— Как мне ее не хватает! — едва выдавила из себя Лорел. В горле стоял комок жалости, и ее мучили угрызения совести.

Чувство целиком переполняло ее, отдавалось болью во всех ее костях и в мускулах. Потеря. Такая страшная потеря, тяжелая, как сталь, пустота внутри. Прошло всего несколько часов, и уже, подобно взрыву, ее настигло одиночество.

Почему? Снова и снова она задавала себе этот вопрос. Смерть Саванны казалась такой бессмысленной, такой садистской. Какой же Бог мог позволить такую жестокость? Почему? Двадцать лет назад, когда у нее забрали отца, она так же снова и снова задавала себе этот вопрос. Но, как и тогда, она не находила ответа.

Это было самое ужасное. Она была человеком с практическим, логическим умом. Если в вещах есть смысл, если существует какая-либо причина, то она, в конце концов, может понять это. Но вести, которые сваливаются на тебя как гром среди ясного неба, не подчиняются никакой логике. Нет никакой причины, никакого объяснения, которыми можно было бы утешиться. Она остается ни с чем, не к чему прикоснуться, нет даже надежды, потому что в мире, в котором в любое время может произойти что угодно, каким-то образом надежда остается далеко позади, а на ее месте возникает только чувство страха.

— Ненавижу, — прошептала она, уткнувшись в плечо Джека. — Я ненавижу эти чувства. Боже мой, зачем я вернулась сюда!

Джек еще крепче обнял ее и стал мягко покачивать.

— Ангел, мой, это не имеет значения. Это бы ничего не изменило.

Лорел подумала о посланных ей убийцей безделушках и задумалась — Послал бы он их кому-нибудь другому? Убил бы он единственную сестру другой женщины?

И уже безотносительно к ответу ее охватило чувство вины. Произошло убийство. Так же как и в округе Скотт бремя ответственности давило на нее. Она подумала, что отдала бы все, лишь бы получить шанс выбраться, но она также знала, что если ей предложат этот шанс, то она ни за что не согласится. Она была загнана в ловушку своим собственным пониманием чести и долга. Наверняка здесь ее будут преследовать уже новые ночные кошмары.

— Я распутаю это для тебя, если осилю, — мягко сказал Джек.

Джек, объявивший себя ничьим героем, вернется к прошлому и изменит ход событий для нее. Лорел обвила его руками и крепко сцепила их. Она знала, что он не был мужчиной, около которого можно бросить якорь. Это знание и потребность в нем боролись внутри ее, и потребность быть рядом с Джеком победила.

— Мы можем уехать на несколько дней, — прошептал он. — Забыть об этом. Я знаю местечко недалеко от Байю Нуар.

— Я не могу, — Лорел слегка отодвинулась от него и подняла к нему полные слез глаза. Рукой она провела под глазами и затем по волосам. — Я… я не могу никуда уехать. Необходимо сделать приготовления… — Она глубоко вздохнула и позволила основной причине выйти наружу. — Я должна найти того, кто это сделал. Кому-то придется платить.

— И ты будешь той, которая поймает его? — резко спросил Джек. Ее чувство ответственности задело зерна эгоизма внутри его. Он хотел, чтобы она была в безопасности и принадлежала бы ему полностью, если не навсегда, то хотя бы на какое-то время. — Для этого у нас есть шериф.

— Убийца не слал шерифу полученные от жертв трофеи, — холодно ответила Лорел. — Он прислал их мне. Три.

Эта новость произвела на Джека впечатление удара бейсбольной битой по голове. Убийца выделил ее. Джек сидел на корточках с отвисшей челюстью и крепко держал руку Лорел.

— Что он послал тебе?

— Сережку, чью, не знаю. Цепочку Эни Жерар. Этим утром в сумочке я нашла цепочку Саванны.

— Иисус Христос! Это еще одна причина побыстрей убраться отсюда к чертовой матери!

— Это то, что ты сделаешь, Джек? — Она подняла вверх бровь и довольно строго посмотрела на него. От ее взгляда он поторопился убрать руки и посмотрел в сторону. — Все бросить и бежать? У меня другое мнение. Все ждут от тебя именно этого, но я не думаю, что ты поступишь так. О себе же я знаю, что не смогу уехать отсюда.

— Ты предпочитаешь закончить свою жизнь с шелковым шарфом, завязанным узлом вокруг шеи? — жестко сказал он. При одной мысли, что кто-то может причинить ей вред, руки у него задрожали. Случившееся заставило все внутри его содрогнуться. Ни при каких условиях ему не следовало связываться с ней. Из всех женщин, которых он мог бы иметь, он полюбил именно ту, что несет на плечах всю моральную тяжесть этого мира.

— Я не соответствую вкусам убийцы, — сказала она. — Я не сексуально распущенная.

— Но ты же спишь со мной, не так ли, 'tite chatte? Лорел, услышав сердитый тон в его голосе, нахмурилась:

— Это разные вещи.

Он излишне подчеркнуто дернул плечами:

— Как это разные? Мы едва знакомы, вместе ложимся в постель, занимаемся сексом. В чем разница? Ты думаешь, этот убийца будет копаться в таких мелочах?

— Прекрати это, — резко оборвала его Лорел, ненавидя Джека за упрощение того, что было между ними. Даже если это не называть любовью, то это нечто большее, чем просто секс. Это совсем не походило на то, что Саванна делала с такими, как Ронни Пелтиер и Джимми Ли Болдвин. — Она схватила бумаги, в гневе сброшенные Джеком со стола, скомкала и швырнула в него. Это была не ярость, а просто символ бессмысленности.

— Ты поражаешь меня, — произнес Джек, всеми силами стараясь сдержаться. Лучше быть злым, чем испуганным. Уж лучше оттолкнуть ее, чем оставаться ей верным, тем более что в любом случае с ней придется расстаться. — Ты воображаешь себя чудо-женщиной или чем-то вроде. Думаешь, тебе удастся дождаться правосудия!

— Прости, что я настолько ответственная.

— Это не ответственность, это самонадеянность. Лорел задохнулась, удар Джека задел слишком глубоко.

— Как ты осмеливаешься говорить это мне! — произнесла она, и с каждым новым словом ее дрожащий шепот становился все громче. — Ты сидишь здесь в собственной придуманной тюрьме, отравляешь печень пьянством и принимаешь на себя вину за кого-то другого, покончившего с жизнью! Все, что случилось, было твоей ошибкой, но это не только твоя ошибка, потому что отец твой — сукин сын. Давай позовем его сюда и разберемся.

— Мы не можем собраться, — заорал он, наклоняясь к ней.

— Почему не можем? — прокричала Лорел в ответ.

— Потому что я убил его.

Подобно кукле-марионетке, у которой обрезали сразу все ниточки, Лорел плюхнулась на пол среди разбросанных печатных страниц и рукописных заметок и, не проронив ни слова, застыла.

— Вот этими руками, — прошептал Джек, поднимая руки вверх, его длинные красивые пальцы были широко растопырены, пока он вертел кистями в разные стороны.

Он медленно поднялся и встал на ноги. Какое-то странное чувство спокойствия возникло в нем. Он хотел просто освободиться от нее. Не это ли говорил он себе, идя в предрассветном сером тумане по пустынным улицам городка? Любить ее — значит причинять себе слишком много боли. И конец, который неизбежен, будет мучителен. Это был его шанс порвать отношения, его шанс раз и навсегда показать ей, кто он такой. № тогда она уйдет от него прочь.

— Он очень часто бил мать. Много раз он лупил меня, даже не думая, что однажды я уже не буду слабым и тщедушным.

Его глаза напряженно смотрели сквозь нее, в прошлое. Снова он увидел отвратительно грязную кухню, мать, пытающуюся укрыться за замызганной раковиной, и наступающего на нее с отведенной для удара рукой Блэкки.

— Я схватил с плиты первую попавшуюся мне под руку вещь — это оказалась железная сковородка с длинной ручкой — и ударил его, раздробив его черепушку, как яичную скорлупу, — яростно произнес он, как будто ему было необходимо выпустить все эмоции для продолжения истории. — Не думаю, что у меня было намерение убить его, — продолжил он, хотя даже по прошествии стольких лет он еще не был в этом уверен. Бог знает сколько раз он желал его смерти, чтобы положить конец всему этому страху и позору. — Я хотел его заставить прекратить бить мать. В конце концов, я достаточно вырос, чтобы заставить его прекратить это. Прекратить это и оставить нас одних, вот все, что я хотел от него.