Я прикусила губу и покачала головой, понимая, что в темноте он этого не увидит.

— Так жаждала вновь сдаться, — продолжил он.

Его пальцы скользили всё дальше, и я напряглась, тут же расслабившись, когда он глубоко зарылся костяшками в мышцы, почти касаясь кончиками там, где я хотела больше всего.

— Уже такая влажная. Такая жаждущая.

Я застонала, в то время как он снова толкнулся, после чего его губы нашли мои, и я ничего не могла с этим поделать, Боже, ничего не могла с этим поделать. Когда он поцеловал меня, я выгнулась напротив него, затаив дыхание, раскачиваясь, нуждаясь в давлении, в нём…

А потом всё исчезло. Он разорвал поцелуй, оторвавшись так резко, что я едва ли не рухнула на пол, но он удержал меня в своих руках. Ноги подо мной зашатались, тело плавилось от жажды чего-то, что он отнял у меня в одно мгновение.

— Нет, — прохрипела я.

— Нет? Хочешь больше, котёнок?

Рыдания душили горло. Это было правдой: я хотела больше. Моё тело не позволило бы мне отрицать острые ощущения желания, которые он из меня вытянул. Но мой разум всё же отпрянул в ужасе от этого человека, от того, кем он был. Я покачала головой, будучи не в силах говорить.

— Мне нужно идти, маленький котёнок, — произнёс он. В темноте его рука погладила мою щёку, и я вздрогнула от его прохладного прикосновения, прикосновения любовника. — Я скоро вернусь, и тогда, возможно, мы заключим ещё одну сделку. Ещё одна бутылка воды, ещё один поцелуй. Может быть, другой вопрос. Хотела бы ты этого?

Он не стал дожидаться ответа. Вместо этого отпустил меня, и я упала на землю: на грязное одеяло. Натянув его на плечи, я заплакала, не заботясь о том, как много пролила слёз. Я плакала от жалости к себе. Оплакивала себя, свою мать, которую пыталась забыть, и всё то время, что я потратила впустую в этом мире.

Но кроме того я плакала ещё и потому, что хотела и не хотела его. Воспоминания о его поцелуях проигрывались вновь и вновь в моей голове, отчего я ужасно и дико изнывала. Так, что принялась трогать себя, тут же получая свой оргазм и сильно кончая у своей руки в тёмной, грязной комнате. Заглушив свой стон одеялом, я отчаянно попыталась забыть его, забыть его прикосновения, забыть о том, как невероятно сильно я его хотела.

Кто был хуже? Он — монстр, убийца, маньяк? Или же я, которая не могла не желать его вопреки всей его тьме?

Глава 8.

Гейб.

Сперва поцелуй был лишь манипуляцией. Но её стон породил во мне какую-то дрожь. И это напугало меня, как ничто другое. То, что она видела, то, что видела… И всё равно меня желала.

Это была именно та реакция, которую я хотел, так почему это так беспокоит меня?

Попытавшись выбраться из собственной головы, я направился в библиотеку, чтобы посмотреть новости о своём котёнке и узнать, как много информации о её исчезновении плавает в мире.

Нет, не в её библиотеку, я же не идиот. А в местное отделение, расположенное подальше от университета.

Вопреки моему роскошному во многих отношениях дому, я держал все виды техники подальше от себя. Никакого телевидения. Никакого компьютера, не считая системы безопасности. Никакого телефона. Это многое упростило. В любом случае уберегло меня от слежки. И облегчило для меня присутствие жертв в доме, таким образом я не беспокоился, что они найдут способ связаться с кем-то снаружи.

Сейчас я выискивал настоящее имя моего котёнка, выдумывая массу новостей. К моему удивлению, мне выдало лишь несколько статей с прошлой недели. Я просмотрел самые последние из них, убеждаясь в том, что полиция не получала никакой новой информации от той её подруги. Даже сейчас, когда я проделывал это, в моём мозгу всплыл пузырь любопытства.

Ничего. Там не было ничего, что могло бы меня скомпрометировать. Даже того, что полицейские расследуют дело о похищении. Пропавшая девушка. Никакой дополнительной информации. Я облизнул губы. Страх уже просачивался в мои мышцы.

Идеально. Никакого толчка для серьёзного расследования. Я-то думал, что пропавшая девушка могла бы быть в тысячу раз интереснее, чем пропавшие бизнесмены и юристы, которых я обычно убивал. Полагаю, моему котёнку просто повезло.

Или, возможно, там крылось нечто большее.

Я вернулся к более старым записям. Первый заголовок пустил вниз по телу почти эротическую дрожь:

«Найдена пропавшая девочка-подросток.

Местная девочка-подросток, предположительно похищенная, была найдена на прошлой неделе…»

Неудивительно, что фактически никому не было до неё дела.

Оказалось, она сбежала из дома в пятнадцать лет. Я ознакомился с остатком статьи. Никакого упоминания о попытке суицида. Возможно, это произошло позже, или же, быть может, они сумели не пропустить этого в печать.

Другие статьи дали ещё несколько кусочков информации. Имена её родителей, родной город. Всё то, что она отказалась мне выложить.

Моему котёнку удалось удерживать родителей в неведении относительно своего местонахождения на протяжении трёх недель. Видимо, она не подала прошение на независимость от родителей, когда была ими найдена.

— Котёнок, — пробормотал я, перелистывая страницы текста, — почему же ты сбежала?

По крайней мере, другой вопрос нашёл ответ. Я в безопасности, а с этой информацией даже в ещё большей. Все кусочки встали на свои места, словно паззлы защищающей меня брони.

Она сбежала однажды… И могла сбежать снова.

Кэт.

Он снова оставил меня одну, и я уснула, ухватившись за одеяло на плечах, когда меня от холода пробрали мурашки. Не знаю, сколько времени прошло, но, когда проснулась, мой мочевой пузырь был переполнен до отказа, я хотела еды и воды, хоть и не так, как раньше. Я села в темноте. Раньше он приходил, когда я кричала. Может, это сработает и сейчас.

— Гейб? Эй?

Тишина. Сверху не раздалось ни единого звука.

— ГЕЙБ! — громко завопила я.

За дверью зажегся свет, и я распознала его шаги по лестнице. Неожиданно для себя я перестала быть уверенной в том, что хочу, чтобы он пришёл. Явившись мне на помощь в прошлый раз, он захотел поторговаться. Я не любила просить больше — боялась, что он потребует что-нибудь взамен.

Дверь распахнулась, и я взяла себя в руки. Он не надел рубашку, и его широкая грудь перекрыла свет.

— Да, котёнок?

— Мне нужно воспользоваться ванной комнатой, — сообщила я. — И я… Мне необходима хоть какая-нибудь одежда. Прошу тебя. Здесь, внизу, холодно.

— Тебе нужно много всего, — произнёс он. А затем подошёл ближе, и я вздрогнула. Из-за холода или из-за него? Не могу сказать. — А что ты можешь дать мне? — поинтересовался он.

— Я не скажу тебе имена моих родителей, — сообщила я ему, решив, что не уступлю. Будь то ради ванной, одежды, еды или воды.

— Неважно, — сказал он. — Они у меня уже есть. И их адрес.

Мой рассудок опустел.

— Как… Как…

— В общедоступных досье есть много информации, знаешь ли. И твой день рождения совсем скоро, не так ли?

— Да, — шепнула я.

Верно. День моего рождения через два дня. Я и забыла. На глаза навернулись слёзы. Я планировала уехать с Джулс, напиться и танцевать до утра, а похмелье отпраздновать омлетом в закусочной Мэнни. Сейчас же я ничего не стала бы отмечать. А моя мать…

— Тебе будет двадцать три, — произнёс Гейб, медленно вышагивая передо мной. — Немного старовата для студентки, да? Или ты выпускница?

— Нет, — ответила я, краснея даже в темноте.

— Опять же, неважно. Школьное образование сильно переоценено. Я не использовал свой медицинский диплом годами. Ну, полагаю, всё же немного использовал. Знания о том, как отличить большеберцовую кость от лопатки, помогают, когда ты выдёргиваешь из человека конечности. Но мединститут оказался излишеством. Я мог бы с таким же успехом выучиться на мясника.

Я подумала о профессоре на столе, о пиле, покрытой кровью.