В тот день мы настигли кита и отправили за борт три яйца.

Утренний улов капитана состоял лишь из пятнадцати экземпляров. Среди них обнаружился небольшой хищный осьминог, на которого списали исчезнувших рыб. Десперандум извлёк его из обращения и препарировал.

Через день осталась дюжина. Капитан избавился от трёх всеядных, свалив пропажу на них. В своём списке он определил принадлежность двадцати семи яиц из двадцати восьми. Блестящее, чёрное и шипастое оставалось загадкой.

Но на следующий день сгинули все, кроме четверых. Терпение капитана лопнуло, и он опрокинул банку. Пыль с тихим шелестом двинулась по палубе к шпигатам, неохотно возвращаясь в море. Не мешкая, Десперандум собрал барахтавшихся или убегавших тварей: трёх крабов, мелкого осьминога-вегетарианца и личинку пылемерки. Капитан нахмурился. Все его пленники не ели ничего, кроме планктона и, если повезёт, морской капусты, встречавшейся в этой части кратера. Наконец он заглянул в аквариум. Внутри, прилепившись к стенке присоской цвета пыли, висел сушняцкий анемон.

— Ну и ну! — вырвалось у Десперандума. — Анемон! Вот так удача!

Похоже, анемон пребывал в полном здравии — не удивительно, если вспомнить, что еда находилась на расстоянии вытянутой руки. А рук целых восемь — длинные гибкие бледно-коричневые щупальца, усаженные мерзкими чёрными шипами гуще, чем куст ежевики. И шипы, и щупальца — полые внутри и предназначены для всасывания пищи. Короткое толстое туловище заканчивается улиточьей ногой-присоской; у основания щупалец расположено многослойное розоватое образование, отдалённо напоминающее бутон и в действительности (как, кстати, и цветок) являющееся гениталиями. Воздух поступает через крохотные дыхальца на кончиках щупалец.

Анемон оказался довольно силён для существа своих размеров — он непринуждённо поводил в воздухе футовыми щупальцами. По-видимому, отсутствие пыли озадачило его — пошарив по сторонам, он зацепился за край банки, причмокнув, отлепил присоску и принялся медленно, натужно подтягиваться вверх по стенке.

— Пыли! Живо! — распорядился Десперандум, следя за анемоном с тревогой образцового родителя у постели захворавшего ребёнка. Выхватив у подоспевшего матроса ведро, капитан осторожно ссыпал пыль в аквариум. — Ещё, ещё! — нетерпеливо прикрикнул он.

Когда пыль коснулась одного из нервно подёргивающихся щупалец, живой куст ослабил хватку и, как мне показалось, чуть ли не с благодарностью рухнул на дно.

Заметив моё любопытство, Десперандум пояснил:

— Их осталось очень мало. Я слышал, последняя колония укрылась в заливе к норд-весту отсюда, но сам я ни разу их живьём не видел. Оттого я и не смог опознать то последнее яйцо. — Капитан весело рассмеялся; он явно пребывал в отменном настроении.

Оставалось надеяться, что зверушка не ужалит своего хозяина. То, как она пыталась выбраться из банки, произвело на меня не самое приятное впечатление. Не хотелось бы в одну прекрасную ночь проснуться, отдирая с горла шипы.

На следующее утро, вычистив посуду для Далузы, я поднялся на палубу. Капитан уже стоял у аквариума, держа над пылью извивающуюся рыбёшку. Коричневый шипастый жгут робко приподнялся над непроницаемой поверхностью и обернулся вокруг жертвы. Та несколько раз дёрнулась и затихла. Десперандум продолжал прочно сжимать сухой серый хвост, проверяя силу анемона. Вскоре из пыли выскользнуло второе щупальце и метнулось вверх. Капитан едва успел отдёрнуть руку. Рыбёшка исчезла в глубинах аквариума.

— Силён, паршивец, — с почтением отметил Десперандум. — Поверишь ли, до того, как здесь поселились люди, они обитали по всему кратеру. Но потом они принялись нападать на корабли — по наивности, конечно — и дохли как мухи. Первый же глоток человечьей крови через один из шипоклювов убивал их наповал. Поговаривали, будто они вовсе вымерли. В их последнее прибежище на севере давно никто не наведывается — боятся обоюдного истребления. Может, теперь они возвращаются…

Великолепно, подумал я. Несколько сот безмолвных убийц привнесут некоторое разнообразие в пресные сушняцкие будни. Интересно, до каких размеров они вырастают — десять футов? Или даже двадцать? Мне представилось, как ядовитое чудище величиной с секвойю выжидает в безводной кромешной тьме под кораблём. Вот единственное массивное щупальце обернулось вокруг «Выпада», и тайны моря пополнились ещё одной загадкой. Ему не обязательно быть слишком голодным — простого любопытства более чем достаточно.

В тот день Далуза засекла стаю китов, но к приходу «Выпада» они успели скрыться.

Анемон всё рос. Десперандум благоразумно прикрыл верх аквариума тяжёлой решёткой. Матросы обходили его стороной, особенно когда тварь высовывала свои конечности наружу и принималась вовсю ими размахивать. Со временем анемон становился темнее, щупальца приобрели цвет запёкшейся крови.

В полдень Меггль зашёл за офицерским обедом и угрюмо сообщил, что капитан желает меня видеть. Выждав положенное время, я явился в капитанскую каюту — Десперандум как раз заканчивал трапезу.

Вместе мы прошли в кабинет, и капитан демонстративно закрыл дверь.

— Полагаю, до тебя уже дошли слухи о том, что я собираюсь направить судно в Мерцающую Бухту?

Считалось, что именно там обитают последние анемоны.

— Да, я слышал нечто подобное, — не моргнув глазом, соврал я.

— И что ты об этом думаешь? — поинтересовался он.

Мне показалось, что его откровенность требует скорее осторожности с моей стороны.

— Сперва мне хотелось бы ознакомиться с вашими доводами.

— Хорошо. Речь, безусловно, идёт о нашем подопечном. С одной стороны, привлекательно оставить его на борту, изучить повадки, а позже, вероятно, пожертвовать Церковному Зоопарку Острова-на-Взводе. С другой стороны, было бы неэтично изымать часть генетического пула и без того исчезающего вида. Я решил сам разобраться во всём прямо на месте, непосредственно оценить численность сохранившейся популяции. Естественно, с этим связаны определённые неудобства.

Капитан, похоже, не собирался углубляться. Он откинулся в кресле и соединил кончики коротких толстых пальцев.

— Давайте рассмотрим все достоинства и недостатки каждого из вариантов, — вступил я. — Сначала аргументы против: нам придётся свернуть с курса и продлить наш рейс. Мы окажемся на неизведанной территории, где нас подстерегают опасные мели и течения. Вдобавок «Выпад» может подвергнуться нападению со стороны анемонов.

— Ну, это-то пустяки, — спокойно возразил Десперандум. — Даже в лучшие времена крупнейший из анемонов не превышал тридцати футов. Явно недостаточно, чтобы угрожать всему кораблю.

— Но мы рискуем потерять кого-нибудь из команды.

— Не исключено. Мало того, Мерцающая Бухта невелика, и со всех сторон окружена скалами. Солнце заглядывает туда не дольше, чем на час. Я слышал, что тамошние мрачные стены способны вызвать депрессию, меланхолию и клаустрофобию даже у урождённых сушнецов.

Я вскинул брови.

— Поверь мне, такое вполне возможно. Бывал когда-нибудь в Упорстве?

— Нет, сэр.

— Я-то бывал. Там до смерти тоскливо. Они отстроились в полумиле над морем, на западном склоне узкой бухты. Климат отвратительный, и отовсюду напирают тысячи миль нескончаемого камня. Не сомневаюсь, что выбор подобного местечка в качестве правительственного и религиозного центра оказал огромное влияние на сушняцкий характер… — Капитан сложил руки на животе.

— Ну, теперь о положительных сторонах нашей вылазки, — очнулся я, когда на кривеньких ножках подобралась неловкая тишина. — Могу придумать только две. Сведения о популяции анемонов — раз, решение о судьбе вашего экземпляра — два. Как мне видится, первый пункт подразумевает опасность для команды и для судна. Что касается второго — всё зависит от того, насколько редки эти анемоны. Если учесть, что вы в первый же день поймали одного из них единственной сетью, в их вымирание верится с трудом. И вот ещё — мы приближаемся к Упорству. Не проще ли зайти туда и предложить Церкви организовать специальную экспедицию?