Только два человека проявляли особое внимание к бою: Абд-эль-Малек и Великий Магистр Ордена Храма. С первых же ударов их поразила, а затем и увлекла ушедшая на тысячу лет вперед техника боя Жильбера.

С уханьем, как дровосек, неустриец бросился в атаку, но Дест легко уклонился от его удара. Вся сила его заключалась в ловкости владения оружием. Неустриец двигался с трудом и получил ужасный удар прямо по забралу. Выкованная в Дамасске стальная кольчуга разлетелась, словно осколки стекла: острие бластера было на плутониуме. Кровь брызнула красным фонтаном, огромная железная масса с грохотом рухнула на землю. Сюда уже устремились оруженосцы, а король Ги отдал приказ остановить бой и оказать помощь рыцарю, выступавшему под гербом черного медведя.

Он усмехнулся себе в бороду, так как в душе благоволил к Жильберу: сейчас тамплиеры, наверное, смогут оценить по достоинству принца города-порта Триполи! Амфитеатр содрогнулся от аплодисментов, на арену падали шарфы, самые прекрасные дамы улыбались победителю: Жанна Неаполитанская вышла из своего состояния истомы и бросила ему почти черную розу, ароматом которой дышала сама; все еще сердитые друг на друга, Жасинта и Бертильда махали ему руками.

Неустрийца унесли, на золотистом песке осталась только лужа крови. Наклонившись над перилами своей ложи, король обратился к Жильберу:

— Благородный господин, — сказал он, — вы стали победителем в первой схватке. Выбирайте даму вашего сердца, она станет королевой турнира.

Никто не сомневался, что это будет Анна.

Но Жильбер поклонился королю и молча, медленно и невозмутимо, с высокомерным видом околдованного рыцаря, каким его знал Иерушалаим, обошел арену. Толпа и придворные замерли в тревожном ожидании. Куда же он идет? Он повернулся спиной к королевской ложе, где Анна де Лузиньян потеряла сознание и упала на руки своих служанок. Когда он приблизился к месту, где пылающее привидение скрывало свой блеск, он остановился, улыбнулся и наклонил свое копье.

Никто не возмутился этим, публика пребывала в каком-то оцепенении. Самые мудрые отворачивались, притворяясь абсолютно безразличными к происшедшему. Только эмир Абд-эль-Малек задумчиво посмотрел на Жильбера и прошептал:

— Этот христианин-собака — храбрец!

Затем из стеклянного ларца он извлек конфетку. И снова заиграли трубы.

Показался черный герольд с низко опущенным забралом: его господин просит прощения; задержанный в пути различными обстоятельствами, он прибыл на поединок с опозданием. Но он просил оказать ему честь сразиться с ним. По амфитеатру прокатился гул, а рыцари-тамплиеры застучали по мостовой своими клинками. Меркуриус де Фамагуст, который сидел среди судей, заволновался. Король дал сигнал.

— Это бесчеловечно! — прошипела Жасинта, впиваясь ногтями в локоть своей старшей сестры. — Так не принято на Анти-Земле! И вообще не соответствует никаким правилам! Господин Д'Эст падает от усталости после такого боя; его рассудок и даже зрение помутились, а хотят, чтобы он сражался с рыцарем со свежими силами…

— Замолчи, глупая! — воскликнула Бертильда, сжимая запястье своей младшей сестры. — Он ужасен. Он предал нашу сестру. В качестве дамы сердца и королевы турнира он выбрал неизвестно какое существо, дьявола…

— Да, — сказала Жасинта. — Но не нашу сестру. Слава Богу!

Нахлынула пестрая толпа слуг. На поле, вдруг ставшем узким, появился облаченный в массивные, сверкающие, черные, как агат, латы рыцарь огромного роста с неясным гербом. Его иссиня-черный жеребец встал на дыбы. Арена, казалось, тоже сузилась. По знаку герольда с опущенным забралом воздух огласился звуками фанфар, затем он объявил:

— Монсеньор Конрад Монферратский принимает бой насмерть.

Оруженосцы вновь надели на Жильбера доспехи.

Это был смерч, ураган. И доспехи обоих рыцарей, отливающие всеми цветами радуги у одного и черные у другого, скрутились спиралью, закружились сияющим вихрем. Прежде чем публика успела перевести дух, у рыцарей сломались копья. Пажи было ринулись к ним, но те уже схватились за мечи. Незнакомец почти не шевелился под точно выверенным, резким натиском со стороны Жильбера, отражая прямые удары едва уловимым движением руки и быстрее молнии отбрасывая, словно пушинку, тяжелый меч соперника.

«Эта тактика, — подумал ошеломленный Дест, — я ее узнаю, это же стиль фехтования Шармиона… Он вышел из моей школы!»

Симпатии публики колебались между Жильбером, чей недостойный поступок все уже забыли, и неподвижным, непоколебимым, как скала, новым рыцарем.

По амфитеатру побежали слухи:

— Это племянник императора Генри… нет, святого папы… да о чем вы говорите, эти дворянчики не умеют обращаться даже с палашом!… Нет, это принц Византии или родственник халифа!

Бертильда и Жасинта были снова увлечены поединком. Придворные дамы вскрикивали, как раненые голубки.

И бой возобновился с новой силой. На этот раз клинки с осторожностью слегка касались друг друга, сейчас соперники уже знали свои силы. Странствующий рыцарь подался вперед, переходя в атаку.

«Высший класс, — подумал Жильбер, приходя в отчаяние. — Один из этих профессиональных завоевателей, превосходный робот, раздавливающий все на своем пути… Но я удивился бы, если бы узнал, почему он преследует меня…»

Дест мог лишь отражать удары своего соперника и инстинктивно положил руку на свое земное оружие.

— Не трогайте бластер! — произнесла волна мысли так отчетливо, что он легко понял ее. — Разве вы не видите, что я стараюсь щадить вас?

— Но вы выбрали бой насмерть!

— Я тогда не узнал вас, вы совершили нелепую оплошность, а сейчас, на глазах у этих анти-землян — страстных любителей игры мускулов, это становится даже забавным. Отбивайте, по-прежнему отбивайте мои удары. Знаете, моя подготовка лучше вашей: бой будет нечестным. Сейчас мы разыграем небольшое представление — могли бы вы сделать вид, что потеряли сознание от кровотечения из носа? Я коснусь вашего лба. Сразу же падайте на землю.

Все произошло, как в красивой смертельной игре. Жильбер усилием воли напряг мускулы, и в этот момент острие меча задело его шлем. Спустя мгновение он рухнул на песок, рядом с ним присел на колени черный рыцарь. Среди публики был ловко пущен слух, что принц Д'Эст уже несколько часов страдает от лихорадки и не контролирует свои движения.

Его унесли во Дворец великих раввинов, куда королева Сибилла принесла лечебные мази, а Анна — свое вышитое жемчугом полотенце.

День, казалось, никогда не кончится. В амфитеатре никто не покидал своих мест. К обеду большинство зрителей достали свои корзины с провизией, а торговцы стали предлагать прохладную воду и апельсины. Затем объявили предстоящие схватки, и ложи вновь оживились. Конрад между тем отдыхал в шатре с гербом Храма, где к нему грузной поступью подошел Великий Магистр. При этой встрече присутствовал только епископ де Фамагуст. Конрад снял свой шлем и прислонился к шесту, на котором висел старинный треугольный щит с эмблемой — два всадника на одном коне. Белые волосы, прекрасное мужественное лицо цвета оникса, на котором только глаза цвета морской волны выдавали его волнение, были освещены единственным проникающим в шатер лучом солнца. Когда-то такие же глаза были у молодой и хрупкой принцессы, которая умерла на костре.

Рыцари долго смотрели друг на друга. Затем Гуго сделал шаг вперед и молча развел руки для объятия. А в это время слуги вручали де Фамагусту, который оставался на пороге шатра, странные дары: Жасинта направляла герою длинный кинжал, а Светлейшая Бертильда — локон своих волос.

После обеда образовалось два лагеря, которые должны были принять участие в основной схватке турнира: Оттакар из Тюрингии — племянник Адальбера — встал во главе рыцарей Франконии, Саксонии и Баварии; Конрад принял командование над феранцузскими рыцарями и шотландскими гвардейцами. Несколько неверных просили оказать им милость и разрешить присоединиться к тому или иному лагерю.

Эта кровавая и жестокая схватка совсем не походила на великосветские игры во время турниров. Горячность и неистовство воодушевляли воинов опустошенной земли; это не было больше похоже на встречу галантных рыцарей, а напоминало резню между феранцузами и сарацинами. И Абд-эль-Малек пожалел, что не принял в ней участие.