Да, российское крестьянство — орешек еще тот. Информации о крестьянине — море, а настоящего, глубокого понимания как нет, так и нет. А понимание это крайне необходимо. Все же Россия, пусть и советская, пусть и прошедшая какую никакую индустриализацию, пока остается страной преимущественно крестьянской. Рабочие ведь сейчас тоже в большинстве своем из крестьян. Вон в революцию из Москвы по деревням разбежалось половина ее населения, а из Питера так и вообще две трети. Так что менталитет крестьянский хочешь, не хочешь, а в планах на будущее учитывать необходимо. И чем этот самый российский крестьянин дышит? К чему стремится? Какое понимание справедливости имеет? Разумеется, состав крестьянства в России весьма пестрый, да и страна большая — в разных ее регионах есть свои особенности. Но есть так сказать государственно-образующее ядро, по которому необходимо выяснить базовый тренд.

Вот, например, подборка, составленная на основе литературного творчества российских писателей прошлого века. Российский крестьянин, если верить этим борзописцам — весь из себя патриархальный представитель народа-богоносца, молча и безропотно несущий свой тяжелый крест, уповая на бога. Честный, верный своему слову, вечный искатель правды и справедливости, страдалец и мученик. В общем, хоть канонизируй всех крестьян оптом.

Впрочем, попадались литераторы и с иной точкой зрения на данную тему. Этим российский крестьянин представлялся наглой, лукавой, ленивой и лживой тварью, только и мечтающей обокрасть своего хозяина, уклониться от работы или вообще пустить в поместье своего благодетеля красного петуха. И не правду он ищет, а волю, под которой понимает полный беспредел и разгул. И что в бога крестьянин на самом деле не верит, а попов презирает. Поелику если бы верил, то имел Страх Божий, а не почесывал бы параллельно с произнесением Имени Божьего свою задницу.

Насколько удалось разобраться, правы были обе стороны. Просто российский крестьянин, как существо дуалистичное, был склонен к использованию двойной морали. То есть в рамках своей общины был кристально честен, твердо держал данное слово, уважительно относился к чужой собственности и вообще вел себя солидно, рассудительно и с большим чувством собственного достоинства. А вот в общении с помещиком, его менеджерами, а так же представителями государственной власти тот же самый крестьянин по-черному дурковал, прибеднялся, лгал в лицо без зазрения совести, абсолютно наплевательски относился к выполнению любых договоров и обязательств. А уж прибрать к рукам плохо лежащую барскую собственность вообще считал прямо таки своим священным долгом.

Царские чиновники изучавшие "крестьянский вопрос" по долгу службы тоже написали немало, одной статистики целое море. Которые из них посовестливее, справедливо обращали внимание, что жизнь у российского крестьянина — не сахар. Что он реально постоянно балансирует на грани выживания, частенько за эту грань проваливаясь. И что для всего этого имеются вполне объективные причины. Паршева и Милова они, разумеется, не читали, но вполне квалифицированно писали о низкой продуктивности земледелия в центральной России, о крайне коротком сельскохозяйственном сезоне и, наоборот, о слишком длительном сезоне стойлового содержания скотины. И о невозможности заготовить достаточное количество кормов для нормального развития животноводства. И о том, что огородничеством крестьяне тоже заниматься не могут, у них физически нет на это времени. Писали, что на протяжении всего девятнадцатого века положение крестьян в России только ухудшалось, причем немалую роль в этом сыграли выкупные платежи за землю, легшие на крестьянство непосильным бременем. И что необходимо что-то со всем этим делать, иначе дело плохо кончится.

Другая часть царских аналитиков, на этот раз большая, подходила к проблеме с по-европейски-прагматичной точки зрения. С этой колокольни российское крестьянство представляло собой косную, упертую и прямо-таки непробиваемую массу, препятствующую победному шествию России по пути прогресса и капиталистического процветания. Что из-за фактически отсутствующего нормального, конкурентного рынка рабочей силы нет возможности накопления и концентрации капитала. Что нормального внутреннего рынка сбыта промышленной продукции опять таки нет, и без изменения ситуации на селе и не будет. Что внедрению прогрессивных методов земледелия российское крестьянство сопротивляется с такой яростью, что решить этот вопрос можно только, переступив через труп. Причем еще неизвестно чей именно это будет труп: может крестьянина, а может упорствующего инноватора. И опять же что что-то надо срочно делать, иначе будет худо.

Николай Иванович взял со стола еще одну папку. На это раз уже с материалами советского времени. Тут тоже хватало статистики, только крестьянский вопрос рассматривался уже с точки зрения марксистской теории и борьбы с мелкобуржуазными пережитками. Достаточно интересные, кстати, были материалы. По крайней мере, Николай Иванович узнал из них много нового о коллективизации, "голодоморе" и прочем.

Информации имелось много, но главное все же ускользало. Причина видимо была в том, что авторов всей прочитанной аналитики, что советских, что времен царизма, сам по себе российский крестьянин со всеми его тараканами в голове интересовал мало и только с точки зрения собственных интересов. Не интересна им была эта прикладная энтомология, поскольку свои собственные проблемы всех интересовали куда больше. А сами крестьяне, что характерно, исчерпывающей аналитики по собственному менталитету сделать не удосужились. Может, не досуг им было или в грамоте не тянули.

Правда есть фольклор: пословицы, сказки и все такое прочее. Но он опять же противоречивый. Можно найти пословицу на все случаи жизни. В диапазоне от "жать да родить — нельзя погодить", до "работа не волк, в лес не убежит". В зависимости от того, на кого предстояло работать. В смысле, на себя или на дядю.

Николай Иванович тяжко вздохнул. Разбираться предстояло самому. Он открыл рабочую тетрадь, взял ручку и начал для лучшего понимания набрасывать наиболее важные тезисы.

Итак, Киевская Русь приказала долго жить, восходила звезда Руси Московской. И подъем ее происходил не на благодатных украинских черноземах, а на подзоле и суглинке средней полосы. В сплошной зоне рискованного земледелия, при крайне низкой его продуктивности. Золотых и серебряных рудников в наличие не имелось. Действующих международных торговых маршрутов, с которых можно было бы стричь купоны, тоже. Зато имелось большое количество сильных врагов, с которыми велись непрекращающиеся войны. Ресурсов катастрофически не хватало, но Москва не унывала, выкручиваясь за счет высокой степени мобилизации того, что имелось. Боевое, зубастое, идеократическое государство. Вполне себе солидарное. Сословия различаются не правами, а обязанностями им вмененными. Система государева тягла и службы. Крестьянство в эту систему было жестко вписано. Частной собственности на землю не имеется. Вся земля в руках центральной власти и выделяется помещикам в пользование. Чтобы те могли нести службу, то есть выставлять по требованию снаряженные и обученные воинские отряды. В соответствие с количеством земли, имеющейся у них в наличии. Крестьяне в большинстве своем помещику тоже не принадлежат, но раз уж хозяйствуют на его земле, то должны обеспечивать материальную базу для выполнения помещиком своих обязанностей перед государством. Еще крестьяне обязаны строить и поддерживать в порядке дороги, крепости, засечные черты, осуществлять необходимые транспортные перевозки. Много чего обязаны. Поэтому сельская община того времени именно тягловая. Тягло накладывается на волость в целом, а уж местное крестьянское самоуправление раскидывает его на конкретных исполнителей. В смысле, кому, когда и что и именно следует делать. Крестьянин при этом вполне себе самостоятельная хозяйственная единица. При желании даже может, рассчитавшись с помещиком по имеющимся обязательствам, перебраться вместе с семьей к другому помещику или вообще на свободные земли. Помещик соответственно заинтересован в том, чтобы крестьяне от него не разбегались. Ибо если разбегутся, то его автоматом выкинут из номенклатуры, отобрав поместье. Мол, не можешь — не берись! Барщины и прочих более поздних извратов пока практически нет. Нагрузка на крестьян достаточно высокая, но они особо не ропщут. С их точки зрения все устроено справедливо. Одни работают, а другие этих работающих защищают. Сомневаться в необходимости этой защиты не приходится. Татары и прочие незваные гости — достаточно частый реал. Дворянам же порядок вещей нравится куда меньше, у дворян в глазах пример соседней Польши. Где тамошняя шляхта живет — кум королю, а холопы полностью бесправны.