Уоррис негромко присвистнул, обнажив при этом великолепные белые зубы. Сознание его не могло поверить представшему внезапно перед глазами зрелищу. Из изящного, безукоризненных линий «мерседеса» выбирались два очаровательных цыпленка. Внимание Уорриса тут же привлекла блондинка с вызывающе поднятыми грудями. Легкие золотистые волосы струились по спине, а шорты настолько коротенькие, что оставляли открытыми взору значительные части внушительных ягодиц. Спутница блондинки — на первый взгляд — не такая уж ошеломляюще привлекательная. Узкие выцветшие джинсы и спортивная майка. Высокая и длинноногая. Лицо скрыто под массой густых черных волос.

Да. Блондинка определенно ниспослана Уоррису самим Провидением. Своим невезением он заслужил этот дар.

Он следил за тем, как девушки неторопливой походкой направляются к входу в ресторан. Инстинкт подсказал ему, что явились они сюда в расчете на то, что кто-нибудь пригласит их за свой столик.

Когда небесные создания поравнялись с ним, Уоррис вскочил со стула и на своем школьном французском осведомился, не согласятся ли они разделить с ним вечер.

Черноволосая произнесла в ответ какую-то быструю французскую фразу, что-то насчет друзей, которых они обе ждут, но уж коли так, то почему бы не подождать в его обществе…

Потом блондинка вставила что-то на английском, и Уоррис тут же воскликнул:

— Вы из Америки? Я тоже!

Заказав всем «перпо», он подумал: «А есть ли у них деньги?» У него самого оставались последние пятьдесят долларов, зато лежавший во внутреннем кармане пакет с великолепной травкой прожигал, казалось, ткань до самого тела. Может, удастся продать им…

«Х-м, — подумала Лаки. — Ничего. Хотя и не особенно. Не в моем вкусе». Да, пожалуй, это и к лучшему, поскольку он явно положил глаз на Олимпию. Как, собственно, и все остальные мужчины. Может, и вправду, как говорят, джентльмены предпочитают блондинок? А с другой стороны, кому они нужны, эти джентльмены?

Сквозь полуопущенные веки Лаки наблюдала за тем, как Уоррис Чартере обхаживал Олимпию. Стройный, подтянутый, очень симпатичный — если вам нравятся мужчины с волосами цвета спелой кукурузы, зелеными проницательными глазами и светлыми ресницами. Честно говоря, Лаки от таких не собирается терять голову. Ей больше по вкусу смуглые… очень смуглые… и чем темнее, тем лучше. Такие, как Марко. Великолепный, демонический Марко и его мрачный взгляд, его мужская хватка во всем.

Она пригубила свой «перпо», решив, что по вкусу это нечто вроде отвратительной микстуры, и подумала, что пора бы уже заговорить о еде. Похоже, что Олимпия совершенно забыла о буйабессе и лобстере под майонезом.

— Эй, я умираю от голода. Мы будем что-нибудь есть?

— Да, — согласилась с подругой Олимпия. — Должна признаться, я тоже немножечко проголодалась. Что у них тут готовят, Уоррис?

Чартере бросил взгляд на Лаки. «С чего это она решила завести речь о еде? Кому нужна ее жратва? Кто будет за нее платить?»

С доверительным видом он наклонился к уху Олимпии.

— В моем кармане есть кое-что гораздо лучше какой-то там еды, — прошептали его губы.

— Правда? — маленькие глазки Олимпии вспыхнули.

— Высшего качества. Класс А. Почему бы нам с тобой…

— И Лаки.

— Само собой, и Лаки. Так почему бы нам втроем не отыскать уютное местечко и не повеселиться как следует?

Олимпия чуть было не захлопала в ладоши от радости. Вот он — человек, который хочет того же, чего и она.

— Где?

На мгновение Уоррис задумался. В целях экономии он двумя днями раньше выехал из отеля «Мартипес», а те две маленькие комнатки, которые он снимал в дешевом пансионе на одной из боковых улочек, были слишком уж бедными.

— А где вы сами остановились? Колебалась Олимпия недолго. Лаки едва поверила собственным ушам, когда услышала:

— У нас вилла в горах. При желании можно отправиться и туда.

Вся их секретность полетела к чертям.

— Мы никому не скажем, где живем, — непререкаемо заявляла Олимпия по дороге в город.

И вот не прошло после этого и полутора часов, как она приглашает в их убежище какого-то Уорриса. Это уже чересчур.

— Отлично! — Исполнившись воодушевления. Чартере дал официанту знак принести счет. — Едем!

Стоя перед огромным зеркалом, Пиппа Санчес критическим взором еще и еще раз окидывала свое отражение. Она поворачивалась из стороны в сторону до тех пор, пока не осталась полностью удовлетворенной тем, что видела. А видела она в зеркале то, что было вместе с нею всю се жизнь: совершенство. Темную кожу. Иссиня-черные волосы. Подтянутую, на редкость сексуальную фигуру. Может, ей и в самом деле сорок два, и все-таки она — совершенство. Ни складочки, ни морщинки — ничего намекавшего бы на прожитые годы. Так какого же черта она не стала еще величайшей кинозвездой?

Какого черта? Да потому что эти заправлявшие кино-бизнесом недоучки ни разу не дали ей нормальной роли, вот почему. Она всегда оставалась другой женщиной», «соблазнительной шлюхой», «обольстительной танцовщицей». Придурки? Что они понимают — со своими длинными и вонючими сигарами и блондинками с силиконовыми грудями!

Она совершенно сознательно держалась подальше от Голливуда. Во-первых, потому что слишком испугалась, узнав из газет о найденном в песчаной могиле Парнишке. Во-вторых, ее полностью устраивала Испания. Она ни на день не прекращала работать — успела сняться в десятке-другом фильмов, причем два из них оказались очень и очень неплохими. Вышла замуж за известного в Испании киноактера, через пять бурных лет супружеской жизни развелась с ним, а последние семь предпочитала жить одна. Так ей хотелось. От мужчин не было отбоя. Время от времени она позволяла себе кое-что — после тщательного и требовательного отбора. Но превыше всего была карьера. Ей вовсе не хотелось уходить со сцены всего лишь испанской кинозвездой. Так что же? Кому какое дело? Ей нужна международная слава — ей нужен Голливуд.

На то, чтобы вынянчить сценарий, у нее ушли годы. Насколько она могла судить, сценарий был весьма ценным приобретением, со всеми атрибутами: любовь, юмор, пафос, насилие.

Он обязан принести ей успех. В качестве основы взята реальная жизнь Джино Сантанджело.

Проблема заключалась в том, что сценарий этот Джино ни разу не прочитал. Пиппе пришлось покинуть город в спешке, еще до того как работа над сценарием закончилась.

Однако переписка с автором велась самым аккуратным образом, и когда в 1955 году жену Джино Сантанджело обнаружили убитой в бассейне их ист-хэмптонского поместья, Пиппа потребовала от автора изменить концовку — чтобы та соответствовала действительности. Это превратило сценарий в разрушительной силы заряд динамита… Пиппа пришла в такой восторг, что, едва дождавшись срока окончания траура, выслала Джино копию вместе с письмом, напоминавшим о его желании вложить деньги в киноиндустрию. Через полгода сценарий вернулся с язвительной припиской секретарши: «У мистера Сантанджело нет времени читать киносценарии»…

У множества людей в течение долгих-долгих лет не находилось времени прочитать его. Потом появился Уоррис Чартере, и Пиппа поняла — просто поняла — это ее человек.

И вот теперь — Каины. И — ничего. Никаких сделок. Никаких съемок. Ничего.

Сказать, что Пиппа разочарован, — значит, почти ничего, опять это слово, не сказать.

Еще раз она окинула взглядом свое отражение в зеркале, прежде чем отправиться па встречу с Уоррисом. Пора бы этому подонку вернуть ей сценарий. Он тоже оказался ничтожным болтуном, так пусть же убирается вон из ее жизни Кому нужно, чтобы этот Чартере кругами ходил, пытаясь продать ее сокровище? Уж во всяком случае не ей. Деньги для съемок она разыщет и сама — как-нибудь, где-нибудь.

Покурить травку — для Лаки в этом не было ничего нового. Ей приятно было считать себя все испытавшей личностью. Честно говоря, до сегодняшнего вечера ей приходилось пробовать это всего дважды. Первый раз вместе с Олимпией, лежа под солнцем на горячем песке принадлежавшего ее отцу острова. Божественно! Она тут же уснула и проснулась как раз вовремя — для того, чтобы проглотить за обедом четыре порции шоколадного мусса.