«Эти китайцы странные существа», – думала Лидия. Или это Ру Шань был странным существом. С одной стороны, он без зазрения совести купил ее, запер в тесной комнатушке и каждый день доил из нее эту силу инь. С другой стороны, он всегда проявлял неожиданную доброту и уважение. Он до сих пор кланялся ей, когда входил и уходил, всегда благодарил ее за проведенное вместе время. Он был честен с ней и даже стал приносить ей бумагу и принадлежности для рисования, чтобы заполнить долгие часы между его посещениями. Иногда Лидия задавалась вопросом – а делал бы все это для нее Максвелл? Кроме того, Ру Шань стал закрывать дверь, чтобы Фу Де не мог смотреть на них. И опять же по ее просьбе, когда она сказала, что ей не нравится, когда этот юноша смотрел на нее или присутствовал на их занятиях.

Насколько она понимала, Ру Шань считал ее дорогим домашним животным, подобным обезьяне или корове, о котором он заботился, с которым играл, даже делился секретами, но которое не собирался отпускать. И такое отношение явно разделяли все китайцы, которые тоже считали, что белый человек был всего лишь более развитой обезьяной.

Она размышляла над тем, что бы сказал Максвелл, узнав об их взглядах на англичан. Скорее всего, он бы презрительно скривился, услышав подобную чепуху. Особенно потому, что сам считал китайцев ниже себя. Он не мог и представить, что жители Поднебесной воспринимают его как обезьяну. Но точно так Максвелл возмутился бы, если бы ему сказали, что по своим умственным способностям он уступает женщине, потому что, как и многие его друзья, жених Лидии свято верил, что он на голову выше всех окружающих.

Возможно, в этом и был корень зла. Лидия поняла это, расхаживая по своей небольшой комнате. Различие было не между китайцами и англичанами, а между мужчинами и женщинами. Мужчины считали себя выше животных, выше женщин, выше других мужчин. Цвет кожи не имел значения. Мужчины считали себя царями, и никакие логические доводы не могли бы разубедить их.

Ничего удивительного не было в том, что китайские мужчины считали себя цивилизованнее англичан, а англичане думали, что; они умнее китайцев. И те, и другие полностью ошибались, потому что избрали неправильный путь.

Кто бы мог подумать, что ее беда была следствием мужского эго? Она, женщина, оказалась единственной, кто понял, что на самом деле происходит. Это была странная мысль, учитывая то обстоятельство, что Лидия была заперта в бетонной коробке.

И все-таки Лидия все еще надеялась, что сможет сбежать. Но как? У нее было мало сильных сторон, как бы сказал ее отец. Ей удалось использовать свое обаяние, чтобы, опираясь на помощь Фу Де, научиться понимать по-шанхайски. Ей даже удалось убедить Ру Шаня в том, что ее уже тошнит от ее шелкового халата и что ей хотелось бы иметь какую-то нормальную одежду. Он принес ей крестьянский костюм из дешевой ткани, но она искренне обрадовалась, так как его все-таки можно было носить. Он состоял из коричневой рубашки и штанов без шагового шва. Фу Де говорил ей, что крестьяне, чтобы не покидать поле, когда им хотелось в туалет, просто садились и справляли свою нужду там, где работали.

И после этого они считали англичан варварами!

Ну ладно. По крайней мере, когда она сбежит отсюда, ей не придется мелькать на улицах Шанхая в развевающемся шелковом халате.

Лидия снова вернулась к мыслям о побеге. После того как несколько дней назад Ру Шань устроил сцену, Фу Де все время был настороже. Они лишь разговаривали по-китайски и по-английски, и это было прекрасно, но слуга больше не занимался с ней письмом, а значит, не отвлекался и постоянно следил за выражением ее лица. В таких условиях убежать, конечно, было невозможно.

Лидия решила, что теперь самым лучшим для нее было бы наладить дружеские отношения с Ру Шанем. Чем больше он будет узнавать ее как человека, тем больше была вероятность, что он осознает свою ошибку: ее нельзя держать взаперти.

Она знала, что ее шансы невелики. Ни один мужчина не любил признавать свою неправоту, и уж тем более никто не любил расставаться с тем, чем владел, особенно если это приносило ему радость. Но это был единственный шанс Лидии, поэтому она решила во что бы то ни стало сделать так, чтобы в ее общении с хозяином было больше душевной теплоты.

Странно, но мысль, что у нее есть хозяин, почти не расстраивала ее. Лидия вдруг обнаружила, что стала забывать о том, что находилась здесь на положении пленницы. Пока ее отец не заболел, она прожила всю свою жизнь в Лондоне. Она выезжала в город, чтобы нанести визиты родственникам и друзьям, но только под пристальным наблюдением родителей. У них было мало денег на развлечения и удовольствия, поэтому Лидия большую часть времени проводила дома и научилась развлекать себя сама. Она помогала матери с уборкой комнат, читала и рисовала. Весь домашний уклад вращался вокруг приходов и уходов отца, его удовольствий и потребностей.

В общем, пребывание здесь не слишком отличалось от жизни в родительском доме. Кроме того, конечно, что потребности Ру Шаня абсолютно отличались от потребностей ее отца. И в этом состояла вся проблема.

Ей уже начинали нравиться потребности Ру Шаня. И надо признаться, все больше и больше. Лидии не хотелось думать о себе подобным образом, но она стремилась не повторять ошибок всех мужчин и старалась смотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была.

Она знала, что Ру Шань считал ее немногим лучше обезьяны и держал ее здесь как домашнее животное. Но когда он прикасался губами к ее грудям и ее сила инь стремительно перетекала в него, ей было все равно.

Это было сказочное ощущение. Более чудесное, чем все, что было когда-либо в ее жизни. Единственное, что еще удерживало ее от полного безумия, – это неопределенное ощущение неудовлетворенности, которое всегда оставалось в ней после уходов Ру Шаня. Когда Лидия сказала ему об этом, он понимающе улыбнулся и кивнул.

– Да, есть кое-что еще, – ответил он. – Я думаю, что ты готова к этому. Сегодня вечером. Женская сила инь проявляется больше всего во время появления луны. Это хорошее время для начала.

И он ушел, а Лидия принялась расхаживать по комнате и думать. Она была обеспокоена. Ей уже трудно было сосредоточиться на мыслях о побеге. Она постоянно думала о Ру Шане. О том, что они делали во время последнего занятия. О том, когда он придет в следующий раз и в каком будет настроении. Чем они будут заниматься? И как долго?

Ей по-прежнему приходилось выполнять упражнения с нефритовым драконом. Ее мышцы приобрели удивительную силу. Она справлялась с этим заданием настолько успешно, что Ру Шань дал ей два нефритовых яйца, соединенных вместе длинной тонкой цепочкой, объяснив, что необходимо ввести одно яйцо и, применяя силу мышц, поднимать и опускать его. Другое яйцо служило противовесом, который мог вытащить первое яйцо, если она расслабится.

Лидия не исследовала этого специально, однако постоянное перемещение веса яйца каким-то образом стимулировало ее, и это вызывало в ней неопределенное чувство беспокойства, весьма интригуя ее.

Неужели тот «следующий шаг», о котором говорил Ру Шань, будет связан с этими мышцами? Возможно, ей придется делать вещи, которые Максвелл осудил бы. Лидия не сомневалась в этом, но все равно с нетерпением ждала встречи со своим женихом. Ее единственное спасение заключалось в поисках возможности, которая привела бы ее к побегу от Ру Шаня. Она будет бежать так быстро, как только сможет. Не имеет значение, в чем она будет одета.

Пока такой возможности не представилось. Когда Ру Шань вошел в ее маленькую комнату тем вечером, она поздоровалась с ним со смешанным чувством покорности судьбе и тайного предвкушения.

Но Ру Шань был в состоянии еле сдерживаемой ярости.

– Боже мой! – вскрикнула Лидия, когда он появился. – Что случилось?

– Это неважно, – угрюмо ответил он.

– Нет, конечно, это важно, – возразила она мягко. – Ты не из тех, кто расстраивается по пустякам.

Этот комплимент немного смягчил его, но он все равно упрямился, буркнув себе под нос: