Рукопись рассказа хранится в архиве Эдварда Ноэля Фицджеральда, получившего ее от брата первой жены А. Кроули Джеральда Келли. Вероятно, это самый ранний из сохранившихся рассказов Кроули (1903–1904). Впервые опубликован Дженезисом Пи-Орриджем во втором издании сборника Кроули "Военная хитрость и другие рассказы" (Temple Press, 1990).

Маленький черный демон ухмылялся в своем углу. На улице жабы устроили жуткий пир возле той вещи, ужасной вещи, что валялась в тени старого собора, вещи, которая еще недавно была живым, полным сил существом, а ныне превратилась в темный, раздутый, уже начинающий разлагаться труп. И вот, труп лежал в тени старого собора, а маленький черный демон сидел в своем углу, освещенный затихающим красным огнем, облизывал узкие губы, гримасничал и кривлялся, ухмылялся и что-то бормотал. Затем он громко расхохотался и отпрянул назад, напуганный своим адским весельем. И тяжелый черный лондонский туман скрыл загадочную сцену кошмарной пеленой.

Потом настало утро, если его можно назвать утром, когда черное сменилось оранжевым, липким желтоватым цветом смерти, и в тени собора появился человек в синем. И тогда эта вещь была обнаружена. И пришли другие люди, пробравшиеся сквозь дневной мрак, и понесли ее по забитым народом улицам — улицам, где за улыбками скрывается черная ненависть, улицам, где не может жить ни один честный мужчина, где ни одна порядочная женщина не может заработать на кусок хлеба, где Дьявол царствует под одним из своих излюбленных имен, под именем Злата. И лжецы, утоляющие жажду новостей, преодолели все преграды, чтобы сообщить "правду об этой вещи". И они назвали это Убийством. Как будто Убийство — новость для Лондона, где надежды юных душ день за днем попирает золотое копыто Мамоны. И, слушайте! Оранжевое вновь стало черным, а улицы города опустели. И маленький черный демон, бормотавший и смеявшийся в своем углу, поднялся и выбрался на волю. И он ухмылялся зловеще своим возлюбленным сестрам, пробираясь по Хеймаркету, отмечая гниение под их румянами, Смерть под их краской. И он гоготал, минуя своих возлюбленных братьев, шнырявших в переулках. Ха! Как он злорадствовал! И вот он уже в темной пустой аллее, а туман гуще и темней, чем обычно. И вот он пляшет безмолвно — да! — теперь он пляшет — он так рад! — на улицах и подзывает к себе женщину, стоящую в тени. И она подходит, и он прыгает на нее и лижет ее черным языком, покрытым смердящей испариной. И она падает в тени. А он лижет и лижет ее черным языком, и одежды разлагаются на ней там, где язык касается их. А он все лижет и лижет, пока тело не превращается в черную зловонную массу, в три раза больше, чем Господь создал его, покрытую лепрозными струпьями мертвой белизны. И вот дело сделано, и жабы, вскарабкавшись на труп, устраивают жуткий пир. И опять все скрыто черным туманом. А маленький черный дьявол вновь в своей нише, сидит и бормочет.

И так было день за днем, и людей охватил ужас. И обманщики насочиняли горы лжи и надавали тьму советов, столь причудливо сформулированных, что ничего невозможно было понять. И маленький черный дьявол все так же ухмылялся в своем углу.

Но минуло семь дней, и все прекратилось. И обманщики позабыли об этом и принялись сочинять новую ложь о других вещах. И жизнь продолжалась.

В то время жил в этом городе человек, пользовавшийся большим почетом. Его имя было благородным, а деньги бесчисленными. Но не было у него чести и еще меньше добродетелей. За это его почитали еще больше. И был он знаком с женщиной, у которой не было ни знатного имени, ни денег, но зато чести и добродетелей было столько же, сколько и у него. И великодушный мир полагал, что последние две вещи поважнее первых двух, и благодаря им она может получить и благородное имя, и деньги. И это удалось ей, и теперь мужчины ее почитали. А женщины ненавидели ее. И вот уже долгое время она держала этого знатного господина в рабстве, но он (не отличавшийся никакими достоинствами), устал от нее. И его друзья говорили: "Избавься от этой женщины, но каким-нибудь гнусным способом, ты останешься самым уважаемым человеком, и все будет хорошо". Ведь люди в Лондоне думают, что из-за тумана Око Всевышнего не видит, что творится в этом городе. Так что этот человек завел себе другую женщину. И та, первая, пошла за советом к своему Отцу. И тот, пылая в вечном огне, предложил ей не горевать. В комнате было темно, и женщина похолодела и ссохлась как труп, в ней не осталось больше никаких следов жизни. И сердце выпрыгнуло из ее груди и вылетело наружу. И этот труп, что лежал в тени собора святого Павла, был телом ее соперницы… Так еще одно дитя ненависти было убито, и вновь на семь дней. И семь дней спустя сердце возвратилось, вернулось в ее грудь, и женщина воскресла, и ушла, и продолжала жить.

И так прошел год, пока не наступила годовщина первого дня этого рассказа. И эта женщина веселилась за ужином и напилась. И, потеряв рассудок, вышла на улицу, стала буянить на рыночной площади и рвать на себе одежды. И человек в синем подошел и забрал ее. Все мужчины в Лондоне пьют, да и женщины тоже, но на людях они говорят, что это ужасно, и арестовывают бедняков, пьющих на улице. И этот мужчина в синем знал, что женщина небогата, и заставил ее пойти с ним. И, когда настало утро, ее привели к тому, кто должен был судить ее. Но судья опоздал, потому что сам накануне напился и теперь страдал от головной боли. Но все же он пришел и говорил громко и витиевато, даже прочитал длинную лекцию о вреде пьянства. И пока он говорил, женщина вновь похолодела и съежилась, и из нее, как прежде, улетучилась жизнь. И лжецы немало насочиняли об этом. Ее сердце выскользнуло, как и в тот раз, высунуло черный язык, и принялось лизать и убивать. И лжецы немало насочиняли и об этом тоже. Прошло семь дней, женщину похоронили, и на ее могиле начертили знак Креста. А знатный человек, догадавшийся, что это она, поставил на могиле мраморный крест. И, когда минуло семь дней, маленький черный дьявол перестал бормотать, вернулся и искал ее. Но не смог найти, а, отыскав могилу, не сумел миновать крест. И он принялся скитаться по злачным местам, но ничего не обрел. И тогда он направился к Патриарху падших душ Лондона. Тот был печален, потому что, объяснял он, "мое дитя выросло, и мне нечего делать. Я больше не нужен здесь". "Давай улетим? — предложил маленький черный демон, бормоча и гримасничая. — Давай улетим куда угодно?" "Да, — взвыл старый Патриарх, с ужасным грохотом хлестнув разветвленным хвостом, — прочь из этого тумана". Ведь жирный черный туман по-прежнему окутывал город. "Давай отправимся туда, где мы сможем уничтожать добро?" И они взлетели и помчались по темным улицам все дальше, и дальше. И унеслись очень далеко.