“Что я тогда, по-твоему, должен делать?”, — вспыхнул Оуэн. Недовольство и гнев звенели в его голосе, но Оби-Ван мог слышать панические нотки.

Беру вцепилась в его руку. “Просто смирись, — попросила она. — Скорее всего, они уже разломали их и продали куски джавам на лом.”

“И теперь я должен буду платить еще раз за свои собственные влагоуловители? — губы Оуэна сжались в тонкую линию, выражая решительность. — Я поговорю с другими фермерами. Они знают, что удар по одному из нас — это угроза для всех. Сегодня я обойду все фермы. Мы выдвинемся завтра на рассвете.”

“Ты развяжешь войну.”

“Войну, которую начали они.”

Оби-Ван видел страдание на лице Беру. Несмотря на все мужество и находчивость Оуэна, рейдеры были ему не по зубам, и она знала это. Уроки, преподанные Квай-Гоном, нахлынули на Оби-Вана: как войти в контакт с живой Силой, как читать чувства других.

Посмотри в их глаза, на их руки, на то, как они стоят. Услышь то, что они не станут говорить. Почувствуй отклик в Силе и истолкуй его.

Они были доведены до отчаяния и напуганы. Молодые и необстрелянные. Клигг, который был стеной, защищавшей их от суровости этой жизни, умер. Они еще не приспособились к жизни без него. В роду Беру было три поколения фермеров. Она знала эту жизнь и любила ее. Ради нее, Оуэн должен был быть сильным. Он не мог рисковать потерей фермы. В своей ярости и решительности он мог зайти слишком далеко.

“Я могу помочь вам”, — произнес Оби-Ван.

“Не сочти за неуважение, Бен, — сказал Оуэн, — но я сам могу позаботиться о своих.”

Кисть Беру соскользнула в ладонь Оуэна, и они ушли по направлению к ферме.

А если Оуэна не станет, задумался Оби-Ван, что будет с младенцем?

Йода не задал ему каких-либо условий. Просто защищать ребенка. Гарантировать, что он доживет до зрелого возраста.

Таскенские рейдеры не могли уйти далеко. У него есть день, чтобы что-нибудь сделать.

Он сам вернет влагоуловители.

Выслеживать Народ Песков — непростая задача. Они перемещаются гуськом и используют зигзаги, ложные повороты и кажущиеся обрывы следов, чтобы запутать какого бы то ни было преследователя. Даже несмотря на знание их уловок, Оби-Ван испытывал трудности, идя по следу. Он не переставал терять его, так что постоянно приходилось возвращаться назад.

Тебя сбивают вовсе не таскенские рейдеры. Это твоя собственная концентрация.

Вот что сказал бы ему Квай-Гон, и он был бы прав.

Оби-Ван вышел к каньону, который был изрезан волнистыми руслами высохших рек. Пока глаза ощупывали почву в поисках любого признака потревоженных камушков или затертого не до конца отпечатка копыта банты, часть его ума сместилась в прошлое.

Анакин проделал абсолютно то же самое. Он успешно выследил банду рейдеров, похитивших его мать, невзирая на то, что Шми так долго находилась в плену. Он нашел ее, но слишком поздно. Он привез ее мертвое тело назад на ферму Ларсов.

Что еще он там совершил? Оби-Ван не имел представления. Он только знал, что, начиная с этого дня, Анакина начала окутывать тень, через которую Оби-Ван не мог пробиться. Он пытался поговорить об этом с падаваном, но тот отмел его вопросы. Сейчас он понимал, что вместо него Анакин обратил свое доверие к Падме. Они тайно поженились, и этот брак был частью той причины, по которой Оби-Ван ощущал барьер между собой и падаваном. Если бы Анакин рассказал ему о женитьбе, он бы понял. Не одобрил бы, но понял.

Он тоже когда-то испытывал искушение. Он тоже любил. Если бы только Анакин доверял ему.

Если бы только…

А почему нет? Потому что Оби-Ван обманул его ожидания. Если бы он был лучшим учителем, если бы он имел больше доброты и мудрости, как Квай-Гон… Анакин мог бы сблизиться с ним, не стеснялся бы свободно рассказывать обо всем, что он думал или чувствовал…

Если бы…

Они летали вместе, крылом к крылу. Они полагались друг на друга. Он был более дерзким, когда Анакин был рядом. Он научился у Анакина рисковать.

Но, в конечном счете, он потерял все.

“Ненавижу тебя!” — кричал ему Анакин на вулканическом склоне. Корчась от боли на черном песке, а река лавы горела у него за спиной.

Именно сюда Оби-Ван не переставал возвращаться. К этому образу ненависти. Потому что не имеет значения, как Палпатин развратил Анакина, все-равно, как темная сторона взяла над ним верх, неважно, какие решения он принял в своем гневе и своей ярости, но он был учеником Оби-Вана, и он кончил тем, что возненавидел собственного учителя. И именно это было его упущением как наставника.

Пейзаж потускнел, и Оби-Ван увидел черный прах Мустафара. Он ощутил пепел во рту и огонь в своих легких.

Во всех своих миссиях, во всех своих странствиях, он не мог и предположить, что познает всю глубину такой неудачи, всю агонию подобной боли.

Он мог видеть, как восходят луны. Он знал, что был близок к цели, но уже слишком стемнело, чтобы продолжать идти по следу. Оби-Ван остановился и разочарованно посмотрел вверх на первую звезду. Именно тогда он услышал это… слабый звук, высокий звук… крики детей.

Он упал на колени и укрылся за камнем. Он мог слышать, как дети Народа Песков, которых называли Ули-а, бегали с палками в руках. Они воображали, что это были посохи гадерффай — шесты, используемые таскенами как оружие. Один конец — смертоносное острие, смоченное ядом, второй — утыканная шипами дубинка. Гортанно крича, дети использовали камень, за которым он скорчился, в качестве мишени. Он мог чувствовать эхо ударов даже через толщу породы. Он понял, почему люди Народа Песков были такими свирепыми бойцами. Они учились убивать с того момента, как начинали ходить.

Сохраняя дистанцию, Оби-Ван последовал за Ули-а и, вскарабкавшись на дюну, увидел лагерь. Шатры уртья, сделанные из шкур и палок, образовывали круг. В стороне от него, к шестам, сработанным из кусков металлолома, были привязаны банты.

Рейдеры славились, как прекрасные караульные. Они чувствовали, когда кто-то приближался к их лагерю. Никто не мог сказать, чем это обуславливалось: нюхом, особенностями зрения, способностью улавливать изменения воздушных потоков или некими экстрасенсорными возможностями. Но джедаи знали, как ступать по миру легко, как двигаться через воздух и по земле, не оставляя следа. Оби-Ван был просто еще одной тенью в сумерках.

Запахи и звуки готовящегося ужина достигли его. Хорошо. Это отвлечет их. Люди Народа Песков не отличались общительностью даже по отношению к своими собратьями. Каждая семья уединялась в собственном шатре. Там они ели и потом отдыхали.

Он узнал о Народе Песков вскоре после своего прибытия. Мужчины сражались. Женщины заботились о лагере. Они не приглашали друг друга в семейные шатры. Их тяга к скрытности близилась к мании. Если бы кожа таскенского рейдера показалась на свет, его изгнали бы или убили. Так что в это время они не будут слоняться по лагерю. Семьи будут искать уединения.

Легко ступая, Оби-Ван двигался от жилища к жилищу. Он надеялся, что ему повезет, и влагоуловители будут лежать на открытом и неохраняемом месте. Если, конечно, они еще были в целости.

Однако удача отвернулась от него. Он углядел караульного перед одним из шатров.

Он вжался в шкуру тента и активировал световой меч. Он услышал глухой гул, почувствовал знакомый вес в своей руке. Он прорезал заднюю стену и вошел внутрь.

Шатер был забит трофеями налетов: свертки тканей, металлические предметы, полуразобранный на запчасти дроид. Влагоуловители были свалены в центре. Оби-Ван медленно выдохнул. Их не разломали. Ему повезло.

Он не желал вступать в драку. Он всего лишь хотел забрать влагоуловители. Но, чтобы увезти их, ему понадобится банта. А про бант было известно, что не стоит рассчитывать, что они будут держать свой рот на замке.

Он должен был рискнуть.

Банты были привязаны в двадцати метрах. Скользя в тенях, он приблизился к ним. Пару секунд он наблюдал за ними, позволяя Силе вести. Он выбрал банту и положил руку на его бок. Он почувствовал, как тот задрожал, потом расслабился. Он достал из кармана лишайник, который подобрал по дороге, и угостил животное.