А какой? Конечно, я не лингвист, но какое-то представление о европейских языках имею.

Само звучание слов было непривычным. Сочетание гласных и согласных, интонирование — все показалось мне абсолютно чуждым. Так могут говорить жители другой планеты.

Женщина-волчица медленно кружилась и выкрикивала песню. Она запрокинула голову-морду и топталась на месте, раскинув руки, словно в трансе.

А зачем здесь я? Почему здесь я? Какова моя роль в представлении, от которого за версту несет чем-то далеким, чужим и мрачным?

Конечно, я с самого начала догадался о своей роли, только не хотел это понимать. От такого вполне можно сойти с ума.

Мне была предназначена роль жертвы — это было слишком очевидно. Я, связанный и беспомощный, лежал, как бревно, в сторонке, но на видном месте, и на моих глазах шло приготовление к закланию. Кого? Меня…

О Боже, это немыслимо! Частных детективов иногда убивают, но чтобы приносили в жертву… И кому? Богу? Богам? Но каким? Да разве остались еще на земле подобные культы?

А в том, что передо мной разворачивается ритуал некоего культа, я уже не сомневался. Культ с человеческими жертвоприношениями. Как историку, мне казалось, что все это давно миновало. И надо же было мне убедиться в обратном, да еще не как стороннему наблюдателю, а оказавшись в центральной роли…

Плясавшая женщина внезапно нагнулась, и в руке ее сверкнули лезвия лабириса.

Вероятно, ритуал вступил в завершающую стадию. Под крики женщины, вращавшей топориком, все волчьи морды повернулись в мою сторону. Я сжался и закрыл глаза. На что тут смотреть? Зачем смотреть, если все равно ничего не можешь сделать?

Вдруг наступила тишина, и в ней послышался какой-то инородный звук. Сначала я даже не понял, что это, настолько звонок мобильника не соответствовал обстановке. Секунду назад вокруг меня была глубокая, какая-то нечеловеческая древность: темная пещера в горах, светильники, волчьи морды на голых людях и «инопланетные» завывания женщины с топориком в руках.

И вдруг — звонок…

Кто-то из сидящих на скамьях ответил, буднично заговорил. По-гречески, это я сразу понял.

Все остальные напряженно молчали, а женщина с лабирисом замерла на месте.

Когда разговор по телефону прекратился, все разом загалдели. Ситуация резко изменилась. Вокруг меня уже были не служители неведомого культа, а обычные возбужденные люди.

Сознание было еще затуманено, и потому я не воспринимал события полностью. Кто-то сбоку подскочил ко мне, поднял. Сильные руки двоих мужчин потащили меня к выходу из пещеры. Краем глаза я видел, как засуетились участники злодейского ритуала. Они сорвали с себя маски, и я увидел их лица. На вид это были самые обыкновенные мужчины и женщины. Встретив их на улице, никогда не подумаешь, кто перед тобой… Мне не понравилось, что они даже не смотрели на меня и спокойно открывали свои лица. Значит, меня уже не принимают в расчет…

Меня протащили по пещере, выволокли наружу и снова кинули в багажник. Кругом стояла ночь, непроглядная тьма, разрезаемая лишь включенными фарами автомобилей. Мелкие камушки шуршали под ногами людей, осыпался песок.

Я старался лежать тихо. Зачем? Если я открою глаза и заговорю, меня скорее всего снова оглушат, а этого моя бедная голова может уже не выдержать.

К тому же суета и взволнованные голоса давали надежду если не на освобождение, то хотя бы на откладывание ужасного конца. Ведь что-то помешало этим тварям довести дело…

Взревел мотор, машина рванула с места. Снова началась тряска — колеса грохотали по ухабам горной дороги.

Куда меня везут? Я не задавал себе вопроса, зачем везут — это было и без того слишком ясно…

Внезапно тряска сделалась гораздо сильнее. В багажнике машины трудно судить о том, что происходит снаружи, но мне показалось, что мы резко затормозили и развернулись. Тряска стала невыносимой, к тому же изменился наклон — я скатился к краю тесного багажника. Машина рычала, пытаясь взобраться по склону.

Этот кошмар продолжался с минуту, а потом машина остановилась, и все стихло.

Багажник открыли. Я снова увидел усеянное звездами черное небо и склонившиеся надо мной головы.

— Олег, это ты? — услышал я женский голос. — Слава Богу, мы успели. Вылезай скорее, надо спешить.

Эти слова показались мне насмешкой.

— Вылезать? — хрипло ответил я, едва разлепив запекшиеся губы. — Очень мило. Как же я вылезу, когда связан?

И с этими словами я внезапно понял, кому принадлежит этот знакомый голос, говорящий по-русски.

— Я развяжу тебя, — сказала Зоя, наклонившись так низко, что пощекотала мое лицо длинными волосами. Я почувствовал запах духов и окончательно понял, что спасен. Нежданно-негаданно, в самую последнюю минуту, однако спасен! Это произошло, когда я уже совсем простился с жизнью.

— Как ты здесь оказалась? — прошептал я, пока ловкие руки Зои распутывали веревки. — Как ты узнала, где я?

Она засмеялась, но тут же одернула себя.

— Скорее, — озабоченно сказала она. — Нужно уезжать отсюда, а то наживем кучу неприятностей.

Вылезти из багажника мне помог спутник Зои — рослый молодой человек, говоривший по-английски.

Выбравшись из своего плена, я встал на нетвердые ноги и огляделся. Оценить всю картину в темноте не получалось, но в свете автомобильных фар кое-что было видно. Машина, в которой меня везли, видимо, пыталась взобраться на гору и объехать препятствие на дороге. Сидевший за рулем человек был явно убит — тело его наполовину вывалилось из раскрытой передней дверцы, и левая рука свисала так красноречиво, что в смерти можно было не сомневаться.

Автомобиль моих спасителей стоял рядом.

— Куда мы едем? — спросил я, когда мы тронулись и перед ветровым стеклом в свете фар побежала дорога. Первое оцепенение прошло, и радость нежданного спасения сменилась новой тревогой.

Да, меня спасли, но кто и зачем? В памяти сразу всплыл последний разговор с Сергеем Корзуновым, — и мозг словно взорвался.

Как мог я забыть об этом? Конечно, впечатления последних часов перевесили все: моя жизнь висела на волоске, я готовился к ужасной смерти, однако…

Почему, когда я увидел Зою, я испытал облегчение и радость, а не страх? Ведь, по словам Корзунова, выходило, что Зоя причастна к убийству Димиса Лигуриса, то есть она — именно тот человек, которого я должен бояться.

Зоя сидела рядом со мной в мчавшейся по ночной дороге машине. Она взяла меня за руку и улыбнулась.

— Куда мы едем? — переспросила она. — Я точно не знаю. Надо спросить Властоса. Кстати, посмотри на него: это он твой настоящий спаситель. Если бы не он…

Она осеклась и замолчала. Зоя выглядела утомленной и встревоженной. Вокруг глаз залегли темные круги.

Это называется «из огня да в полымя». Кто этот Властос, который сидит за рулем? Он мой спаситель? Но почему, и для чего он меня спас? Я приехал на Крит меньше двух суток назад, а меня уже окружила плотная завеса тайн, каждая из которых не только не способствовала расследованию, но и грозила смертью.

Зоя увидела Властоса через неделю после того, как познакомилась с Димисом. Для нее это было волшебное время: она летала как на крыльях, все ее мысли крутились вокруг нового восхитительного любовника.

Ей нравилось в Димисе все, в нем сошлись самые радужные ожидания молодой женщины. Стройный красавец сотличным телосложением, похожий на статую античного бога, мимо которой Зоя так часто проходила в Эрмитаже. К тому же умный, эрудированный. Британский гражданин, что тоже отчасти приятно…

О качествах Димиса как любовника Зоя ничего подругам не сообщала, а лишь загадочно улыбалась и сдержанно говорила: «С этим все хорошо».

А что еще нужно для того, чтобы подруги завистливо качали головами?

Были ли у Димиса странности? Были, и Зоя их замечала. Например, они встречались уже целую неделю, но возлюбленный ни разу не предложил ей переехать к нему. Зое это было не нужно, ей нравилась ее собственная квартира. Однако такое желание Димиса сохранять дистанцию показалось женщине странным. К тому же Димис вел довольно необычный образ жизни — весьма замкнутый. Он ни с кем не общался, не стремился даже осмотреть Петербург, что удивительно для молодого иностранного ученого.