Рисунок этот также, кажется, перекочевал в личный архив Черненко.

Показывать смешную картинку Андропову, а тем паче — Суслову, Константин Устинович не стал.

Думается, из моральных соображений…

Едва я стал помощником Черненко, как стал свидетелем его тайной страсти. Страсти всепоглощающей, азартной, отнимающей помыслы, бередящей душу…

Как-то раз вызывает он меня в свой кабинет… Ходить на «ковер» я не боялся, но всегда старался как бы угадать тему предстоящего разговора, чтобы быть наготове, не показать в нужный момент своей неосведомленности. В этот раз вышла промашка. Не угадал!

— Ты, Виктор, как… — несколько издалека начал Константин Устинович, — …к футболу относишься? Болеешь?..

— Нормально отношусь…

— Тогда у тебя нагрузка прибавится, — в голосе шефа появились шутливые интонации. — Будешь моим помощником по «Спартаку»! Без прибавки жалования, естественно…

Так началась моя восьмилетняя эпопея с известнейшим футбольным клубом страны. К счастью, мои симпатии и пристрастия шефа совпали. Случись иначе — болей я, к примеру, за «Динамо», пришлось бы туго…

1976 год был для «Спартака» тяжелым. Он с позором провалился в первенстве высшей лиги страны. Его тренер — Галимзян Хусаинов — хороший игрок, но, как оказалось, никудышный воспитатель, довел команду не только до последних мест в своей лиге, но «уронил» в низшую лигу. Дальше падать было почти некуда…

Но дело было не только в тренере. «Спартак» был в кризисе еще и потому, что не имел приличной материальной базы, мощных шефов (теперь бы сказали — спонсоров), не складывались отношения между руководством «Спартака» и руководством Спорткомитета страны.

Были, конечно, хитроумные попытки оставить «Спартак» в высшей лиге путем увеличения числа команд, которым дозволено числиться в высшей лиге при этом «проигравшийся» в пух и прах «Спартак», как бы автоматически оставался среди мастеров. Но эти хитрости вызывали лишь смех у настоящих болельщиков.

А они — любители футбола — начали волноваться не на шутку, памятуя, что каких-то двадцать лет назад их любимая команда была героем Мельнбурнских олимпийских игр.

Нужно было кому-то срочно решать целый комплекс проблем: от вопроса с тренером, до финансового, материально-технического и так далее… Получалось так, что кроме ЦК партии решать этот вопрос было некому! Не потому, что вопрос спорта — партийный вопрос в «государственном масштабе» престижа вообще, и на международной арене в частности… И хоть провозглашали порой с гордостью государственные мужи, что в капиталистическом обществе профессиональный спорт извращен наживой, а у нас основан на любви к физкультуре и соревновательности, значит, настоящий — любительский! — Все это на самом деле не очень соответствовало действительности.

Просто в Кремле оказались влиятельные болельщики!

Черненко, будучи секретарем ЦК, тяжело переживал неудачи любимой команды. Не заметно, исподволь, он влез в дела «Спартака». В первую очередь обратился к ветеранам команды — непререкаемым авторитетам. Ими, конечно, были братья Старостины.

Первое заседание «тайного общества» по спасению «Спартака» состоялось на квартире Андрея Петровича. В числе приехавших к нему домой был и я — «спартаковский помощник без прибавки к жалованию». Встречаться раньше с ним не приходилось, поэтому я волновался — все ж кумир юности!

Андрей Петрович был простужен и вышел «в залу» весь закутанный в шарфы, свитера и шерстяные носки. На стенах множество фотографий, медалей, кубков, вымпелов… все меня поражало и восхищало.

Несмотря на простуду, говорил Старостин четко и неторопливо. Отчего-то поражала торжественность в его голосе, хотя суть обсуждаемой нами темы была чрезвычайно минорной, далекой от праздника.

— Я буду говорить без обиняков… — сразу же сказал решительно Андрей Петрович. — Прошу моих гостей… — следует взгляд в мою сторону, — …не обижаться! Футбол — дело серьезное…

— Раз серьезное, — передаю я ему слова Черненко, — то надо решать главное — кого вы можете предложить на должность нового тренера?

— Бескова! Константина Ивановича Бескова! И никого иного… Только он может быть старшим тренером. А начальником команды — Николая!

— Старостина? — догадался я. — Николая Петровича?

— Да, брата, — кивнул Андрей Петрович.

— Но Бесков завзятый «динамовец»! — возразил я, хорошо знавший футбольную поднаготную. — Действующий офицер МВД, активист центрального совета общества… Захочет ли?

— Да, он однолюб… — вздохнул Старостин. — Прикипел к «Динамо»… Но, думаю, должен будет согласиться! Хотя бы потому, что любит футбол вообще, а не по отдельным командам. Разговор с ним я беру на себя! С Николаем тоже побеседую — тут легче. Но остальное на вас, передайте это Константину Устиновичу! Помощь будет нужна солидная… Не копеечная!

Разговор закончился, мы поднялись:

— Ладно, решим. Вы сначала с Бесковым и братом поговорите…

Я остался доволен этим разговором. Похоже, дело сдвинется с места. Как хорошо, что Старостин понял меня правильно и мне не пришлось передавать ему горькие слова Черненко: «Нужно поднимать „Спартак“! Не хорошо это… Стыдно!»

Разговор с Бесковым был, как оказалось, и в самом деле не очень легким.

В это время он был офицером МВД СССР (к тому же, в немалом чине) и переходить в гражданский клуб с низкими заработками ему вовсе не улыбалось. Кроме этого, увольнение из органов неминуемо вело к потере солидной прибавки к пенсии. Вот такие, в общих чертах, проблемы…

Чтобы решить все вопросы разом, требовалось высокое партийное вмешательство. Болельщик — Константин Черненко — таким уровнем обладал: приказом Министра внутренних дел — Николая Анисимовича Щелокова — подполковника Бескова откомандировывают в гражданское общество «Спартак» с оставлением в кадрах вооруженных сил…

При этом, МВД СССР, решает вопрос с присущей этой организации «хитринкой» — в звании Бескова оставляют, выводят, как говорится, за кадры, а платить зарплату обязывают команду «Спартак»[2].

Люди, следившие за перипетиями со «Спартаком», наверное, помнят, что Константин Иванович Бесков застрял там надолго.

Благодаря хлопотам высокопоставленного болельщика Черненко, он, будучи на службе в гражданской организации, стал полковником, а затем, когда настал необходимый момент времени, ему была надлежащим образом оформлена неплохая военная пенсия…

Делалось все это, как теперь принято говорить, в порядке исключения! В данном случае повезло «Спартаку»!

А что было бы, если «покровитель» любил, к примеру, «Торпедо» или сельскохозяйственную команду «Урожай»? А ничего особенного — тоже самое — деньга пошли бы другой любимой команде. И именно она, наверняка, вышла бы на первые места. Ведь в ней — команде — по воле другого какого-нибудь «болельщика» оказались бы те же самые люди: наиболее опытные тренеры страны, самые перспективные, собранные со всех команд страны, игроки, и только название команды сменили бы на иное…

Я не взял бы на себя сегодня смелость порицать те или иные пристрастия членов ЦК — увлечение футболом, как мне кажется, одно из самых безобидных, конечно, исказивших реальную расстановку сил в спорте, но не приведших, насколько мне известно, к тяжелым последствиям… Игра, она и есть игра! Люди, облаченные властью, тоже играли… Порицать это нельзя — такое было время!

В случае с помощником Черненко по «Спартаку» футбольные пристрастия, к счастью, совпадали. Но у самого Черненко они вовсе не совпадали с Брежневым. Леонид Ильич, как известно, отдавал предпочтение ЦСКА. И частенько приглашал Константина Устиновича в Лужники на хоккей. Если матч проходил между этими командами и выигрыш доставался ЦСКА, Черненко замыкался в себе и мрачнел. Брежнев, наоборот, радостно подначивал приятеля.