Засвистела кабинная рация, и Богомил ткнул кнопку микрофона:

— Город-четыре слушает!

— «Сайгак»? — голос диспетчера был на удивление мил и свеж.

— Он самый.» А это ты, Ленка?

— Привет! Вам задание! Уходите в квадрат семь-семь-вэ, магистрали три и один-один. Ждете и по появлении сопровождаете Слона Гэ-девятъ, борт четыре-девять-два-ноль!.. Повторите!

Морщась, Богомил повторил, и рация отключилась.

— Опять что? — поинтересовался Арнаутов. — Или кто?

— Конвой… Хотя нет, отходы они в утилизаторы возят по ночам… Уже легче. Труповозки эти провожать… ф-фу, не люблю…

— Странный ты человек, — заметил Арнаутов, разворачиваясь. — Другие просто рыдают от счастья, а тебе неохота…

— Пошути, пошути… — проворчал Богомил.

На углу Московской и Фучика они были через десять минут, и еще черед двадцать секунд заняли позицию у въезда в гигантский подземный ангар, выстроенный на месте снесённых заводских общежитий и ставшего ненужным мясокомбината. Охраняли его свирепо, и даже с АПовскими пропусками туда соваться было нечего. По слухам, система точно просчитанных тоннелей из ангара тянулась в каждый район города, и за несколько минут можно было напрямую попасть куда угодно. Так или не так, но малые ангары действительно стояли во всех стратегических, точках города. Серый автобус неспешно выкатывался из темной арки входа, на лобовой плоскости горели оранжевые цифры «4929», и патруль занял свое место в кильватере, время от времени уходя вперед и снова возвращаясь.

Обезлюдевшие кварталы частных домов и одичавшие сады были опаснее всего. Богомил прогнал машину на предельной скорости, молясь в душе, чтобы никого не вынесло и не пришлось «наляпать холодца»… Почему-то прежние полицейские штурмовые ружья и пистолеты были сочтены негуманными, а мешок кровавого студня считался допустимым… Похоже, инструментик этот на людей рассчитан не был; отключить конечность или там оглушить удавалось крайне редко, а вот сразу прижмурить сколько угодно… Богомид подавил привычную злобу и заставил себя переключиться на приборы.

На экране СПУ изломанная красная кривая понемногу становилась желтой — сектор за сектором конвой проходил маршрут, и до Базы оставалось всего восемнадцать километров. Богомил щелкнул радиомышью, и потенциально опасные участки высветились оранжевым: впереди таких было только два. Первый — по разрезанному холму, два крутых склона и почти триста метров пути между ними, второй — недавние ремонтные работы, правда, на пологом и хорошо просматривающемся месте, у перекрестка сельской грунтовки и шоссе.

— Слушай, а чего тебя сюда пихнули? — как бы невзначай поинтересовался Богомил. — Вроде, у нас не та столица, и по службе тут не двинешься… Напрокудил чего?

Арнаутов допел песенку и вздохнул.

— Ты бы, сержант, у замполита спросил. Он мое досье читал-перечитал…

— Ну что там Усама читал, это его дело… — «Усамой» замполита дразнили по очень простой причине: компьютер отдела во всех документах выдавал его фамилию с опечаткой: «Усаманов». И ни один программист не мог отследить и исправить ошибку. Смешнее всего было то, что всех других Усмановых он печатал верно. — У него свои интересы. А мне с тобой служить. В команде таких скрытных не любят… — Сержант боковым зрением фиксировал напарника, но тот вроде не напрягался, хотя губы досадливо поджал. — Ты меня не спрашиваешь, значит, ясно тебе все. А мне неясно…

— Да ладно, сержант, не возбухай. — Арнаутов вдруг улыбнулся. — Никакой тайны нет. Понимаешь, год назад у нас…

Мерзкий писк сигнала раздался, как всегда, неожиданно. На локаторе вспыхнул красный квадратик, затем второй, и Богомил торопливо защелкал мышью, заказывая определение и сопрягая локатор с картой.

— Читаешь? — бросил он напарнику.

— Запросто.

— Веди цель, а я на руле.

— Цель один: легковая машина, пятидверка; предположительно «хонда-муссон», четверо пассажиров, около ста килограммов груза…. скорость около сорока километров, движется по грунтовке от совхоза, направление семь-семь-три.:. Проскочим до рандеву…

Богомил подивился про себя: а столичный-то был неплох. Читал прямо по сигналу, не включая дешифратор или «болтуна». Надо им заняться, надо, в любом случае.

— Цель два: грузовая трехоска, военный «Урал», крытый кузов, двое пассажиров, больше двух тонн груза, похоже, бут или крупная щебенка… Проскочим задолго до рандеву.

— Сообщи в центр.

— Уже.

Богомил покрутил головой — он и не заметил, когда Арнаутов включил передачу.

— Не нравится мне этот «муссон».

— А что с ним не так? Вроде далеко, и армейские металлы не секутся…

— Так-то так, — Арнаутов Стремительно долбил клавиатуру, — но внутри пара зон, и я их никак не могу прозвонить… И складка тут неприятная, и панели какие-то свалены, импульс дробится, зар-рраза…

— Ну так погоди чуть-чуть, сейчас они выйдут, и прозвонишь!.. Оскалясь, напарник мотнул шлемом.

— Они все время держатся так, чтобы их что-то прикрывало, скорость увеличивают, когда проскакивают между двумя заслонами… Неужели им нравятся глину жрать, а? Что они в пыли-то толкутся?… С автобусом есть связь?

— Нет, — ответил Богомил, стараясь как можно аккуратнее проскочить выезд из низины, — там комп или Посредник, их ведут из Центра, тамошние спецы; даже не предупредили, твари, с пассажирами он или… Ну-ка вызови Ленку!..

Впереди уже маячил перекресток, а справа и слева поодаль над грунтовкой заклубились два неравных облака пыли, и автобус мерно качался впереди, и облака все приближались, куда быстрее, чём должны были…

— Связь!.. — заорал Богомил, орудуя «палкой». — Чего копаешься, мать твою!..

— Нет связи, командирчик, — спокойно ответил Арнаутов, без его команды включая систему огня, — нет, глушит что-то, и хорошо глушит, и локатор отказывает…

По уставу, имелось два варианта: отпустить автобус, до Базы оставалось всего ничего, а самим занять позицию, отсечь и с ходу обстрелять преследователей, даже если они не преследователи, а просто хотят попросить закурить, а потом догнать автобус и уйти с ним к Базе… Второй — скомандовать автобусу поворот на сто восемьдесят, включить аварийный сигнал тревоги и рвать когти, дожидаясь воздушного патруля с боевыми лазерами и ракетами, но это когда ты уверен, что автобус повернет за тобой, а они даже не знают, кто в нем… Секунды сыпались трухой, и он так и не мог принять решения, и все время помнил, что два раза он уже остался жив, третьего раза ему не простят…

— Командир, поворачивай! — Арнаутов держал палец на заглушке клавиши стрельбы. — Не слепые же они там!..

— Кто «они»? — сквозь зубы прошипел сержант. — Ты что, знаешь, кто там?!.

— Арендованные! И Посредннк-сопровождающий! Видишь, иероглиф на борту?.. Значит, салон занят! Пустой — тогда иероглифа нет или он черный!..

— Тем более бросать нельзя!.. — Богомил выжимал из двигателя все, но облака — теперь он уже видел, что это машины, серый «муссон» и зеленый «Урал» — стремительно приближались. — Дети же!..

— Какие дети! Ты что, не знаешь, что из них клепают? Машины там!.. Они больше года не живут… Поворачивай!..

Богомил дернулся выматерить Арнаутова и отдать приказ стрелять по обеим целям, но тут впереди из-под самого автобуса в обе стороны рванулись два гигантских крыла огня, взметенной земли и обломков бетона, и автобус взлетел над дорогой, а столб огня поднимал его все выше, и это было так завораживающе, оглушающе, выжигающе красиво, что второго удара, перевернувшего их машину и швырнувшего ее в сторону от шоссе, прямо на мачту высоковольтки, они не почувствовали.

Приходить в себя было так больно, что Богомил сопротивлялся сколько мог, но что-то назойливое выволакивало его оттуда, из глухой и благодетельной тьмы. Сначала свет резанул по разбухшим векам, а потом звуки мучительно вломились в ушные ходы.

Левая рука была подвернута под бедро, и он попробовал вдавить кисть в сенсор, ко пистолет не отозвался; зато раздался неприятный хохоток.