— Это вы помогли мне? — спросила она. — Вы здорово деретесь.

Она протянула мне узкую ладонь, и я помог ей подняться на ноги.

— У меня сломался каблук, — растерянно произнесла она. — Как я теперь пойду?

Ее английский был лучше моего. Во всяком случае, слово «каблук» я забыл и понял смысл сказанного, лишь увидев, как девушка покачнулась.

Только сейчас я заметил, как она красива. Среднего роста, с длинными черными волосами ниже плеч, она выглядела совсем тоненькой, как тростинка. Ее ладонь была узкой, словно у ребенка. Смуглое лицо с правильными точеными чертами.

Девушка вскинула на меня глаза, и я поразился тому, какие они черные и блестящие. В первое мгновение мне показалось, что глаза блестят оттого, что полны слез, но потом понял — это не так.

— Я должна вас поблагодарить, — сказала незнакомка, снова протягивая мне руку. — Это было так страшно! Откуда здесь взялись эти негодяи? Я совершенно не ожидала…

— Откуда они взялись, мне трудно сказать, — ответил я. — Но удивлен не меньше вашего. Наверное, это были наркоманы. Ваша сумочка цела? Обычно они охотятся именно за деньгами.

— С сумочкой все в порядке. — Девушка показала мне маленькую кожаную сумку и встряхнула ее. — Да в ней ничего и не было. Но я так вам признательна. Если бы не вы, то я, думаю, в следующую минуту умерла бы от страха. И вообще: мало ли что они могли сделать…

Мы стояли напротив друг друга на набережной, а рядом постепенно появлялись люди. Подошел из-за загородки ресторана официант, а за ним — несколько посетителей, ставших свидетелями происшествия. Они громко галдели между собой и с девушкой по-гречески, и я не понимал ни слова.

— Может быть, нужно позвать полицию? — спросил я на всякий случай. Кто знает, какие тут правила…

Мои слова, переведенные девушкой на греческий, были встречены сдержанным смехом, и я понял, что Греция мало отличается от России.

— Слава Богу, все обошлось, — сказала девушка и протянула мне руку в третий раз. — Агафья.

— Олег, — переминаясь с ноги на ногу, представился я.

— Олег? — переспросила она, как бы покатав мое имя на языке. — Вы русский, да? Здесь много русских, но мне никогда не приходилось встречаться…

Эта девушка меня смущала. Я сразу понял, что робею в ее присутствии. Может быть, все дело в черных-пречерных, блестящих, как бусины, глазах? В них явно было что-то гипнотическое. Стоило Агафье в первый раз взглянуть на меня — и я почувствовал себя завороженным…

И имя — Агафья. Смуглая красавица с маленьким точеным телом и древним именем, словно пришедшим из прошлого. Несущим с собой ароматы восточных благовоний, сладкий запах жертвенников и соленые ветры Средиземноморья.

— Я ужинал в ресторане, — вдруг произнес я, указав на свой столик за перегородкой. — Вы не согласитесь составить мне компанию?

Честное слово, я не собирался это говорить! Рот сам открылся, и язык произнес все эти слова.

— Ужинать? — засмеялась Агафья. — Сейчас слишком поздно для этого.

Она быстро осмотрела меня с ног до головы.

— Вы спасли меня от негодяев, — сказала она задумчиво, — и вы хороши собой. Может быть, глоток вина?

Немного непривычно, когда тебя оценивают вслух. Другому на моем месте могло бы стать неприятно, но изучающий взгляд Агафьи и ее слова оказали на меня возбуждающее действие. Я взял ее под руку и, поддерживая, повел в ресторан, где официант, оценивший ситуацию, уже мчался к столику.

— У вас часто нападают на женщин? — спросил я, заказав еще вина.

— А у вас? — пожала плечами девушка. — Думаю, это случается везде. Я сама виновата, задержалась на работе.

Обычно я возвращаюсь домой гораздо раньше и ничего плохого не происходит. Даже не знаю, как вас благодарить.

Последние слова она произнесла как-то по-особенному, со значением. Сказала и посмотрела на меня — прямо, глаза в глаза.

Этот взгляд смущал меня. Блестящий, пытливый, исполненный какой-то невыразимой силы. Будто смотрящий тебе в душу. Как у Христа и святых на византийских иконах.

Чем отличаются византийские иконы от русских? Наверное, специалисты могут сказать о различиях в составе красок, о колористике, ракурсе и перспективе. Я ничего этого не знаю. Мне видится лишь главное отличие — глаза на этих иконах. На византийских они буравят тебя, гипнотизируют, лишают воли. Хотя, может быть, я фантазирую…

— А где вы работаете? — спросил я. Где может работать неземное создание?

— В музее, — коротко ответила девушка, пригубив бокал с темно-красным вином.

— В каком?

Агафья улыбнулась, сверкнув в свете стоявшей на столе лампы белоснежными зубами.

— В Ираклионе один музей, — сказала она насмешливо. — Сразу видно, что вы тут совсем недавно. Вы турист?

— Да… Нет, — смешался я. — Можно сказать, я тут по делу.

— Бизнес? — уточнила она. — Торговля?

— Нет, у меня частное дело, — наконец нашелся я и пояснил: — Личное.

— О! — оживилась она. — Вы получили наследство? Большое?

Женщина, сидевшая напротив с бокалом в руке, буквально пьянила меня. Ее чудесные глаза агатового цвета сверкали, ее низкий грудной голос будоражил мою кровь. Ее вопросы были остроумны, а суждения — так стремительны, что я не поспевал за ними.

Вы когда-нибудь встречали по-настоящему блестящую женщину? Я — да. Один раз, в тот вечер.

— Признайтесь, русский герой, — щебетала Агафья, шутливо тормоша меня за рукав, — большое наследство?

Пора было приоткрыть завесу тайны.

— Я ищу людей, — коротко признался я.

— Вы полицейский? — В ее глазах загорелся интерес. — Олег, вы меня интригуете, это нехорошо. Женщины ведь очень любопытны. Вы спасли меня от рук жутких хулиганов не для того, чтобы теперь я умерла от любопытства.

Но тут я взял себя в руки и нашел силы промолчать. Вместо ответа я принялся расспрашивать Агафью, уводя разговор в другую сторону.

— А что вы делаете в музее? — спросил я.

Агафья работала в музее древностей, расположенном в самом центре Ираклиона. Это жемчужина местного туризма. Все, кто посетил Кносский дворец, сразу после этого едут в Ираклион и посещают музей древностей, в котором собраны ценности, найденные на территории Кносса.

На месте самих раскопок остались только камни — фрагменты фундамента, остатки стен, куски внутренних лестниц с истертыми ступенями.

А в специально построенный музей перенесли все, что было найдено от исчезнувшей минойской культуры, — расписанные вазы, кувшины, наконечники стрел, лезвия бронзовых ножей. Даже роспись, сохранившуюся на стенах, вырезали из камня и поместили под стекло.

— Вас не интересует история? — спросила девушка. — Потому что мне было бы приятно показать вам все это.

— Как насчет минойского линейного письма А? — усмехнулся я. — Вы умеете его читать?

Мой вопрос вызвал новый взрыв энтузиазма.

— Так вы кое-что знаете о Крите! — воскликнула Агафья. — Нет, эту письменность еще никто не сумел прочесть. Мертвый язык, и ни одному ученому не удалось проникнуть в его тайну.

— Вы думаете? — снова улыбнулся я. — А мне известен человек, который умел это читать.

Но я совершенно не предполагал услышать ответ…

— Димис Лигурис? — быстро спросила Агафья и добродушно засмеялась, махнув рукой. — Несчастный сумасшедший. Откуда вы его знаете?

Я ошеломленно молчал. Видимо, поняв мое состояние, девушка порывисто коснулась рукой моего плеча и мягко сказала:

— Это же Ираклион — маленький город. Здесь все историки знают друг друга. Как только вы сказали, что знаете человека, утверждающего, что умеет читать по-минойски, я сразу поняла, кого вы имеете в виду. Бедный Димис! Все здесь его знают. Красивый и талантливый молодой человек! Когда он стал говорить, что знает минойский язык, мы все сначала решили, что он шарлатан и просто хочет таким образом сделать себе карьеру среди профанов. Знаете, есть ведь масса недобросовестных ученых, попросту жуликов. Некоторым из них удается неплохо устроиться в жизни. Так вот. — Она перевела дух и покачала очаровательной головкой. — Но потом мы поняли, что Димис — совсем не шарлатан. Что он на самом деле верит, что сумел проникнуть в эту тайну. Несчастный больной парень! А откуда вы его знаете?