– Не сейчас. А возможно, что и никогда. – Вулф обернулся к женщине. – Не следует затягивать дела, миссис Оулт. Все может быть доказано с легко…

– Меня зовут Моуд Джордан, – перебила она.

– Знаю. Но имя и фамилия – величины непостоянные. Человек волен менять их. Если вы протестуете против того, чтобы я звал вас вашим прежним именем, то есть Марджори Оулт, я буду звать вас…

– Мое имя всегда было Моуд Джордан.

– Так дело не пойдет. В Черчилль-отеле находится один человек, мой гость, который прибыл в Нью-Йорк около часа назад. Некто Сиверс, лейтенант Джордж Сиверс из эвансвильской полиции. Он может явиться сюда в самое короткое время. Может быть, мы отложим нашу беседу пока мистер Гудвин съездит за ним?

Я видел тысячи различных лиц и тысячи различных выражений, но то, что произошло с ее лицом в течение двадцати секунд, было более чем поразительно. Когда она услышала имя Сиверса, глаза у нее закрылись, и клянусь что я видел, как краска уходит с ее щек, хотя я не сказал бы, что и до этого ее лицо блистало румянцем. Я лишен воображения, но то, что происходило сейчас перед моими глазами, походило на то, будто не краска, а сама жизнь покидает ее лицо. Она не просто побледнела, тут произошло нечто совсем иное. Мне это не доставило удовольствия. Я взглянул на Сола и увидел, что он тоже не в восторге.

Через полминуты глаза у нее раскрылись, и она обратилась к Вулфу.

– Джордж Сиверc учился со мной в одном классе, – сказала она.

Очевидно, она считала, что это вызовет какую-нибудь реакцию, но Вулф только хмыкнул.

– Во всяком случае, – продолжала она, – теперь я могу говорить. Вы не представляете себе, как мне было тяжело. Черномазые негры… Иногда мне казалось, что я задохнусь в присутствии мистера Хенчи, и мистера Юинга, и мистера Остера… Но я это сделала, я убила ее. Она боролась за права негров и, конечно, хотя бы только за это получила единственное право – право умереть. Вот я и убила ее.

– Я советую вам, мисс Джордан, не…

– Меня зовут Марджори Оулт!

– Как пожелаете. Я советую вам ничего не говорить, пока вы не успокоитесь.

– Никогда, в течение многих лет, я не была так спокойна, как сейчас. С того самого дня, как умер мой Ричард. Я рада, что вы все узнали, потому что теперь я могу говорить. Я так и думала, что вы все раскроете. Знаете, когда эта мысль впервые возникла у меня?

– Нет.

– Еще в тот день, когда я в первый раз была здесь с этими неграми; вы так долго расспрашивали относительно телефонного звонка и был ли это голос Сюзанны. Я подумала: вы знаете, что она не звонила, никто не звонил, что вообще не было никакого телефонного звонка. Не так ли? Вы знали?

– Нет, если бы я знал… – Вулф замолк. Всякие попытки объясниться были бесполезны, коль скоро она хотела только говорить, а не слушать.

И она говорила.

– Я знала, что наступит день, когда я смогу рассказать об этом, но не предполагала, что буду рассказывать вам. Я хочу, чтобы вы знали, что я решила убить ее не только из-за Ричарда. Сначала я просто хотела повидать ее, познакомиться с ней, узнать ее поближе… Вот почему я продала свое дело… Вы знаете, что у меня было прибыльное дело?

– Да.

– Но я продала его, переехала в Нью-Йорк, изменила имя. Приехав сюда, я увидела, что это будет не так просто, ведь я не хотела заводить с ней приятельских отношений. Лишь когда она начала работать в КЗГП, наступил мой час. Денег у меня вдоволь, я сделала крупное пожертвование и предложила безвозмездно работать у них. Мне это было не легко… Я хочу, чтобы вы поняли, что до того времени у меня и в мыслях не было убить ее. Я не хотела причинить ей ни малейшего вреда, просто хотела узнать ее. Вы понимаете?

– Да.

– Понимаете ли вы, как трудно мне было там, вместе со всеми этими…

– Да.

– Я хочу быть уверена, что вы понимаете. У меня на фабрике работало несколько ниггеров. Уборщиками и всякими там… Я сейчас проверю, поняли ли вы меня. Скажите, почему я решила убить ее?

– Потому что она собиралась выйти замуж за негра.

Она кивнула.

– Поняли? Мой сын был недостаточно хорош для нее. Она и ее мать выставили моего Ричарда из дома, довели до того, что он застрелился на пороге их дома, а она собралась замуж за ниггера! Мысль о том, чтобы убить ее, пришла мне в голову довольно недавно. Она вечно говорила о гражданских правах, только они ее и интересовали, она даже решилась выйти замуж на ниггера. Равноправие… права, права, права… Значит, она имеет право… и умереть, и я решила убить ее. Разве это трудно понять?

– Нет. Особенно неграм. Может быть, будет более трудно понять, почему вы убили Питера Воуна. Разве что он узнал вас, когда явился в КЗГП в среду утром?

– Ему так показалось, но он не был уверен. Он видел меня дважды, много лет назад, когда я приезжала в колледж навестить Ричарда. Они учились на одном курсе и дружили. Уходя, он задал мне несколько вопросов; мои ответы не удовлетворили его, и я договорилась встретиться с ним в тот же вечер.

– Чтобы убить его?

Она сдвинула брови.

– Не думаю.

– Однако вы прихватили с собой револьвер.

Она облизала губы.

– Я не хочу говорить об этом.

– И сегодня вы тоже захватили с собой оружие. Для миссис Брук. Тот же самый револьвер?

– Конечно. Это револьвер моего мужа. Он всегда носил его в дни выплаты жалованья рабочим, когда ездил в банк за деньгами. Я не хочу говорить об этом; я хочу говорить о Сюзанне. Она звала меня «Моуд», а я ее – «Сюзанна». Конечно, Ричард тоже звал ее Сюзанной, он все мне рассказывал про нее, но я ни разу не встречалась с ней. У меня есть две фотографии Сюзанны, на одной она снята вместе с ним. Я не уверена, поймете ли вы мои чувства по отношению к ней. Я не утверждаю, что любила ее, потому что мой Ричард любил ее, это не совсем точно, но я хотела быть рядом с ней, видеть ее ежедневно… Вы понимаете?

– Кажется, да. – Вулф посмотрел на меня. – Спустись вниз, Арчи.

Я поднялся с места. Когда я проходил мимо Сола, он подмигнул мне. Надо будет поговорить с ним и отучить от этой привычки. В кухне я сел за стол, придвинул к себе телефон и набрал номер. Кремер терпеть не может, когда ему звонят домой, но если бы я позвонил к нему на службу, то наверняка напоролся бы на Роуклиффа, а я не имел желания тратить время на его заикание. После четырех продолжительных гудков знакомый женский голос произнес «алло», и я сказал:

– Это Арчи Гудвин, миссис Кремер. Я хочу поговорить с инспектором, если позволите.

Она сказала, что узнает, и через минуту я услышал ворчливый голос.

– Что вам от меня нужно, Гудвин?

– Я звоню вам из кухни. Мистеру Вулфу нужна помощь. Женщина, убившая Сюзанну Брук и Питера Воуна, находится у него в кабинете, изливает перед ним душу и никак не может умолкнуть. Она уже объяснила, почему убила Сюзанну, и теперь начала объяснять…

– Вы опять паясничаете, будьте вы прокляты!

– Нет. Мне надоело выслушивать от полиции обвинения в том, что я поясничаю. Сегодня утром в Эвансвиле, штат Индиана, лейтенант полиции сказал мне это, и я привез его…

– Что за женщина находится у Вулфа?

– Я не хочу упоминать фамилии по телефону. Скажу только, что револьвер, из которого был застрелен Питер Воун, лежит в моем письменном столе, а у меня нет на него разрешения. Я не хотел бы…

– Вы это серьезно, Гудвин?

– Вы чертовски хорошо знаете, что да. Как выразилась бы Долли Брук, разве я сошел с ума? Или, может быть, мне…

Связь прервалась. Я подошел к полке за стаканом и достал из холодильника молоко. Пройдет минут шесть или семь, пока прибудет полиция, а я был сыт по горло лицом этой дамы даже в профиль.