Рене сказал: что касается мнений, воспринятых им до сих пор (видимо, до момента наших памятных посиделок с неудачной селедкой), самое лучшее для него – раз и навсегда отрешиться от этих мнений, чтобы впоследствии водворить их на места лучшие, либо те же, но согласованные с разумом. И он твердо верит, что таким образом ему удастся построить жизнь гораздо лучше, чем если бы он строил ее только на старых основаниях, усвоенных им в юности без проверки их правильности.

Мы с Декартом закурили трубки, и молчание повисло в колечках смелого и явственного табачного дыма.

Декарт думал о своем – как ему опять придется писать о чем-то письмо придурошным глубоко-святейшим профессорам богословия Сорбонны, а я думал, как все-таки нам хорошо с Рене на этой кухне, хоть селедка и правда была слишком соленой, и спорить с этим так же трудно, как и с тем, что только что сказал Декарт.

Открытие десятое. Научитесь в любом вопросе быстро добираться до самой сути. Не застопоривайтесь и не откладывайте ничего в долгий ящик. В любом начинании умейте честно разобраться и ответить самому себе на вопрос, зачем вам это нужно. Не позволяйте другим навязывать себе их иллюзии, особенно те, что противны или скучны вашей душе. Старайтесь всегда разбираться в мотивации поступков других. Многие люди мыслят вслух, потому что привыкли, что никто никогда их не слушает. Скрытных поэтому становится все меньше и меньше. Если внимательно вслушаться в то, что люди говорят, вы сможете более или менее разобраться в их мотивации, а следовательно, сможете в некоторой степени предвидеть их поступки. Способность же предвидеть и понимать чужую мотивацию позволит вам лучше достигать своих целей.

Открытие одиннадцатое. Не боритесь со своими недостатками и недостатками других людей. Постарайтесь эти недостатки превратить в достоинства, умело их обходя и включая в сеть ваших идей. Если человек ленив, то он вряд ли будет с вами активно конкурировать, если человек глуп – то он вряд ли сможет вас перехитрить. Все эти недостатки становятся чрезвычайно важными достоинствами, если научиться правильно их применять. Просто не поручайте дураку то, что требует ума, а ленивому то, что требует усилий и тяжелой работы. Ленивый дурак – сочетание редкое. Чаще всего дураки трудолюбивы, потому что они таким образом компенсируют свою дурость. А ленивые умны и хитры, потому что для того, чтобы быть преуспевающим лентяем, надо уметь раскинуть мозгами, и не теми, что со смородиной…

Если вы сами ленивы и глупы, обязательно выясните это как можно раньше и признайтесь себе в этом (признавшись, что вы дурак, вы отчасти перестанете быть таковым, чего нельзя сказать, увы, о лени, признание которой не делает вас более работящим…), однако все это поправимо – наймите работящего помощника и умного советника и владейте миром, сколько вам заблагорассудится!!!

Я уже вижу, что кто-то до меня надавал некоторым подобных советов. Иначе как объяснить, что чаще всего миром правят ленивые и глупые люди, а умные и работящие давятся пересоленной селедкой и вытирают запачканные руки газеткой, прославляющей деяния глупых и ленивых правителей мира?!

Открытие двенадцатое. Из всякой неприятности постарайтесь извлечь что-нибудь такое, что, если не принесет явной пользы вам, то хотя бы смягчит горечь ударов судьбы, которые рано или поздно неизбежны в жизни всякого человека, как бы ни было безоблачно небо над вашей головой в тот момент, в который я пишу или вы читаете эти строки.

Помните об этом, но не позволяйте себя расстраивать. Если вы справлялись с проблемами в прошлом, скорее всего, вам удастся сделать это и в будущем.

Вот, собственно, и все мои чудные открытия. Полюбите думать, и вы пополните этот скромный список своими собственными не менее чудными открытиями. Способность мыслить – самый дорогой подарок, данный людям добрым дедушкой Богом. Если иногда вам кажется, что Он показывает вам шиш, помните, что это лишь упрямая навязчивая иллюзия!!!

Ну а кого мне еще любить, как не людей? Я, конечно, очень люблю Бога, но Он все время занят, и я не хочу докучать Ему лишний раз. Я люблю своего кота, но он слишком молчалив для того, чтобы поддерживать с ним длительные вдумчивые беседы. Я люблю мудрые книги, гордую и ласковую музыку и очень люблю звезды, но они индифферентны ко мне, и поэтому нет никакого шанса на взаимность… Вчера, пролетая мимо бриллиантово посверкивающего Сириуса, туда, дальше, в глубь созвездий, я понял, как я его люблю и как я люблю Полярную звезду и гордый красный гигант – звезду Бетельгейзе!

Конечно, мне не чужды и земные радости. Я люблю красную икру и многие другие яства. Я люблю земную любовь и радость рождения детей. Еще я люблю красивые благородные предметы, люблю горы, шумы океана и лесных чащ, а более всего – лесистые холмы над тихим озером. Но опять же, они все слишком заняты либо своей скоротечностью, либо своей вечностью… что, в общем-то, по сути одно и то же.

Итак, все, что мне остается, – это люди. Ах, люди, люди… Сначала я их боялся, потом избегал, но теперь понемногу привык.

Вчера я был в очень людном месте, и там я мог безнаказанно глазеть на людей. Мне они нравятся все: уродливые и красивые, умные и не очень, кушающие и болтающие. Вы знаете, в толпе можно совершенно безнаказанно глазеть на людей. Да-да, я знаю, что говорил Сенека о толпе… Мол, запачкает. Ну, так я встал немного поодаль и пытался представить, какие у этих людей мысли и судьбы, и мне казалось, что я всех их хорошо знаю и могу многое про них рассказать. Хотя наверняка я ошибался… Я всегда вкладываю в уста и головы людей не те мысли, которые они в действительности имеют, и поэтому до сих пор с трудом предсказываю их поступки. Но я мучительно и настойчиво учусь и скоро буду успешнее в своих предсказаниях. Я хотел бы поговорить с каждым из всех людей, и не по разу, но их так много! Людей теперь почти так же много, как звезд… Хотя что я говорю, звезд, конечно же, больше. Но если взять всех живших и тех, кто еще только будет жить, людей, может, наберется столько же, сколько звезд в нашей млечной галактике.

Однако вряд ли люди захотят со мной говорить. Сейчас человеку нужно заплатить, чтобы он согласился с тобой побеседовать. Люди в крупных городах и за деньги-то говорить не станут. Они подозрительные, запуганные сумасшедшими новостями в газетах и по телевизору. Да и что скрывать, что правда, то правда —насилуют, грабят, убивают помаленьку. Есть такое дело… Не без этого.

Я тогда просто стану на них бесплатно и безнаказанно глазеть. Вот, к примеру, миловидное лицо смеется, что-то рассказывая подругам, смешно морща лобик, вот почти черный араб… с красновато-желтоватыми белками глаз. Мне кажется, я знаю наперед все, что он скажет… «Иншалла…»[11] и так далее… Вот самодостойная китаянка на склоне лет… Я хочу с ней поговорить, но она уходит, уходит по каким-то своим таинственным делам!

Чтобы быть хорошим писателем, надо не просто знать людей, нужно любить людей. Вольтер, говорят, любил человечество, но терпеть не мог людей… Был ли он хорошим писателем? Я как-то зачитался его философской сказкой «Задиг»… Это было еще на довольно ранних фазах моей внезапной страсти к французскому, и шарм того факта, что в моих глазах строчки великого Вольтера обретают свой первоначальный смысл в тех звучаниях, какими он слышал их сам, производил на меня слишком трепетное, а потому далекое от объективности впечатление… Однако, мне кажется, он все-таки любил не только человечество, но и некоторых отдельно взятых людей. По крайней мере одного человека. Например – самого себя. А что, Вольтер не человек? Ну, уж в этом-то вы ему не откажете. Конечно, язва еще та… Ну, что поделаешь! Лучше язвы, чем пустые полки библиотеки мировой литературы…