Тихо-тихо зазвенели большие голубые колокольчики, ромашки запели ужасно красивую песню, и в такт ромашкам зашелестела трава. Тут и все другие цветы подняли свои головки, каждый запел свою партию, и получился такой хор, какого никогда не услышишь на Земле.

Гошка и Пират, устав летать, уселись на высоком холме, с которого им было все прекрасно видно. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу, и тут Гошка смущенно прошептал Пирату:

– Ты знаешь, мне, кажется, никогда еще не было так хорошо.

Пират сказал:

– И мне тоже! – и лизнул Гошку в лицо.

И тут Гошка вдруг увидел, что они с Пиратом сидят не на холме, а в углу сарая, на старом мешке. Пахло бензином и масляной краской, и со двора раздавались звуки твиста. Но Пират, его Пират, здесь, вот он.

Гошка поднимался к себе на четвертый этаж. Под полой его пальто был Пират. Гошка нажал всей ладонью на звонок. Ему открыл Боровков. Загородив собою проем двери, он стад теснить Гошку обратно на площадку.

– А ну-ка давай, давай отсюда с собакой! Развел тут свинарник. Ежи, собаки, скоро корову заведут!

Но тут из-за плеча Боровкова показалось мамино лицо. И, наверно, вид у Гошки был такой, что мамино лицо стало тревожным, она властно отстранила Боровкова от двери.

Гошка вынул из-под пальто Пирата, опустил его на пол, и Пират вразвалочку пошел навстречу маме, поднял на нее глаза, а мама закричала:

– Боже мой! Как раз о таком щенке я мечтала всю жизнь! – И она схватила Пирата на руки.

Гошка понял, что ничего говорить не надо.

Они продолжали стоять в коридоре. Сосед Боровков, громко ворча, удалился в свою комнату, хлопнув дверью.

А мама спросила Гошку:

– Как ты думаешь, где нам устроить ему место?

Как только Паша увидел Гошку, он сразу понял, что у Гошки на уме что-то необыкновенное.

– Знаешь, Паша, какая профессия самая замечательная, после, конечно, космонавта?

– Ну?

– Дрессировщика!

– Профессия неплохая, – степенно ответил Паша. Гошкины слова его разочаровали. – Профессия неплохая, требует большой выдержки и смелости. А ты что же, уже изменил космонавтике?

– Я?! Ну, знаешь, если бы ты не был мне друг, я б тебе такую оплеуху залепил! Ну, так и быть, объясню. Во-первых, это будет не основная профессия, а хобби космонавтов. Знаешь, что такое хобби?

Паша презрительно фыркнул.

– Так вот, – продолжал Гошка, – у каждого современного человека должно быть хобби, понял? А кроме того, это совсем не измена космонавтике, а совсем даже наоборот. Ну-ка, пошевели мозгами. Думаешь, прилетишь на какую-нибудь планету, а там тебя встречают на космодроме и рапортуют по всей форме: «С прибытием вас, дорогой товарищ Павел Сергеев. Планета Альфа готова к принятию советских космонавтов!» Так, думаешь, будет? Да, может, там даже и космодрома никакого не будет, может, один только дикий лес, может, какой-нибудь паук с тигриной головой ка-а-к выскочит на тебя… Ну, что ты будешь делать, скажи? А если ты дрессировщик, сразу контакт с ним устанавливаешь. Потому что твое хобби – дрессировка зверей, и тебе это раз плюнуть.

– Да, Гошка, – сдался Паша – чего-чего, а насчет космонавтики у тебя голова работает. Ну, что же ты предлагаешь?

– А вот что. Мы устраиваем цирк зверей.

– Цирк зверей? А где возьмем зверей?

– То есть как это где? Как это где? А по-твоему, Бемби – это что, не зверь? Мой Пират – это не зверь? А Васька, а Ленкин попугай Риорита, а ваш кот Мишка, да мало ли наберется в одном только нашем доме! Нет, ты только представь: устраиваем мы концерт, приглашаем весь двор. Я объявляю: «Дорогие товарищи, начинаем наш концерт!» Тут оркестр играет марш, выходят на сцену все участники, по росту, делают круг почета…

– Постой, а почему ты объявляешь и где ты возьмешь оркестр?

– Фу ты господи! Что ты перебиваешь мою мысль такими пустяками! А магнитофон на что! Так вот, выходят, значит, все по росту. Первый – твой Бемби, потом все остальные, и обязательно все на задних лапах идут.

– Ну не знаю, пойдет ли мой Бемби на задних лапах…

– О господи! А для чего же репетиции, тренировки! Конечно, пойдет.

– И потом, ты представь, когда он встанет па задние лапы, он чуть не до потолка будет, малыши его испугаются.

– Да ну тебя, Пашка, с тобой невозможно придумать ничего интересного, вечно ты: то нельзя, это нехорошо. Ну и характер у тебя! Как только с тобой живут твои родители, просто не понимаю!

– Мучаются, наверное. Зато у тебя в голове вечно какие-то бредни.

– Ах так, ну, знаешь, я пошел…

– Постой, Егор, так не годится. Мы еще ничего не начали делать, а уже поссорились. Давай садись, я беру лист бумаги, и мы составляем план действий. Во-первых…

Гошка с надутым видом уселся на стул, но через минуту глаза его уже горели огнем.

– Слушай, я придумал такой номер, такой номер! Все просто упадут…

Скоро о цирке зверей узнал весь двор, да какое там двор, пожалуй что, и вся улица, а может быть, даже и весь район.

К Паше и Гошке приносили и приводили самых разных животных. Владельцы расхваливали понятливость и таланты своих подопечных.

Больше всего, конечно, было котят, но Паша и Гошка отказывали им решительно и безоговорочно. Приводили кое-кого и поинтересней – черепаху Тортилу, морскую свинку Маринку, лисенка Рыжика, медвежонка Машку, бесчисленное количество собак. Один мальчик принес даже аквариум с золотыми рыбками. И этот мальчик доказывал, что они прекрасно поддаются дрессировке и могли бы принять участие в представлении.

В отборочную комиссию вошли, кроме режиссеров-постановщиков Паши и Гошки, еще хозяйка попугая Риориты – Лена Плясуля и еще другая Лена, с соседнего двора, – хозяйка фокстерьера Чарли. Комиссия строго и беспристрастно просматривала номера зверей, желающих стать актерами.

Очень, конечно, всем хотелось принять лисенка Рыжика и медвежонка Машку. Но, когда их привели на репетицию, остальных зверей обуял ужас.

Кот Мишка выпрыгнул в окно (хорошо еще, что репетиции проходили у Паши, который жил на первом этаже), великан Бемби, трусливо поджав хвост и жалобно заскулив, пытался забраться под низкую тахту, под которую и кошка едва бы протиснулась. Пират тихо-тихо ретировался на кухню. Только бесстрашный фокстерьер Чарли вцепился лисенку в нос. Ко всему этому неописуемому ужасу Рыжик и Машка подрались между собой. Нервная Риорита от страха выдала весь запас своих знаний.

– Алешка, – кричала Риорита старушечьим визгливым голосом, – немедленно вставай, в школу опоздаешь! Шляешься до двенадцати ночи, а потом дрыхнешь. – И тут же, без передышки, Риорита перешла на ломающийся баритон, изображая какого-то оболтуса Алешку. Потом Риорита залилась звонким смехом, потом тоненьким детским голоском прокричала:

– Дяденька, подай мячик, он к вам на кухню залетел. – И тут же, снова переходя на густой бас:

– Я вот те подам такой мячик, у, хулиганы!

Когда дым сражения рассеялся и хозяева немного утихомирили разбушевавшихся питомцев, комиссия продолжила работу.

– К сожалению, вам придется отказать, – сказал Паша владельцам лисенка Рыжика и медвежонка Машки. – Вы сами видите, что ваши актеры не вживаются в наш коллектив. Если бы у нас было больше времени, я по сомневаюсь, что мы бы перевоспитали их дикие инстинкты, но представление уже назначено на конец месяца, так что сами понимаете… – И Паша развел руками.

Все очень расстроились. А Паша сказал:

– Конечно, мы потеряли двух великолепных актеров, зато нашли одного такого, какой нам и не снился. Комиссия непонимающе смотрела на Пашу.

– Неужели вы не поняли, какая у нас победа! Ведь Риорита под действием страха заговорила то, чего она никогда не говорила. Лена Плясуля, скажи, говорила Риорита раньше все это?

Лена Плясуля решительно замотала головой.

– Вот видите, даже Лена не знала, что Риорита прекрасно говорит целыми фразами. Я думаю, что Риорита вполне сможет взять на себя роль ведущего.