С середины надпись на экране сменяется картинками довольно заурядной местности, где произошло великое открытие.

Захолустные с крупными стогами сена луга. Низкое небо, вересковые заросли на опушке сквозного соснового бора. Старинный автомобиль, за рулем фермер с потухшей трубочкой. Он объясняет нам с экрана, как проехать к дому мосье Кокильона. Невдалеке дощечка с указателем: “До музея Кокильона — два километра”. Из-за холма виднеется колокольня кирхи и купа деревьев — сад прославленного теперь ученого. Одноэтажный домик; вокруг туристические автобусы, грузовики. С одного как раз сгружается громадная эмалированная машина для изучения здоровья мосье Кокильона.

Лаборатория, самодельные приборы, термостаты и насосные установки. В углу киоск для продажи открыток и жетонов с изображением мосье Кокильона. В другом углу, под стеклянным колпаком, лежит он сам — сатанинской внешности господин с хохолком и бородкой; с сюртука свисает гораздо позже прикрепленный орденок.

С чеканным металлическим звуком качается стрелка постоянного пульсометра, и автоматические перья бегут по бумажным лентам, фиксируя состояние различных физиологических функций в спящем гении. Пока группа ученых из Европы вполголоса беседует с хранительницей музея, пожилой, тощей и в старинном пенсне на ленте мадам Кокильон, парикмахер в противогазе подстригает усы и бородку у мосье Кокильона, после чего метелочкой смахивает образовавшийся сор с его щек и галстука.

Мадам Кокильон (со вдовьим бесстрастным лицом и заученным тоном). Три года назад, господа, в непогодный осенний вечер, продрогнув на охотничьей прогулке, мой муж зашел погреться в соседний бар (указывает на фотографию бара с мордатым буфетчиком, за стойкой, с бутылочной коллекцией спектральной расцветки за его спиной) и часа два спустя, среди ночи, неизвестным образом оказался здесь, в экспериментальном помещении, где — видимо, зацепившись ногой и падая, — сам же открыл рукавом впускной газовый кран. Вбежавшая на стук мадемуазель Лизбет обнаружила мосье Кокильона с бутербродом в зубах на полу, без чувств и уже в довольно высоком газовом слое. Поскольку состав газа еще не изучен до конца, трехлетние попытки пробудить мосье Кокильона не привели ни к чему. Вместе с тем, во избежание летального исхода, медицинский совет в Оттаве запрещает выносить мосье Кокильона из газовой среды. (Коснувшись рукой фотографии своего супруга на стене — серого, довольно противного, анемичного старика.) Здесь вы видите прежнего мосье Кокильона, откуда можете заключить, что теперь он выглядит гораздо лучше. Открытый им газ Кокильона обладает благотворным влиянием на любое органическое вещество. Как видите, надкушенная ветчина на бутерброде с тех пор еще не испортилась, а этому букету, господа, уже три года!

Ученые качают головами, переглядываются, обмениваются научными непонятными словами.

Первый из них (взволнованно). Я уверен, когда его разбудят наконец, настанет новая эра в медицине…

Второй. …особенно в случаях неизлечимых покамест заболеваний. (Сличая портрет с оригиналом.) Но, знаете ли, мадам, он у вас чертовски поправился за то время, этот дьявольский Кокильон!

М-м Кокильон (сокрушенным, доверительным тоном). Он молодеет с каждым днем, господа… я просто теряюсь, что будет, когда он очнется: это всегда был такой донжуан! Кстати, обратите внимание, господа: случайно попавшая туда, под стекло, муха успела увеличиться в четыре с половиной раза за тот же срок.

Посетители отходят в сторонку, чтоб не мешать. Как раз надвигается киноаппарат в окружении целой группы озабоченных операторов, и начинается научно-документальная съемка феноменального насекомого через толстую тубу с телеобъективом.

Диктор. Вторая мировая война завершилась общеизвестной, еще небывалой убойной силы новинкой, и с той поры технический прогресс продолжал свое стремительное шествие, по отзыву трезвых наблюдателей, в не совсем желательную сторону.

Вихрь переслоенных одна другою картинок — паник, эвакуации, маршировок, взрывов, заседаний какой-то высокоавторитетной, поразительно нерадивой организации по разоружению — и всё дипломаты, дипломаты — бритые, холеные, очень довольные жизнью — за коктейлями, ленчами и просто так, за перекуром в кулуарах.

Диктор. И тогда среди нарастающего международного беспокойства весь мир облетела весть, что секрет мосье Кокильона разгадан, что сам он разбужен наконец, что его неоднократно видели в разных общественных местах.

На экране мосье Кокильон, запечатленный на нескольких фотографиях: выпивает с кем-то в баре гостиницы; он же в трусиках на пляже с игривой и привлекательной дамой, отнюдь не супругой; он же при выходе из патентной конторы.

Диктор. Стало известно также, что секрет газа приобрел какой-то никому пока не ведомый Боулдер и в ближайшие затем полгода пророчество о великой будущности открытия мосье Кокильона блистательно оправдалось… однако несколько в неожиданном направлении.

На железных дорогах Европы и трансамериканской автомагистрали, на караванных дорогах Африки и Азии, в портах и на аэродромах, даже на телеэкранах в исполнении поющих красоток на всех языках мира — неотвязчивая, языкастая реклама:

“Не старейте, не хныкайте, не сдавайтесь — “BS”.

Диктор. И вдруг эти две буквы “BS”, Сальватории Боулдера, становятся на Западе паролем спасения, выражающим стремление граждан любой ценой избегнуть потрясения надвигающейся термоядерной войны.

Так образовался концерн с легендарным коммерческим размахом, поглотивший крупнейшие химические, сталелитейные, горнорудные и другие предприятия мира. Уже не любовь, не голод, не алчность, как раньше, а страх стал править человеческим поведением на Западе, и Сэм Боулдер стал его Премьером. Эта загадочная вначале фирма строила глубоко в недрах гор и на дне океанов надежные, горизонтального образца убежища, в которых желающие за известную сумму могли бы переждать, вернее — переспать ближайшие два-три века, пока на планете не установится политическая погода, благоприятная для человеческого существования.

На экране странички из проспекта фирмы и ее филиальные предприятия пока только в долинах Гималаев и в Скалистых горах. Снаружи — сравнительно невзрачные, хотя и прочные плоскокрышие сооружения, все остальное и главное — далеко под землей.

Диктор. Имя Боулдера приобрело ореол незримого, победившего смерть избавителя. Впервые мир взглянул в лицо этого неукротимого предпринимателя, оседлавшего самую доходную эмоцию человека — Страх, когда старик был выставлен кандидатом на пост президента. И вот черед газетных заголовков с отказом этого человека от предлагаемой чести. Он одинок, ему за восемьдесят, он не любит власти, его хобби — тюльпаны.

Наконец мы видим на экране этого седого, угрюмого старца с пронзительным взором и стиснутыми на коленях кулаками.

И тотчас же на экране — выступление министра обороны с требованием двух миллиардов на новейшее ракетное оборудование.

Спекулятивная горячка на бирже. Акции “BS” лезут вверх!

Потом тот же Сэм Боулдер сажает тюльпаны, сидя на скамеечке. Чьи-то неслышные руки, разного цвета и много, помогают ему в этом священнодействии.

На экране дневные и ночные очереди у контор предварительной записи в сальватории Боулдера — толпа во всевозможных одеждах, в разных столицах Земли. Оживленная, с участием полиции, свалка у входа из-за боязни упустить шанс на спасение.

Вывешивается в окне объявление: “Не спешите, сохраняйте человеческое достоинство. Места хватит на всех. Начато экстренное бурение в материковых базальтах Антарктики”.

И снова Боулдер со своими тюльпанами. Вот, сидя в шезлонге, он созерцает их царственное, до самого горизонта, цветение.

И, наконец, новое испытание знаменитой Н-бомбы с повышенными коэффициентами убойного действия.

Заголовок: “Рекорд смерти. Ничего живого — ползающего, плавающего, летающего, бегающего — в кубе со стороной 800 километров!”

На экране взрывной гриб особо причудливой формы. Похоже, что у него сбитая набок, ухмыляющаяся физиономия.