— Не виноват?!

Лорел остановила сестру, готовую заклеймить ее бывшего мужа. Уэсли утверждал, что не бросал ее, что она сама прогнала его и разрушила их недолгую совместную жизнь, с головой уйдя в работу над тем делом. Наверное, так и было. Лорел не стала ничего отрицать. Саванна, естественно, сразу приняла сторону младшей сестры, но Лорел считала, что не заслуживает поддержки в этом конфликте. Она не подала в суд на Уэса, как того хотела Саванна. Все, что у нее осталось, это угрызения совести и чувство глубокой вины, но эту «банку с червями» сегодня она открывать не собиралась.

—Тише,-сказала она, сжимая пальцы Саванны. — Я очень ценю твою поддержку, сестра. Правда, очень ценю. Но давай не будем спорить об этом сейчас. Уже поздно.

Лицо Саванны смягчилось.

— Тебе нужно поспать.

Она нежно коснулась рукой кожи под глазами Лорел.

— А как ты?-спросила Лорел.-Разве тебе спать не нужно?

— Мне?

Она сделала попытку слабо улыбнуться, но улыбка не коснулась ее глаз, в холодной глубине которых гуляли старые привидения.

— Я ночная пташка. Ты уже хорошо должна это. знать.

Лорел ничего не сказала, почувствовав только, что старая боль, которая пряталась у нее глубоко в душе. перемешалась с новой.

Вздохнув, Саванна поднялась с кровати, одной рукой поправила халат, а другой откинула назад свои растрепанные длинные волосы.

— Если бы этот сукин сын, Уэсли, сунулся сюда, я бы задала ему такую трепку, — проговорила она.

Лорел удалось слабо рассмеяться.

Боже, что было бы с Вивиан, если бы она услышала, как разговаривает одна из ее дочерей. Она растила их в строгости: ярких красавиц с тихими голосками, никогда не произносившими плохого слова и едва не падавшими в обморок при встрече с грубостью. Она хотела, чтобы они стали королевами женского клуба при университете. Но Богу было угодно другое. Саванна скорее стала бы есть землю, чем пообещала вести себя примерно. Она, несомненно, провела не одну ночь без сна, выдумывая способы, как шокировать посильнее юниорскую лигу. А Лорел была слишком поглощена желанием получить юридическое образование и посвятить себя установлению справедливости на земле.

— Ты не будешь возбуждать против меня дело? — спросила Саванна, нажимая на выключатель ночника.

— Видимо, это будет трудно сделать, так как я уже не работаю в суде.

— Извини меня, Малышка.

Саванна выключила лампу, и комната погрузилась в лунный свет и тени.

— Я не подумала об этом. И тебе тоже не надо ни о чем думать. Ты снова дома. Поспи немного.

Лорел вздохнула и, смахнув со лба слишком длинную челку, смотрела на сестру. Та шла к двери ленивой, вызывающей походкой, а ее халат переливался как ртуть.

— Спокойной ночи, сестра.

— Сладких снов.

Лорел предпочла бы вообще обойтись без снов. Но отсутствие снов означало отсутствие сна. Она взглянула на светящийся циферблат старенького будильника на ночном столике. Полчетвертого. Она постарается не заснуть уже этой ночью, несмотря на то что ее организм требовал сна. Ее мозг протестовал против возврата того сна. От этой мысли на глазах у нее появились слезы. Она истощена физически и морально, она устала все время контролировать себя.

Ей вспомнился Джек Бодро, и волна стыда захлестнула ее, и озноб прошел у нее по коже. Она выглядела идиоткой. Пожалуй, ей повезло-он был слишком пьян, чтобы запомнить все это. А в другой раз, когда она его увидит, она просто притворится, что ничего никогда и не было. Если, конечно, случится этот другой раз.

Его черные глаза и дьявольская усмешка встали у нее перед глазами. Вспомнив, как он дотронулся до нее, она задрожала с головы до ног, удивляясь своему состоянию.

Другого раза и не будет. Она интуитивно догадывалась, что никогда не сможет справиться с таким человеком, как Джек Бодро. Его откровенная сексуальность отпугивала ее. Она не сможет сдержать ни его, ни себя тоже.

«Да и не так уж он меня заинтересовал», — попыталась успокоить себя Лорел.

Отбросив одеяло в сторону, она опустила ноги на пол, подошла к французскому окну и открыла его. Была, приятная, теплая ночь, благоухавшая ароматами весны. В воздухе чувствовалась едва заметная влажность, которая через несколько недель должна была спуститься на землю как мокрое шерстяное одеяло. На магнолии, стоявшей на углу дома, оставалось еще несколько цветков; белые, восковые, величиной с обеденную тарелку, они красовались на широких, гладких темно-зеленых листьях.

Она забиралась на это дерево, когда была ребенком, желая узнать, что она при этом почувствует. В Бовуар, плантации семьи Чандлер, лежащей в нескольких милях по дороге от Бель Ривьера лазать по деревьям категорически запрещалось.

«Хорошие девочки не должны лазать по деревьям» — так говорила Вивиан. Хорошие девочки. Хорошие семьи.

— Такие вещи не случаются в хороших семьях…

— Помоги нам, Лорел! Помоги нам…

Прошлое и настоящее переплелись между собой, как виноградные побеги, скрученные, цепляющиеся друг за друга, простирающие свои тонкие усики в ее мозг. Руками она зажала уши, как будто это могло заглушить голоса, которые существовали только у нее в голове. Она так сильно закусила губу, что почувствовала кровь. Она отчаянно боролась, чтобы сдержать слезы, которые душили ее и уже стояли в глазах.

— Проклятье, проклятье, проклятье…

Она повторяла это слово нараспев монотонным голосом, и столь же монотонным маятником она ходила на балконе своей комнаты. Взад-вперед, взад-вперед, ее босые ноги мягко шлепали по старому деревянному полу. Слабость волнами накатывала на нее, и она боролась с желанием прислониться к стене и разрыдаться. Она почувствовала, что ноги стали ватными, и она рухнула, скрючившись, как старуха или ребенок, у которого заболел живот. Воспоминания атаковали ее яростно и неукротимо-дети в округе Скотт, Саванна и их прошлое.

«Хорошие девочки». «Хорошие семьи». — Будь хорошей девочкой, Лорел.-Ничего не говоря, Лорел. — Сделай так, ч т о б ы м ы гордились тобой, Лорел.-Помоги нам, Лорел.

Уже не в состоянии отогнать эти мысли, она повернулась и прижалась лицом к стене старого дома, не обращая внимания на то, что неровные края отбитых кирпичей больно впились ей в щеку. Она замерла, как прыгун перед прыжком с вышки, который вдруг осознал, что боится высоты.

— О Господи, — простонала она, когда отчаяние овладело ею полностью и слезы беспрепятственно потекли через плотно сжатые веки.

— О Господи, пожалуйста, пожалуйста..!

— Помоги нам, Лорел! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Она вцепилась в каменную стену кончиками пальцев, царапала кирпич ногтями. Какое-то время бесшумные рыдания сотрясали ее тело, немного сняв внутреннее напряжение, затем понемногу стихли. Лорел не часто позволяла себе такую роскошь, как слезы. Она отошла от стены и повернулась лицом к балкону, обеими руками. вытирая слезы с лица.

Черт возьми, она не будет плакать. Она все-таки достаточно сильная; Она приехала сюда, чтобы начать новую жизнь, а не вспоминать старую дважды за одну ночь.

Чтобы справиться со своими эмоциями, ей нужно было разозлиться. Она ударила кулаками по одному из гладких белых столбов, на которых держалась балконная крыша, радуясь резкой боли в руке.

— Слабая, глупая, трусливая… Она обзывала себя всякими словами, устремив свою злость на себя. Она пнула босой ногой столб. Боль пронзила ее электрическим током, затмевая все остальное, разряжая накопленное напряжение.

Ловя воздух ртом, она перегнулась через балюстраду и крепко сжала пальцами черные чугунные перила. Боль затихла, пришел-покой. Ее напряженные руки дрогнули и расслабились, она почувствовала, как умиротворение разливается по телу. Сердце перестало бешено колотиться, теперь она чувствовала в груди его глухое, мерное биение.

— Силы небесные, надо что-то делать, — пробормотала она. — Так продолжаться не может.

Именно эта причина ускорила ее отъезд из клиники Ашланд Хайте. Ей было там спокойно, но оставаться в ней дольше было бесполезно. Тем более что доктору Притчарду больше нравилось копаться в ее прошлом, чем помогать ей справиться с ее несчастным настоящим. Она не видела в этом смысла. Ей нужно было все за быть, подняться над этим и идти, не оборачиваясь, вперед, делать что-то. Делать что?