Генри Волланс, молодой человек, недавно перешедший в его газету из еженедельника «Вест Кантри», обнаружил заметку «Завещание Хьюби» в полшестого вечера. Он храбро принес ее прямо к Огильби, собиравшемуся домой. Редактор, которого восхищали в людях напористость и честолюбие, равные по силе таким же качествам в нем самом, сказал, с сомнением покачав головой:

— Не нахожу ничего особенного. Что можно состряпать из этого? Разве какую-нибудь душещипательную историю типа «Несчастная мать и пропавший ребенок»?

— Там видно будет, — ответил Волланс. Он был худощав, светловолос и не без успеха старался быть похожим на Роберта Редфорда в фильме «Вся королевская рать». — Но уж сюжет о «Женщинах за Империю», безусловно, заслуживает внимания. Пару недель назад, разбирая почту для «Колонки читателя», я наткнулся на письмо от миссис Летиции Фолкингэм. Навел справки и выяснил, что это реальное лицо, живет она в Илкли и называет себя основательницей и пожизненным президентом «Женщин за Империю». Письмо касалось беспорядков в школах Брэдфорда. По ее глубокому убеждению, проблему можно решить, ежели все белые дети будут учиться в Итоне, а черные — под деревьями в общественных парках. Я полистал подшивки: оказалось, уже несколько лет она время от времени пишет в нашу газету. Несколько ее писем опубликовано.

— Ты прав, в этих заметках действительно что-то есть, — удовлетворенно потер руки Огильби. — Сдается мне, эта миссис Фолкингэм здорово чокнутая, как ты думаешь? О'кей, посмотри, нельзя ли из этого выудить что-нибудь интересное и для нас. Кажется, сюжет «Несчастная мамаша — потерянный ребенок» будет иметь успех. Но история с актом вандализма в театре «Кембл» выглядит более занятно.

— Будет еще занятнее, если в день премьеры там разыграется скандальчик, — загадочно улыбнулся Волланс. — Мне сходить туда? В любом случае я мог бы написать рецензию.

— Ты и театральный критик к тому же? — воскликнул Огильби, не скрывая восхищения предприимчивостью молодого человека. — В театр сходи, пожалуй, а потом загляни ко мне. Нам стоит еще раз все обсудить, прежде чем приниматься за миссис Фолкингэм. Мы должны быть предельно осторожны в вопросе с Брэдфордом.

Большая и постоянно растущая азиатская община в Брэдфорде привлекла к себе внимание потому, что проблема смешанного образования оказалась там совершенно запущенной. Обычный вопрос — как удовлетворить потребности меньшинства — осложнялся в данном случае тем, что здесь таковым было по преимуществу белое население. «Челленджер» традиционно придерживался консервативных взглядов, но Огильби не собирался с порога отпугивать тысячи потенциальных читателей.

— О'кей, Генри, — произнес Огильби, ставя точку в их разговоре. — Хороший улов!

Генри остался настолько доволен собой, что, уходя, чуть было не забыл о своем сходстве с Робертом Редфордом.

Интерес к завещанию на этом не иссяк.

Несколькими часами позже зазвонил телефон в одной из квартир в северной части Лидса, недалеко от университета. Беседа была короткой и осторожной.

— Я слушаю!

— Кое-что в «Ивнинг пост» может заинтересовать вас. «Женщины за Империю», этот небольшой кружок любительниц чая под руководством спятившей Фолкингэм из Илкли, может получить неожиданное наследство.

— Знаю.

— Неужели?

— Да, вы, как всегда, опоздали с новостью. Об этом уже давно позаботились.

— О, в таком случае извините.

— Ну что вы, ничего, спасибо, что позвонили. Вы говорите из телефонной будки?

— Нет.

— Прекрасно. Но часто звонить сюда не следует. До свидания!

— Пошла к черту! — злобно выругался звонивший, когда в трубке послышались гудки. — Высокомерная сука!

Сержант Уилд лежал на диване в своей небольшой квартирке в пригороде и тщетно силился заснуть. «Ивнинг пост» с новостями о завещании и вандалах в театре валялась непрочитанной на полу в холле, а растаявшие кубики льда в стакане виски, которое он так и не пригубил, разбавили его настолько, что из густо-янтарного напиток превратился в бледно-соломенный.

Уилд думал о Морисе Итоне. Поразительно, как редко он вспоминал о нем в последнее время! Любовники под поющими небесами мая, однажды они чуть не пришли к решению, очень важному в то время, в том месте и в тех обстоятельствах, — открыто поселиться вместе. Но Морис, работавший на почте, неожиданно был переведен на север, в Ньюкасл.

Тогда это казалось компромиссным решением, посланным самим Богом: Ньюкасл был достаточно близко, чтобы встречаться регулярно, и в то же время достаточно далеко, чтобы их с Морисом стремление завести общий дом превратилось в географическую проблему.

Но даже небольшие расстояния ведут к большим разочарованиям. Уилд когда-то гордился своей неистовой верностью Морису, сейчас же она представлялась ему разновидностью эгоцентризма. С чувством удивления и стыда он вспомнил полуистерический взрыв ревности, когда Морис признался, что встречается с другим. Полчаса Уилд не мог справиться с эмоциями, которые он подавлял в себе долгие годы. С того дня он больше ни разу не видел Мориса.

Единственным человеком, догадавшимся о том, что ему пришлось пережить, была его сестра Мери. Они тогда не говорили о сексуальных наклонностях Уилда, но их связывало понимание, проникнутое любовью. Через два года после того, как он порвал с Морисом, Мери тоже уехала из Йоркшира. Когда ее мужа уволили со службы, он решил, что Канада сулит его семье больше надежды, чем никчемная Англия.

Теперь Уилд был одинок. И остался один, не поддаваясь никаким искушениям. Сейчас он относился к своим физическим и эмоциональным особенностям как к какому-то физиологическому недостатку вроде алкоголизма, побороть который можно лишь полным воздержанием.

Изредка у Уилда случались кризисы, но в первую же секунду, когда он услышал по телефону голос Шермана, ему стало ясно: началось последнее сражение.

Он снова мысленно вернулся к их разговору, как будто читал протокол допроса в полицейском участке.

— Где ты встретил Мориса?

— В Лондоне.

— В Лондоне?

— Да. Он приехал туда с Севера пару лет назад, ты не знал об этом? — Этот вопрос можно было и не задавать, парень прекрасно знал ответ на него.

Уилд спросил:

— Новая работа? Он все еще служит на почте?

— Нет, в «Бритиш телеком». Разъезжает по всей стране.

— У него… все в порядке?

Вероятно, ему не следовало выказывать любопытства, пусть и в такой приглушенной форме. Парень улыбнулся в ответ.

— Да, у него все хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было, так он говорит. Ты же знаешь — в Лондоне совсем другая жизнь. На Севере, как любил повторять Морис, по календарю могут быть и восьмидесятые годы, но у людей там сохраняется менталитет гетто, понимаешь, что я имею в виду? Что касается меня, это первый раз, когда я выбрался куда-то дальше Уэмбли!

— Вот как? А зачем?

— Что «зачем»?

— Почему ты решил попутешествовать, парень? Разыскиваешь Соломоновы копи?

— Пардон? Ты хочешь сказать — угольные копи?

— Ладно, забудь об этом. Просто скажи, с какой стати ты приехал сюда?

Юноша замешкался с ответом. Уилд понял, что тот колеблется, не зная, какое решение принять, что лучше — продаться задешево или задорого, иметь свободу действий или заняться шантажом.

— Просто подумал, не переменить ли обстановку, — произнес наконец Шерман. — Мы с Морисом решили отдохнуть друг от друга.

— Вы жили вместе?

— Да. — Юнец понимающе ухмыльнулся. — Вам ведь не удалось это, насколько я знаю. Морис говорил, что вы всегда боялись соседей. Вот почему ему нравится жить в Лондоне. Никому нет дела, кто с кем трахается!

— Так ты решил приехать в Йоркшир и повидать меня? — спросил Уилд.

— Нет! Я просто путешествовал автостопом и оказался сегодня здесь, а, вспомнив, что ты живешь где-то рядом, сказал себе: «Привет, почему бы тебе не повидать старого приятеля Мориса и не поприветствовать его?» Вот и все.