь. Деверс выглядел как человек, который смутно подозревает, что над ним подшучивают, но не может понять, в чем же это заключается.

Уэбб, взяв ведерко со льдом, сказал:

— Пошли, Стен, покажу, как надо пить.

Ближе к вечеру Паркер выпустил Элен из комнаты, чтобы она приготовила обед. Все ее реакции были притуплены, она выглядела покорной, но угрюмой. Пема, очевидно понимая, что произошло что-то неладное, жалась к ее коленям, глядя на всех большими круглыми глазами.

Они пообедали все вместе, если не считать Годдена, которому отнесли поднос с едой в комнату. Паркер, понимавший, что за столом слишком много людей, ненавидящих Годдена, решил не нарываться на лишние неприятности.

Назвать Деверса трезвым было бы сильным преувеличением. После обеда, когда Элен вернулась в свою комнату, а Паркер пошел в гостиную, чтобы посмотреть новости по телевизору. Деверс и Уэбб остались на кухне. Деверс начал рассказывать о своих сексуальных похождениях, Уэбб — о криминальных. Оба громко смеялись. Трезвый как стеклышко, Паркер сидел у телевизора; в одиннадцать часов показали сторожку и санитарную машину, из которой вытаскивали трупы. Потом на экране появилась мать Элен Фуско, она просила дочь вернуться домой или по крайней мере позволить Памеле жить с бабушкой и дедушкой. Показали фотографии Деверса и Элен.

Деверс к двум часам ночи был уже мертвецки пьян, и Уэбб, подойдя нетвердой походкой к Паркеру, сказал:

— С ним все будет в порядке. Ему надо только привыкнуть.

— Я думал, он сломается.

Пятница тянулась медленно и уныло. Несколько раз звонили в дверь, но, не дождавшись ответа, уходили. Деверс провел весь день на кухне, пытаясь найти лекарство от похмелья. Уэбб отыскал колоду карт и раскладывал пасьянс. Элен выглядела более спокойной и собранной; поняв, что ей некуда идти, она вместе с дочкой занялась уборкой. Связанный Годден сидел взаперти в своей комнате. Паркер ходил по дому, наблюдал и ждал.

Вечером Деверс и Уэбб, снова напившись, играли в карты и рассказывали друг другу те же истории, что и в прошлую ночь.

Элен, уложив дочь, подошла к Паркеру.

— Стен не хочет меня брать с собой. Я не обвиняю его. Но у меня нет денег, и мне некуда уехать.

Паркер посмотрел на нее.

— Что же вы хотите?

— Немного денег. Совсем немного.

— Может быть. Деверс даст вам что-то из своей доли. Попросите его.

— Мне некуда деться, — сказала она, и выражение панического страха опять появилось в ее глазах.

Меньше всего Паркеру хотелось, чтобы она снова впала в невменяемое состояние.

— Я поговорю со Стеном. Завтра мы что-нибудь придумаем, — успокаивающе сказал он.

— Спасибо, — ответила она бесцветным голосом и ушла.

В эту ночь Деверс свалился с ног уже около часу, и Уэбб пришел в гостиную допивать виски вместе с Паркером.

— Парень что надо, — сказал он. — Он будет работать и дальше, как вы думаете?

— Возможно, — ответил Паркер.

Уэбб выпил стакан до конца и поставил его на пол рядом со стулом.

— Когда, по-вашему, мы уйдем?

— Может быть, завтра вечером. Нас уже здесь почти не ищут.

— Наверное, считают, что мы уже на Аляске.

Паркер ничего не ответил, и, когда спустя минуту повернулся к Уэббу, тот спал.

Дом погрузился во тьму; гостиная освещалась только светом с экрана телевизора. Паркер смотрел на экран, но мысли его были далеко. Закончилась проповедь, исполнили национальный гимн, на экране появилась белая рябь, но он не стал выключать телевизор. Немного погодя, по-прежнему сидя перед пустым экраном, он заснул.

Паркер проснулся оттого, что Уэбб дотронулся до его руки. На экране телевизора мелькали кадры мультфильма. Серый свет проникал сквозь оконные занавеси. Паркер посмотрел на часы — без двадцати восемь.

У Уэбба было встревоженное лицо. Стараясь говорить тихо, он произнес:

— Лучше взгляните сами.

Паркер пошел за ним в комнату Годдена. Годден, со связанными руками и ногами, лежал на боку с разрезанным горлом; простыня была пропитана кровью.

— Где женщина? — сказал Паркер.

— Ушла. Оставила вот это.

На коричневой промокашке большими неровными буквами карандашом было написано:

«Никому не скажу, где вы. Я должна отвести Пему маме. Простите».

Видно было, что записка писалась второпях.

— Что теперь? — спросил Уэбб. Паркер покачал головой.

— Хотел бы я знать, когда она ушла.

— Я слышал, как закрылась дверь, оттого и проснулся. Прошло меньше пяти минут.

— Надо выбираться, — сказал Паркер. Они пошли на кухню, разбудили Деверса, показали ему записку и рассказали про Годдена.

— Протрезвей, мальчик, — сказал Паркер. — Мы должны поскорее убраться отсюда.

— Почему? Вы думаете, она расскажет?

— Ей не нужно ничего говорить. Полубезумная женщина тащится по маленькому городу в семь тридцать утра, сколько, вы думаете, она уже прошла? Шесть кварталов? Десять? Когда полицейские заберут ее, они подумают: а может, и другие где-нибудь поблизости? Вспомнят, что и доктор с раненой головой живет неподалеку. Кто-нибудь скажет: «Давай-ка, Джо, посмотри, нет ли там кого».

Деверс в мгновение ока протрезвел:

— Сколько у нас осталось времени? — спросил он.

— Пока они не соберутся с мыслями. Пока не вспомнят, что рядом живет Годден. Час, может быть, меньше.

— Черт побери! — Деверс отошел к кухонному крану, ополоснул лицо холодной водой, вытерся посудным полотенцем.

— Куда мы поедем?

— Вначале вы поедете со мной, — сказал Паркер.

Они взяли вещи и вышли к машинам. Паркер и Деверс сели в темно-зеленый «кадиллак» Годдена, погрузив туда чемодан Паркера, в котором лежали его дорожные принадлежности и его доля денег, и небольшую сумку Годдена" в которую Деверс положил свой кусок. За руль сел Паркер.

Они находились в западной части Монеквуа, откуда легче всего было выехать из города, а попав на 11-ю трассу, они направились на запад, в сторону, Потсдама. Некоторое время «бьюик» Уэбба следовал за ними, но у Мориа он свернул на юг. Паркер доехал до Лоренсвилла, резко свернул на безномерную дорогу и, миновав Бактон и Саусвилл, вышел у Колтона на 56-ю трассу, по которой двинулся на юг.

Радио все время работало. Ничего нового — сообщения об ограблении утратили свою сенсационность, ведь сегодня шел третий день, а уже вчера не было никаких новостей. Об Элен Фуско пока не упоминали.

Деверс сказал:

— Вскоре ехать на этой машине будет опасно. Стоит им добраться до дома Годдена и...

— Знаю.

— Что будем делать?

— Нам нужен город, — сказал Паркер. — Чтобы вы в нем растворились. Но здесь пока только горы.

В бардачке лежала дорожная карта штата Нью-Йорк. Деверс стал внимательно изучать ее.

Наконец он сказал:

— Лучше всего было бы Олбани.

— Сколько до него?

— Где мы сейчас?

— Подъезжаем к чему-то под названием Севей, — сказал Паркер.

Деверс снова углубился в карту. — Примерно сто шестьдесят миль. Часть пути проходит по хорошей дороге. — Он горько усмехнулся. — По той, по которой я вас вез.