- Что произошло? - спросила Лора.

Мэл сказал:

- Он выстрелил себе в рот в своей комнате. Кто-то услышал выстрел, сказал управляющему. Пришли с отмычкой, увидели, что произошло, и вызвали "скорую". Я как раз был на работе, когда его привезли, живого, но без сознания. Он прожил три дня. Голова у него распухла вдвое против нормальных размеров. Ничего подобного я в жизни не видел и, надеюсь, не увижу. Терри хотела туда пойти и сидеть с ним, когда узнала. Мы из-за этого поругались. Мне казалось, ей незачем его таким видеть. Мне казалось, незачем, да я и сейчас так думаю.

- Кто победил в вашей ссоре? - спросила Лора.

- Я была в палате, когда он умер, - сказала Терри. - Он так и не пришел в себя. Но я с ним сидела. У него больше никого не было.

- Он был опасен, - сказал Мэл. - Хочешь называть это любовью - на здоровье.

- Это была любовь, - сказала Терри. - Конечно, в глазах большинства людей, это было ненормально. Но ради этого он был готов умереть. Он умер ради этого.

- Я бы, черт подери, ни за что не назвал это любовью, - сказал Мэл. - Я имею в виду, никто не знает, чего ради он это сделал. Я повидал много самоубийц и не сказал бы, чтобы кто-нибудь знал, чего ради они это делают.

Мэл закинул руки за голову и стал раскачиваться на стуле.

- Такая любовь мне не интересна, - сказал он. - Если это любовь, на здоровье.

Терри сказала:

- Мы боялись. Мэл даже составил завещание и написал в Калифорнию брату, тот раньше служил в "зеленых беретах". Мэл сообщил ему, кого искать, если с ним что-нибудь произойдет.

Терри отпила из своего стакана. Сказала:

- Но Мэл прав - жили мы, как беженцы. Мы боялись. Мэл боялся - да, лапушка? Я даже как-то звонила в полицию, но толку от них не было. Сказали, ничего не могут поделать, пока Эд на самом деле чего-нибудь не натворил. Смешно, да? - сказала Терри.

Она вылила остатки джина себе в стакан и помаячила бутылкой. Мэл встал из-за стола и пошел к буфету. Взял еще бутылку.

- Ну, мы с Ником знаем, что такое любовь, - сказала Лора. - В смысле, для нас, - сказала Лора. Пихнула мое колено своим. - Теперь тебе полагается что-нибудь сказать, - сказала Лора и наставила на меня свою улыбку.

В ответ я взял ее руку и прижал к губам. Я устроил роскошный спектакль из целования руки. Всем было весело.

- Нам повезло, - сказал я.

- Ну-ка, ребята, - сказала Терри. - прекратите сейчас же. Меня от вас тошнит.

У вас еще медовый месяц не кончился, в конце-то концов. Вы еще, прости господи, пузыри пускаете. Погодите. Сколько вы уже вместе? Сколько прошло? Год? Больше года?

- Скоро полтора года, - сказала Лора, зардевшись и с улыбкой.

- Ну вот, - сказала Терри. - Погодите немного.

Она держала стакан и пристально смотрела на Лору.

- Шучу-шучу, - сказал Терри.

Мэл открыл джин и с бутылкой обошел стол.

- Так, ребята, - сказал он. - Давайте послушаем тост. У меня есть тост. Тост - за любовь. За истинную любовь.

Мы чокнулись.

- За любовь, - сказали мы.

Где-то на заднем дворе залаяла одна из собак. Листья осины, прильнувшей к окну, цокали по стеклу. Послеобеденное солнце как будто вошло в комнату, величавый свет спокойствия и изобилия. Мы могли быть где угодно, где-нибудь в зачарованном месте. Мы снова подняли стаканы и расплылись в улыбках, словно дети, договорившиеся о чем-то запретном.

- Я вам скажу, что такое истинная любовь, - сказал Мэл. В смысле, у меня есть хороший пример. А там уж сами делайте выводы. - Он налил себе в стакан еще джина. Бросил кубик льда и дольку лимона. Мы ждали, поцеживая свои коктейли.

Лора и я опять соприкоснулись коленями. Я положил руку на ее теплое бедро и оставил ее так.

- Что любой из нас на самом деле знает о любви? - сказал Мэл. - Мне кажется, мы в любви новички. Мы говорим, что любим друг друга, - так и есть, не сомневаюсь. Я люблю Терри, а Терри любит меня, и вы, ребята, друг друга тоже любите. Вы знаете, о какой любви я сейчас говорю. Физическая любовь, этот импульс, который тебя толкает к конкретному человеку, так же и любовь к тому, что он или она существуют как данность, по сути. Плотская любовь и, ну, сентиментальная, скажем, любовь, будничное небезразличие к другому. Но иногда мне трудно принять тот факт, что, должно быть, я любил и первую жену. Но так и было, я знаю, что любил. Так что я, наверно, похож на Терри в этом смысле. На Терри с Эдом. - Он задумался ненадолго и продолжал: - Было время, я думал, что люблю первую жену больше жизни. Но теперь ненавижу всеми фибрами. Ненавижу. Как это объяснишь? Куда та любовь девалась? Куда она девалась, вот что я хотел бы знать. Хоть бы мне сказал кто. Теперь взять Эда. Ладно, вернулись к Эду. Он так любил Терри, что пытался ее убить и в конце концов убил себя. - Мэл замолкает и отхлебывает из стакана. - Вы, ребята, вместе полтора года и друг друга любите.

У вас на лбу написано. Вы аж светитесь. Но вы оба любили других людей до того, как встретились. У вас у обоих до этого были браки, как и у нас с Терри. А может быть, вы еще даже до этого любили кого-то другого. Мы с Терри вместе пять лет, из них четыре женаты. И ужас, ужас в том, хотя это и хорошо тоже, утешительная мысль, если хотите, в том, что если с одним из нас что-то случится, - вы извините, что я об этом говорю, - но если что-то с одним из нас случится завтра, я думаю, другой, другой человек погорюет малость, знаете, а потом выжившая сторона очухается и снова полюбит, заведет себе кого-нибудь другого достаточно скоро. Все это, вся эта любовь, о которой мы говорим, останется только воспоминанием. Может, и воспоминаний не останется. Я неправ? Я заболтался? Потому что я хочу, чтоб вы меня одернули, если я неправ. Я хочу знать. В смысле, я ничего не знаю, и первый в этом признаюсь.

- Мэл, Бога ради, - сказала терри. Она наклонилась и взяла его за запястье. - Ты что, напился? Лапушка? Ты напился?

- Лапушка, я сижу разговариваю, - сказал Мэл. - Ничего? Зачем мне напиваться, чтобы высказать, что я думаю? В смысле, мы же все сидим разговариваем, правильно? - сказал Мэл. Он остановил на ней взгляд.

- Миленький, я не критикую, - сказал Терри. Она взяла стакан.

- Я сегодня не на вызовах, - сказал Мэл. - Позвольте мне об этом напомнить. Я не на вызовах, - сказал он.