Зал капитулярия был пуст. На золотых подушках лежала огромная черная кошка; она потянулась, замурлыкала, и на ней блеснули искорки. Потом, изогнув спину дугой, она приподнялась и взмыла в воздух, паря на высоте одного фута от земли.

Судьи бросились бежать.

Сидя на охапке соломы, Саламандра проявляла нетерпение: значит, это так трудно — умереть? Однако смерть сопровождала ее на каждом шагу! С живостью сверхъестественного существа, для которого прошлое, настоящее и будущее были условными, она вспоминала свою короткую жизнь на Анти-Земле: погром в святой четверг и турниры, холеру и заговоры в Баодаде, Конрада, который с трудом вышел из усеянного трупами сераля, и, наконец, великую и триумфальную бойню в Тиверии…

Жильбер убит, Абд-эль-Малек убит, погибло столько рыцарей! Погиб халиф со своей армией!

Одна, она не могла избавиться от уз своего тела…

Но дверь в темницу была, наверное, плохо закрыта, так как в подземелье появился худой смуглый юноша. Это был мавр в золотой кольчуге, вооруженный луком. Саламандра пристально посмотрела на него. В ее глазах засветилась надежда.

— Не сжигай меня своими глазами! — закричал он пронзительным голосом. — Ты помнишь оруженосца — магрибинца, который покончил с собой у твоих дверей? Это Ахмед, мой старший брат. Ты — причина его смерти. Ты заплатишь за это!

— Как? — спросила она с любопытством.

— Я убью тебя, — сказал юноша. — У меня есть стрелы, я — лучший лучник короля! Гляди, я не смотрю на тебя и стреляю…

Он и в самом деле выстрелил в неподвижную, словно распятую на стене, мишень. Стрела сломалась о гранит. Он выстрелил опять, на этот раз целясь уже старательно; стрела, описав непонятную кривую, прошла выше головы Саламандры и вонзилась в стену над ее золотистыми волосами. Ни один локон не был пригвожден к стене! Брат Бертхольд вышел из оцепенения и бросился на помощь Саламандре: он вцепился в плечи стрелка, и они покатились к лестнице, раздавив мешок, в котором находились чашечки и пробирки алхимика. Кроткий монах укусил лучника за запястье. Третья стрела попала в светящееся плечо, но Саламандра по-прежнему улыбалась.

Юноша в ярости сломал лук и убежал.

— Несчастный брат Бертхольд! — воскликнула Эсклармонда. — Все ваши снадобья перемешались!

— Вы и в самом деле хотите умереть? — спросил чей-то спокойный голос. — Я могла бы вам помочь?

По лестнице спускался кто-то в серебристо-голубом наряде. Такой же явилась Анна де Лузиньян высадившемуся на эту планету астронавту. Ее окутывала большая накидка послушницы.

— Жильбер убит, — сказала она. — Вы настолько хорошо позаботились о его теле, что у меня не осталось даже праха, чтобы оплакать его. Я очень любила Жильбера, это чувствительное, утонченное и такое человечное существо. Вам не следовало его втягивать в эту авантюру. Как нужно все же, чтобы здесь оставался его труп. Вот, я принесла цикуту, я приготовила это блюдо со всем старанием и умением. Тебе не будет больно. Выпей это.

— Спасибо, — ответила Саламандра. — Не суди меня по себе. Ты — Земля и Вода, у тебя есть шанс умереть, сбросив полужидкую оболочку. От цикуты я получаю наслаждение, как и от всех ядов — от волчьего корня до белладонны. Тебя очень удручает, что у меня не может быть схваток в желудке?

— Значит, — сказала Анна, — правду говорили… Ты самое опасное создание? Стихия во плоти? Я проклинаю тебя!

— Русалка! — прервал ее чей-то повелительный голос. — Ты пришла сюда, чтобы спорить с ней? Прекрати!

По ступенькам спускалась Зубейда, одетая в костюм пажа. Она смотрела на Эсклармонду с любопытством.

— Так вот как вы созданы! — сказала она тихо. — Да, я избегала вас в серале, но цепи вам очень идут. Нет, спасибо, я не буду садиться, наш разговор будет коротким — я тоже не люблю вас. Анна, мы пришли сюда, чтобы выполнить задание, возложенное на нас. Несмотря на все, мы являемся сестрами: я — Огонь и Земля, и ты, Анна, — Земля и Вода… Разделенные друг от друга существа!

— И счастливы, что являемся такими! — насмешливо воскликнула Русалка. — По крайней мере мы не вызываем ни ненависти, ни страха.

— Ни любви! — бросила величественно Саламандра. — Жильбер не остался в твоих объятиях, Анна. Конрад оттолкнул тебя, Зубейда!

— О! — прошептала ученая принцесса. — А разве ты уверена в себе? Ты возбуждаешь желание, но есть существа, которые выше этих неистовых чар. Я иногда и вовсе не считала, что они у тебя есть. Конрад? Ты говоришь, что он тебя любит. Но ты в опасности, а его нет! Он тебя бросил? Даже не известно, находится ли он сейчас на Анти-Земле? Разве у него не было задания сделать тебя бессильной? Он выполнил это задание, потом вернулся в небытие. Впрочем, существовал ли он даже, этот Конрад, воплощение рыцарства? Ты по-прежнему уверена в этом? Я — нет.

— Дело в том, что ты веришь только в видимое, осязаемое. Ты так чувственна!

— Спасибо за эпитет: я еще не спалила свою оболочку в отличие от тебя. Вы общаетесь, наверное, посредством вибраций, молниями. Сколько раз за световые века в этой буре ты замечала окружающий тебя мир?

— Я знаю, что он любит меня! — сказала Саламандра. — Вот и все!

— Он любит тебя и соглашается отправиться за тобой, чтобы выполнить задание — схватить тебя и выдать!

— Он любит тебя, — шептала Анна своим журчащим голосом, — но предпочитает твоим объятиям пустыню, изнурительную жажду и все эти сражения…

— Он был во дворце халифа с тобой наедине и покинул тебя!

— Потому что я так захотела…

— Ну да, так тебе и поверили!

— В конце концов, — продолжала русалка, — он достоин сожаления. Наверное, он предчувствовал удручающие подарки твоей любви: все эти пылающие башни, эти сожженные дотла города… его собственное тело, закаленное упорными тренировками, охотой и войной, стало горящим факелом в твоих объятиях, и его глаза, и его губы…

— Замолчи, мерзкое животное.

— Мы становимся нервными, — присвистнув, сказала Зубейда. — Целомудренными и нервными. Анна и я желаем тебе только добра, для этого мы и пришли сюда. Нас отправили, чтобы показать тебе, что ты пошла по ошибочному пути… ты привязалась к существам, которые не были предназначены для тебя. Вы, богини, вы слепы, как судьба. Тебе следовало бы понять волшебника, колдуна — нашего друга Агасверуса, который, кстати, еще жив и будет жить столько, сколько и эта планета, и даже если она умрет и покроется льдом… Нет, ты выбираешь Деста, поэта, ты прыгаешь на шею прекрасному космическому охотнику, уравновешенному, с мускулами, натренированными в бою, который любит копченую ветчину, кармельское вино и златовласых девок…

— Конрад не любит копченую ветчину!

— Откуда ты знаешь? Ты спрашивала его об этом? Каждый раз, когда вы разговаривали, вы оскорбляли друг друга! Впрочем, я говорю не только о тебе! Богини, я уже говорила, представляют собой чистые Стихии. Эндимион, наверное, любил золотистое мясо косули, сыр с тмином и бои… не так? Он был окутан холодом влюбленной луны.

Но ты спасешь его как соломинку, своего прекрасного крестоносца! И самое главное то, что ты это знаешь, как и мы! Но твой бессмертный разум покинет тебя; в конце концов здесь кроется страшная тайна и великая победа людей: они умирают! У них есть мистическое будущее, в которое мы не можем попасть, они оставляют тело и ускользают от влияния Стихии. Как ты опустишься до недолговечной любви?

— Не знаю, — сказала Эсклармонда и провела в задумчивости рукой по лицу. — Вы слишком много говорите. Уходите! Оставьте меня в покое!

Они исчезли, а Саламандра подбежала к двери и неистово застучала по ней. В ответ донесся плеск волн: можно было подумать, что это был смех Русалки. Потом она сняла свой пояс и стала искать гвоздь, чтобы повесить его, но стены подземелья были гладкими, без трещин. Вдруг в темноте она увидела сидящее высоко у окна существо с крыльями стрекозы, с худым не то женским, не то мужским лицом. Это был Ариэль. В темной тунике и со звездой на лбу он был миловидным подростком с тонкими, красивыми руками.