– Я попросил вас приехать, мистер Айри, – сказал Линдберг, – потому что считаю, что мне следует поговорить с компетентными людьми о предложении Капоне.

Айри мрачно кивнул:

– Завтра вы еще больше узнаете об этом предложении. Нам стало известно, что сегодня утром у Капоне взял интервью Артур Брисбейн, который специально для этого прибыл в Чикаго.

Брисбейн из газеты «Нью-Йорк Джорнел» был самым высокооплачиваемым редактором и обозревателем у издателя Херста; это был полный самомнения интеллектуал, чьи сенсационные статьи о предложении Капоне обещали еще больше воспламенить и так возбужденную этим похищением общественность.

– Завтра утром статья Брисбейна появится во всех крупнейших газетах страны. Все примутся уговаривать вас принять предложение этого бандита.

Линдберг откинулся на спинку стула и стал внимательно смотреть на Айри и Уилсона, как если бы они были инеем, образовавшимся на крыле его моноплана.

– Что вы думаете по этому поводу, джентльмены?

– Мы думаем, это блеф, – уверенно заявил Уилсон, меняя положение на стуле. – Мы считаем, что не следует обращать на него внимания.

Айри сказал, выбирая слова:

– Мне неприятно это говорить, полковник... но Капоне не знает, у кого ребенок. Он просто отчаянно пытается выбраться из тюрьмы.

– Нам известно, что он думает, – добавил Уилсон, – или говорит, что думает, что похищение совершил бывший член его банды.

– Боб Конрой, – сказал я.

Все головы повернулись ко мне.

– Детектив Геллер сказал правду? – спросил Линдберг, сузив глаза. – Этот Конрой тот человек, который, по утверждению Капоне, похитил моего сына?

Айри медленно кивнул. Уилсон тоже закивал, но уже быстро: на каждый кивок Айри пришлось два Уилсона.

Айри сказал:

– Наше предварительное расследование показало, что в ночь, когда произошло похищение, Конрой находился в ста пятидесяти милях отсюда.

– Извините, – сказал я. – Вы уже разговаривали с Конроем?

– Нет, – ответил Айри, не глядя на меня. – В Нью-Йорке у нас есть агенты, которые занимаются расследованием. Два свидетеля алиби показали, что Конрой находился в Нью-Хейвене, штат Коннектикут.

– Что ж, – сказал я. – Нью-Хейвен – это не луна. Для хорошей машины сто пятьдесят миль в наше время не расстояние.

– Конечно. Мы собираемся, – сказал Айри с нетерпением в голосе, – найти Конроя и поговорить с ним... Но он не совершал этого.

Лицо Линдберга потемнело. Он сказал:

– Стоит ли начинать расследование с такого предположения? Мне как-то сказали, что самая большая ошибка детектива – это принимать поспешное решение о том, кто и что стоит за преступлением.

Айри и Уилсон заерзали на стульях; движения их были идеально скоординированы, как у танцовщиц. Я улыбнулся.

– Вы правы, полковник, – сказал Линдбергу Айри. – Мы сосредоточим наше внимание на Конрое, найдем его и поговорим с ним. Однако мы не считаем это основной версией... потому что полагаем, что Капоне неискренен.

– Полковник, – сказал Уилсон. – Знаменитый Большой Аль хочет выйти из тюрьмы.

Куда вы, ребята, его засадили, и вы проклянете себя, если позволите этому ублюдку выйти на свободу даже ради того, чтобы спасти жизнь ребенка.

Линдберг посмотрел на меня своими ввалившимися глазами:

– Что вы думаете, Нейт?

– О Капоне? Возможно, это обман. Но я думаю, нам не следует на этой начальной стадии расследования исключать возможность, что Капоне сам организовал это похищение.

– Абсурд, – сказал Уилсон.

Однако Айри сохранял молчание.

Я пояснил:

– Вы сами сказали, что он отчаянно пытается выбраться из тюрьмы. Он не менее знаменитая личность, чем полковник Линдберг. Какую другую мишень ему выбрать, если не человека, который в определенном смысле является одним из немногих в этой стране людей его уровня? К тому же можно ли сомневаться, что этот человек способен на все, если прекрасный праздник, День святого Валентина, он навечно превратил в памяти людей в нечто ужасное?

– Вы думаете, – сказал Линдберг, сверля меня взглядом, от которого мне стало не по себе, – что Капоне действительно может знать, где мой мальчик? Потому он и хочет «раскрыть» преступление, которое совершил сам или которое совершили другие?

– Это не исключено, – сказал я. – Таким циничным путем он хочет попытаться завоевать симпатии людей и выйти из тюрьмы. Такого же мнения придерживается агент федеральной службы, принимавший активное участие в его задержании, Элиот Несс.

Другими словами, чихать я на вас хотел, агенты Айри и Уилсон.

– Возможно, мистер Геллер прав, – сказал Айри, отнесясь к моим словами более снисходительно, чем я ожидал. – Откровенно говоря, я считаю это предположение слишком смелым... но исключить полностью такую возможность тоже не могу.

Даже Уилсон не стал со мной спорить.

– Я думаю, мы должны найти Боба Конроя и заставить его заговорить. – Он выдержал зловещую паузу и добавил: – Но для этого нам совсем не обязательно выпускать Капоне из тюрьмы.

– Надеюсь, – тихо сказал Линдберг, – вы будете действовать осмотрительно. Я с самого начала занял позицию, что полиция не должна вмешиваться... – Он поднял руку и рассек ею воздух. – Никаких действий со стороны полицейских, которые могли бы помешать мне заплатить выкуп и вернуть моего мальчика.

Разумеется, это не могло понравиться таким тупоголовым ребятам, как Айри и Уилсон, но они никак не отреагировали на его слова. Я знал, что, когда наступит время действовать, Айри будет вести себя как коп. И Уилсон тоже.

– Можно посмотреть письмо похитителей? – спросил Айри.

– Конечно, – сказал Линдберг. Он выдвинул ящик стола и достал письмо, которое должно было находиться в конверте для улик в Трентоне, подал его Айри. Я подошел и заглянул в письмо через его плечо, пока он читал.

На дешевой конторской бумаге нетвердым, вероятно, измененным почерком было написано послание следующего содержания:

Дорогой сэр!

Приготовьте 50000 долларов. 25000 в купюрах по 20 долларов, 15000 в гупюрах по 10 долларов и 10000 в гупюрах по 5 долларов. Через 2 – 4 дня мы сообщить вам куда выслать деньги.

Не пытайтесь ничего предавать огласке или сообщать в полицию.

За ребенком прекрасный уход.

На всех наших письмах должны быдь подбис и 3 отверстия.

«Подбис» представляла собой печатный отпечаток двух кругов размером с монету в двадцать пять центов, левые края которых были более отчетливыми, отчего круги напоминали букву "С"; справа от второй "С" имелось красное пятно с монету в 5 центов; были проделаны также три отверстия: одно через красное пятно, два других справа и слева.

Шварцкопф сказал:

– Разумеется, мы не передали содержание этого письма прессе. Только при наличии этой подписи мы сможем быть уверены, что все остальные письма отправлены действительно похитителями.

Тогда почему этот чертов документ валяется в столе Линдберга? Каждый слуга в доме имеет к нему доступ!

– Я советую немедленно запереть этот документ под замок, – сказал Айри. Он обращался к Шварцкопфу, хотя в этот момент возвращал письмо Линдбергу. – Кому еще вы показывали это письмо?

– Никому, – сказал Шварцкопф. – Нью-йоркская полиция попросила предоставить ей копии, но мы отказали. Гуверу тоже. Я считаю, что это дело находится в компетенции полиции Нью-Джерси, и если мы легкомысленно будем раздавать копии этого документа, пусть даже другим правоохранительным органам, это может привести к печальному результату.

Хотя рассуждения Шварцкопфа казались достаточно убедительными, в конечном счете они сводились к тому, что он ни с кем не желает делиться славой.

– Разумеется мы дали копию этого письма мистеру Роснеру, – сказал Линдберг.

Айри и Уилсон посмотрели друг на друга. Я протер глаза.

– Что? – сказал Айри.

Линдберг пожал плечами.

– Мистер Роснер хотел показать ее некоторым представителям преступного мира, в частности Оуни Мэддену, которые смогли бы опознать почерк или эту странную «подпись».