Добавил он после некоторого раздумья, отрываясь от косяка, и перешагнул порог. И уже входя в двери, сказал странную фразу, смысл которой я понял намного позже:
- Я не сам по себе в избу захожу, я по приглашению захожу...
И только-только рот я открыл, чтобы переспросить его, что это значит, как на улице громыхнула гроза. И ещё раз! И ещё!!! И только я рот раззявил поторопить Фомича, чтобы он поскорее проходил, да дверь за собой закрывал, да так и застыл с широко раскрытым ртом. Потому что в этот момент опять громыхнуло, и я увидел - МОЛНИЮ!
Конечно же, не молния напугала меня до оцепенения. Нет. Меня напугало то, КАК я её увидел!
А увидел я эту молнию - через Фомича! СКВОЗЬ! И вот тут у меня на голове зашевелились волосы: Фомич - был ПРОЗРАЧНЫЙ!!
На улице гремели громы, полыхали молнии, а в двери входил, не касаясь ногами пола, Фомич, сквозь которого можно было видеть...
Глава третья
Избушка. Фомич и другие.
Я обмер, обречённо понимая своё полное бессилие перед прозрачным, бестелесным призраком...
И тут опять громко щёлкнуло в приемнике, и он САМ по себе включился, откашлялся, и заговорил:
- Говорит Радио! Говорит Радио! А вот теперь - пора! Время полночь!
Потом Радио прошуршало, пощёлкало частотами, словно языком поцокало:
- Да, говорю я кому-то, время - полночь... Блям-блям...
Это не внутри у Радио что-то блямкнуло, это Радио само сказало унылым голосом. Да-да, именно так и сказало: "Блям-блям..."
Тут же заскрипело что-то в углу, на стенке за моей спиной, зашуршало, щёлкнуло, и, откашлявшись, прохрипело густым басом:
- Ку... - и опять надрывно закашлялось.
Я взглянул в угол. Там висели не замеченные сразу ходики с домиком, с гирями на цепочке и с оловянной, плохо раскрашенной кукушкой, отчаянно кашляющей и чихающей на жёрдочке около дверцы в свой крошечный домик.
Часы с кукушкой я как-то раз в своей жизни видел. Правда, бездействующие. Но про часы с чихающей и кашляющей кукушкой мне даже слышать никогда не приходилось. А уж увидел я такое впервые в жизни.
Кукушка тем временем закончила свой отчаянный чих, вытерла клюв крылышком, и продолжила:
- Ку-ку... - и опять замолчала, на этот раз, наклонив голову на плечико и к чему-то прислушиваясь.
И тут опять заговорило Радио. Голос у него был недовольный:
- Ну, и что дальше? Опять внутренний голос посетил? Опять в смысле и о смысле бытия? Как это? А, вот: "куковать, или не куковать?" и "кому это надо?" Ты скоро будешь совсем как люди, жизнь твоя будет состоять из одних вопросов. А работу кто выполнять будет? Домовой, или Балагула?
- Вот так всегда! - вскинулась Кукушка. - "Работа", "работа", да разве это - работа? Ты вон блямкнуло, сообщило время, и хватит, достаточно. А я-то здесь зачем? Мне-то зачем это нужно?
- Такое у тебя предназначение, - вздохнув, ответило печально Радио. - Такая, выходит, у тебя планида...
- Чегооо? - кукушка чуть с жёрдочки не свалилась.
- Да это так, это всё к делу не относится. Это я вообще по другой программе подслушало... - честно призналось Радио.
- Вот и разговаривай со своими программами, что ты ко мне пристало?! - возмутилась Кукушка.
- Очень мне нужно к тебе приставать! - обиделось Радио. Подумаешь... фрррр... фьюууть... - неумело засвистело оно опять частотами.
- Чего ты нервничаешь? Всё равно как следует свистеть не умеешь! не унималась шустрая Кукушка.
- Ты лучше свою работу выполняй! - обиделось Радио. - Тогда к тебе и приставать никто не будет. Нужна ты кому-то...
- Кому-то, наверное, очень даже нужна... - взгрустнула Кукушка. Вот только бы знать, кому именно... Ты вот лучше, чем всякую ерунду повторять, да к тому же и чужими голосами, провело бы опрос на тему индивидуального спроса на одиноких Кукушек...
- Размечталась! Так как у нас обстоят дела насчет поработать? ехидно осведомилось Радио.
- Ку-ку, ку-ку... - Кукушка прокуковала тринадцать раз и вытерла лоб крылышком. - Ну, теперь ты отвяжешься?
Ворчливо спросила она у Радио.
- А сколько раз ты прокуковала? - зловещим тоном поинтересовалось Радио.
- Сколько раз надо было прокуковать, столько и прокуковала... огрызнулась Кукушка. - А что?
- А то, что ты прокуковала тринадцать раз! - почти ликующе объявило Радио, трагическим голосом Левитана.
- Пааааадумаешь! - беспечно ответила Кукушка. - На один раз больше, на один раз меньше. Какая разница?
- А такая разница, - уже не на шутку рассердилось Радио, - что ты своей беспечностью можешь когда-нибудь на всех ночных жителей большую беду накликать. Ты что, забыла, что это значит - прокуковать тринадцать раз?!
- Ой! - в ужасе прикрыла клюв крылышком Кукушка. - Тринадцатый Понедельник года, тринадцатое число! Я сейчас, я исправлюсь! Ку-ку...
- Ну куда тебя несёт, что ты раскудахталась? - остановило ее Радио.
- Я что, курица, чтобы кудахтать? - обиделась Кукушка.
- Сегодня, на твоё счастье, даже не Понедельник, - снисходительно пояснило Радио, - а не то не миновать бы нам всем больших неприятностей... Что ещё ты забыла сказать?
- Блям-блям... - мрачно произнесла Кукушка.
И тут же заскрипели половицы, что-то посыпалось с потолка, потому что кто-то там, на чердаке, зашевелился, заходил, заворочался.
Я смотрел на всё это, широко открыв глаза, совершенно не понимая, что со мной, и особенно вокруг меня, происходит...
Вся эта дикая карусель вскружила мне голову. Ещё бы не вскружить! Фомич, сквозь которого видно молнии, само по себе свободно говорящее Радио, при этом совершенно без проводов, Кукушка эта...
- Куда я, черт возьми, попал? Где я, в конце концов?! - пронеслось у меня в голове.
- В настоящее время ты в моей избе... В бывшей моей, - поправил сам себя Фомич, присевший уже к столу, в тень, чтобы не пугать меня своей прозрачностью. - Все, что вокруг тебя происходит - не сон. Если захочешь, потом - забудешь... Если, конечно, оно у тебя будет, это самое "потом"...
- А что, может и не быть? - осторожно осведомился я. - У меня есть такие реальные перспективы?
- Насчет перспектив - не знаю, не знаю, - уклончиво отозвался зашедший в гости хозяин. - А случаи всякие случаются...
- Это какие случаи? - вскинулся я.
- Разные, - хмыкнул Фомич.
Я открыл рот, чтобы задать ему тысячи полторы появившихся вопросов, но меня опередила Кукушка:
- Нельзя ли помолчать? - капризно жеманно пропищала она. - Вы мешаете мне работать некоторым образом...
- Отчего же, можно и помолчать, - пожал плечами Фомич. - Работай... Некоторым образом...
- Спасибо, - церемонно поклонилась Кукушка, откашлялась и произнесла торжественно: - Блям-блям. Время - полночь!
И тут же изо всех углов и щелей полезли какие-то тени и существа: лохматые, чумазые, с хвостами и без, с рогами и без, с клыками и свиными мордами. Они лезли и лезли отовсюду, отталкивая друг друга. Из погреба, откинув крышку, пытались выкарабкаться два существа, заталкивая один другого обратно.
По столу прыгали и кувыркались голозадые бесенята с длинными хвостами. В углу три старушки, взявшись за руки, упоённо распевали, почти воя.
В другом углу стояло, согнувшись вдвое, Нечто. Настолько огромное, что не могло выпрямиться даже в такой высокой комнате.
И все они выпрыгивали, выползали, выкарабкивались отовсюду, где только была хотя бы малюсенькая щёлочка или трещинка.
И вся эта орава голосила и визжала на все лады:
- Время полночь! Время полночь! Время полночь!
- Блям-блям! Блям-блям!
- Гуляем! - провизжал звероподобный мужик, у которого из всего лица видны были только глаза, всё остальное скрывала густая шерсть.
- Эх, пирожки слоёные, орехи калёные! Стаканчики гранёные! - весело провопил другой мужичонка, с унылым фиолетовым носом, нависшим над губой, с болтающимися по плечам ушами.
Он распахнул в широкой, щедрой улыбке пасть, выставив на всеобщее обозрение свой единственный зуб: чёрный и кривой, как татарская сабля. Потом залихватски подмигнул единственным глазом, сиротливо приютившимся на лбу, между бровями, затем выдал звонкую барабанную дробь пухлыми, словно пшеничные оладьи, ладошками, по обвислому, как и нос, фиолетовому животу.