– Что такое? И где, черт возьми, ты пропадал весь день вчера? На тебя это не похоже – отлучаться, ничего мне не сказав.

– Я был в Шампани, – ответил Эмиль. – Хотел повидаться там с друзьями. Задать им вопросы об этом человеке.

– Каком человеке?

– Анри Сен-Альбане. – Хотя Эмиль редко проявлял свои эмоции, сегодня он явно выглядел самодовольным. Вот поэтому я решился побеспокоить вас так рано. Дело в том, что я нашел его, и у меня есть доказательства, что это он.

Они помолчали. В соседнем салоне одна из горничных, убираясь, тихонько напевала. Внизу, в Королевском дворце, рота королевских гвардейцев верхом разъезжалась по утренним постам. Ян повернулся и молча подошел к изысканному шкафу из вяза. Вернувшись с двумя рюмками коньяка, он подал одну Эмилю. Ни один из них не счел странным тот факт, что герцог обслуживает своего слугу. Усевшись, Ян положил длинные ноги на оттоманку с золотыми кистями.

– Рассказывай, – приказал он.

– Особенно и рассказывать-то нечего. Его лицо показалось мне знакомым, когда я увидел его во дворе возле конюшни в то утро. Когда вы уехали в Париж, я думал и думал об этом часами, пока, наконец, не вспомнил, где я его видел прежде. И я сказал себе – не может быть! После девяти лет поисков, он так просто, ничего не подозревая, входит в наши жизни?

– Что ты имеешь в виду? – голос Яна прозвучал резко. – Не хочешь ли ты сказать, что Анри Сен-Альбан на самом деле Анри Бенуа?

Эмиль нервно кивнул.

– Говоришь, у тебя есть доказательство?

– О да. Понимаете, он получил это имя, женившись на богатой вдове из города Оверн, где мой близкий друг жил много лет. Мы не могли найти его, казалось, он исчез, растворился в воздухе, и Анри Бенуа больше не существует. Но зато есть Анри Сен-Альбан.

Ян задумался.

– Ты уверен? На твоего друга можно положиться?

Эмиль кивнул.

– После того как вдова дала ему под зад, он прожил несколько лет на юге, пока не встретился с Филиппом Орлеанским и его малопочтенной компанией. Так он очутился здесь, в Версале, а Филипп представил его королю.

– Да, – медленно произнес Ян, – Ну и ну. – Не было необходимости дальше задавать вопросы, достаточно было слова Эмиля.

– Что же нам делать?

– Делать? – Ян взглянул на него и вдруг улыбнулся. Это была волчья улыбка, никогда не появлявшаяся на его лице в присутствии Таунсенд. – Ну, мы должны сейчас же поехать в Париж и предупредить Филиппа относительно его новоприобретенного друга. Без сомнения, он придет в ужас, узнав, что Анри Сен-Альбан – мошенник и убийца. При существующих обстоятельствах он не может позволить себе быть прилюдно связанным с таким человеком.

– Я думаю, да.

– Ты, кажется, разочарован. Ты ожидал, что я скажу тебе – давай сейчас же поедем и убьем его.

– Что-то в этом роде.

– Хладнокровно убить? Нет, нет, Эмиль. Что с твоим чувством долга? В качестве друга Филиппа я считаю своим долгом указать ему на то, как решительно будет возражать его кузен против компании, с которой он общается.

Взгляд Эмиля просветлел.

– А! так как герцог Орлеанский уже находится в оппозиции к королю, он не может позволить себе еще раз разгневать его.

– Правильно, Эмиль.

– Тогда, наверное, мы должны взять на себя ответственность за предотвращение скандала, за то, чтобы сохранить в чистоте имя Бурбонов. Мы предложим герцогу Орлеанскому убить Анри для него.

Ян сделал маленький глоток.

– Прекрасное предложение, Эмиль. – Глаза лакея засверкали от удовольствия.

– Тогда я сейчас иду укладывать ваши вещи. Э... эта женщина в вашей кровати – что делать с ней?

– Моя жена, – ответил раздраженно Ян, – конечно, вольна оставаться здесь до своего пробуждения. Я напишу ей записку.

Эмиль удалился, поклонившись, а Ян медленно вернулся в спальню, где все еще спала Таунсенд. С минуту он смотрел на нее, представляя себе ее обнаженной под простынями и сознавая, как он хочет ее. Он лишь позволил себе удовольствие представить, что произошло бы, если бы он опустился на кровать рядом с ней и разбудил ее поцелуем. Он пришел в возбужденное состояние, когда припомнил, какой пылкой она была прошлой ночью, поднимая его на невероятные высоты страсти каждой лаской своих маленьких ищущих рук, ее сладкие поцелуи и свои собственные сокрушительные оргазмы.

Дверь соседней комнаты тихо хлопнула, и Ян резко выпрямился. Господи Боже мой, он не имеет права стоять здесь, испытывая вожделение к своей жене, пока Эмиль упаковывает их вещи для поездки в Париж на непредвиденную встречу с несколько слабоумным кузеном Людовика. Он, как и Эмиль, готовился к этому моменту годами, и результат этой встречи был, конечно, гораздо важнее для него, чем любые быстротечные удовольствия, получаемые от жены.

Выражение лица Яна было мрачным, когда он подошел к столу и взял лист бумаги. Ян подозревал, хотя и не мог бы доказать, что Филипп претендует на французский престол, а поэтому он не мог позволить себе, чтобы его имя открыто связывали с именем человека, известного здесь в Версале как шевалье Анри Сен-Альбан, хотя на самом деле он был бывшим виноторговцем из Гиенны по имени Анри Бенуа, человеком, который девять лет тому назад был обвинен в пытках, изуродовавших чиновника этого округа Эмиля Гаспара, и в убийстве другого человека – Антуана, графа де Лакано, которого Ян мальчишкой любил, как отца.

«Берегитесь! Я иду!» – гласил старинный девиз Монкрифов из Война. Эти слова отзывались в голове Яна, когда он торопливо набрасывал записку спящей жене. Да, пусть лучше Сен-Альбан поостережется, потому что Ян несет в себе ужасную ярость мщения, которая может править человеком так же безжалостно, как страсть, и гореть в его крови, как жестокое желание. И на этот раз он не будет раздумывать, прежде чем свершить что-то.

Таунсенд Монкриф нервно ткнула вилкой в кусок мяса и отправила его в рот. Хотя она выглядела ангелоподобной этим утром в жемчугах и широком синем платье с волнами, расшитом серебром, никто не заподозрил бы, что ее душа кипела от гнева снова из-за Яна Монкрифа. Как мог он так страстно и долго предаваться любви с ней прошлой ночью, всем своим поведением показывая, что ни одна женщина в мире еще не возбуждала его так сильно, а утром исчезнуть без всяких объяснений? В записке, которую она утром нашла на подушке, было только сказано, что он и Эмиль уехали в Париж. Ни почему уехали, ни с кем собираются встретиться, ни как долго пробудут там, – об этом не было ни слова.

Таунсенд поняла, что он не собирался продлить их примирение дольше чем на ночь. Она чувствовала себя полной дурой, поверив в то, что его чувства хоть на дюйм выходят за пределы спальни.

Она подцепила на вилку еще один кусок мяса. Другой причиной того, что она была вне себя от гнева, было отсутствие маркизы дю Шарбоно на вечернем ужине, где она обычно бывала. Таунсенд подслушала, как кто-то говорил, что маркизы нет ни во дворце, ни в Малом Трианоне с королевой. Говорящий думал, что она уехала утром в Париж.

– Разве мадам находит мясо слишком жестким?

Таунсенд чуть не задохнулась от внимательного взгляда лакея, наполнявшего ее бокал вином. Обычно этикет запрещал ему обращаться к кому-то за столом, но, очевидно, ее рассерженный вид встревожил его.

– Нет, – быстро успокоила его Таунсенд. – Я просто думала, каким удовольствием было бы есть голову моего мужа вместо этого мяса.

Принцесса де Ламбель, сидевшая напротив, и Анри Сен-Альбан, сидевший рядом, услышали ее слова. Принцесса сильно покраснела, а Сен-Альбан закрыл салфеткой рот, чтобы не рассмеяться.

«Эта маленькая англичанка действительно приятная неожиданность, – думал он, – такая солнечная, умная и сводящая с ума своей красотой». Здесь, при Дворе, не было мужчины, который с радостью не ухватился бы за возможность переспать с ней, хотя мало кто хотел бы очутиться лицом к лицу с разгневанным герцогом Бойном со шпагой в руке.

С другой стороны, Сен-Альбан был совсем не прочь рискнуть. Так как он только недавно в Версале, у него еще не было возможности убедиться в легендарном мастерстве, с которым герцог Бойн владел шпагой и пистолетом, и поэтому настоятельные предупреждения относительно горячего нрава герцога совершенно его не беспокоили. «Почему надо опасаться человека, – спрашивал себя Анри, – чей героизм существует только в воображении сплетников, человека младше Анри на добрых десять лет и ниже его внушительного роста почти на три дюйма?» По правде, Анри не видел ничего замечательного в герцоге, кроме его высокомерной привлекательности. Он был, по-видимому, весьма ограниченным субъектом, если по каким-то необъяснимым причинам предпочитал чары этой стареющей суки Маргариты дю Шарбоно чарам своей жены.