– Допустим. Я об этом не думал. Но через это отверстие действительно можно пролезть. Эталон был уже у меня?

– Естественно, голубчик!

– Значит, я положил Эталон в карман и вылез в коридор? – Томилин усмехнулся.

– Не совсем так. Подождем возвращения молодого человека с ботинком. Мне кажется, он сообщит нам нечто интересное.

В кабинет вошел молодой человек с ботинком.

– Триста грамм! – громко объявил молодой человек и вопросительно уставился на Илью Борисовича. – Вернее, двести девяносто восемь и пять десятых.

– Это понятно, – улыбнулся Блюм, – полтора грамма он уже стоптал сегодня. Не правда ли, интересное число? – обратился Илья Борисович к Томилину. – Ваш башмак сегодня утром весил ровно столько, сколько весит Эталон! Скажете, случайное совпадение? Но, – тут Блюм перевернул ботинок подошвой вверх и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом, – какая же это случайность, если у башмака отрезана часть подметки? Замечу, вами отрезана!

– А у вас фантазия, уважаемый Илья Борисович! – усмехнулся Томилин. – Часть каблука я действительно срезал, но лишь потому, что угодил им в кислоту. А то, что получилось триста грамм…

– Ах, вот как! – глаза Блюма сузились. – А зачем вам понадобилось красить свои башмаки? Да еще масляной краской! Какому дураку придет в голову красить вполне приличные башмаки в гадкий оранжевый цвет?

– Другой краски не было. Вам не нравится их цвет? Мне тоже! Кто же против?! Выдайте сотрудникам лаборатории специальную обувь…

– Не валяйте дурака, Томилин! Я вам не верю! Слишком много совпадений: сначала этот журнальчик с девочками, одна из которых щеголяет в оранжевом купальнике, потом оранжевые ботинки, вспыхивающие в подсознании собаки Павлова – я говорю об охраннике – той самой соблазнительной девкой из порножурнала, затем башмак с обрезанной подошвой, весящий ровно столько, сколько весит Эталон… Эти ваши оранжевые башмаки – как черный ящик иллюзиониста. – Блюм подошел к столу и устало опустился в кресло. – Вы, Томилин, пришли сегодня первым на работу. Так?

– Верно, – главный специалист устало кивнул.

– Согласно журналу, следующий сотрудник появился на КП только через пять минут. Значит, у вас было время!

– На что?

– Перестаньте, Томилин. Лучше слушайте, что было дальше. Крашеные ботинки играли в вашей пьесе сразу две роли. Во-первых, правый башмак был чем-то вроде разновесов. Ведь только проверяющие могут открыть шкаф с оборудованием, где лежат разновесы! Войдя в лабораторию, вы первым делом занялись изготовлением воздушных шаров. Да-да, шаров! Вы воспользовались резиновыми перчатками, которые наполнили их гелием.

– Но для чего? – заметно побледневший Томилин устало улыбался.

– Как для чего? Чтобы они приобрели подъемную силу, голубчик. Тут самым главным было уравновесить силу тяжести, чтобы шар – о, конечно, не с вашим ботинком, а с моим Эталоном! – мог повиснуть в воздухе. Именно повиснуть, а не прилипнуть к потолку! В этом весь фокус! Для того чтобы шар летел в потоке воздуха, его подъемная сила должна была равняться силе тяжести. Итак, используя свой чудесный башмак в качестве гири, вы накачали в перчатки нужное количество газа и оставили шары в аппаратной, под потолком. Я был в аппаратной. Там надутые шары очень легко спрятать за химическим шкафом. И достать их оттуда легко: взялся за бечевку и потянул. Итак, средства для переноса слитка были вами подготовлены. После этого вы отвернули те самые четыре винта, держащие панель, чтобы, когда придет время, быстро снять ее. Незадолго до перерыва вы вошли в аппаратную. Замечу, что сделали вы это минуты за две до очередной продувки лабораторного корпуса.

После этого вы выбрались из аппаратной и пошли по коридору. Под каким предлогом? Ну, скажем, для того, чтобы забрать у охранника свой журнал. Уверен, что именно так и было. Когда наша собака Павлова придет в себя, я поговорю с ней об этих вещах. А пока… вы идете по коридору и в руках у вас Эталон, к которому привязаны шары – перчатки с гелием. Вот-вот начнется продувка. Возможно, уже началась. Если вы разожмете руку и чуть подтолкнете слиток вверх, поток воздуха подхватит шары и увлечет их – куда? Правильно! К вентиляционному отверстию! Причем шары пронесут слиток над хомутом, так что все будет тихо. Но на пути у вас сидит охранник. Как быть с ним? Пусть у этого парня совсем нет мозгов, но ведь У него есть глаза. И он непременно увидит шары под потолком. Шары и привязанный к ним сверток. Вот в чем загвоздка!

И вот тут вам понадобились крашеные ботинки. Крашенные как раз в тот самый душераздирающий цвет – цвет купальника девки из журнала! Девка и ботинки – вот дублет, которым вы прихлопнули бедного парня! Вот соль вашего психологического опуса! Этого парня вы неплохо изучили. Утром вы сделали так, чтобы девка в купальнике попала на глаза охраннику, и при этом постарались, чтобы журнальчик остался у него. Думаю, к обеду наш клиент был уже разогрет, как сковорода.

У этого пресмыкающегося, – Блюм весело засмеялся, – глаза уже были на мокром месте, когда вы шли к нему по коридору. И вдруг собачка видит оранжевое пятно, так мучительно напоминающее ему купальник дивы. И от этого пятна ему, бедному, не оторваться. Ничего, кроме ваших ботинок, он уже не видит! А в это время под самым потолком в струе воздуха плывет наш слиток, несомый воздушными шарами. Там, за хомутом, скорость потока возрастает и шары поворачивают направо за угол – к вентиляционному окну. Их непременно вынесет в дырку!

В общем, сработали вы, Томилин, не хуже, чем Мессинг. Да что там не хуже! Гораздо тоньше. Кстати, сейчас сюда привезут вашего сообщника, верней, ваших сообщников. Один из них проходит у нас в картотеке как Артист. Опустившийся господин, но с выдумкой и известной долей артистизма! Представляете, присел на улице гадить. Совсем как дворняжка. Зачем, скажете, присел? После того как наш Эталон вылетает в вентиляционное отверстие, его необходимо как-то поймать. Вы сами сделать этого не можете, и, разумеется, у вас должны быть сообщники. Кто-то из них ловил шары. Как? Ну, скажем, подстрелил. Но для этого он должен был оказаться во дворе Лабораторного корпуса. Перелезть через забор и остаться при этом незамеченным – почти невозможно. Поэтому сообщников было двое. И один из них – Артист – отвлекал внимание прохожих. Да-да, – Илья Борисович перевел взгляд на своих растерянных мальчиков, – инцидент у перекрестка был отвлекающим маневром. Правда, каким-то вычурным. Но дело в том, что этот Артист – личность неадекватная. От него всего можно ожидать, даже такой экстравагантной выходки. Пока Артист работал, его сообщник перелез через забор и попал во двор Лабораторного корпуса. Там он и получил посылку.

– Бросайте бизнес, господин Блюм, и беритесь за перо! – усмехнулся Томилин. – Из вас выйдет романист. Конечно, деньги не те, но зато слава на века!

– Зачем же так громко: романист. Ведь это ваш роман, а не мой. Даже не роман, а пьеса. А я – всего лишь вдумчивый читатель! Сейчас здесь у нас будут сразу два артиста, и мы сыграем финал вашей пьесы. Только учтите, режиссером буду я!

Блюм поднялся из-за стола и облегченно вздохнул. Присутствующие в кабинете восхищенно смотрели на Илью Борисовича. Только Аптекарь безучастно жевал резинку, хмуро поглядывая на Томилина. Он понимал, что теперь ему опять придется воспользоваться своим саквояжем.

– Ну, не расстраивайтесь так, – Блюм по-отечески похлопал Томилина по плечу. – У вас еще будет время для покаяния. А вы неплохо знаете Фрейда! Крашеный башмак и порножурнал, что, кстати, в отношении вас, мой дорогой пуританин, ни в какие ворота не лезет, – довольно изящный этюд. Вот если б вы были полным идиотом, тогда я бы еще сомневался! Но вы совсем не идиот. Даже наоборот! Я бы сказал, вы – почти гений! Но только почти! Потому что гений в данном случае – я! Я, который разгадал ваш трюк. Конечно, не без помощи машины. Компьютер – тонкая игрушка. Особенно в паре с моей программой. Знаете, как она называется? «Зверь»! Вот и в вас мой «Зверь» вцепился мертвой хваткой. Да, умная машина, очень умная. И все же не умнее Блюма!