И как же, подкрепленный «Другом», он поступил на этот раз? Вытянул шею, зарычал, как сторожевая собака, и ринулся в атаку.

— Сили! — взвизгнула я, пикируя на него.

— Хвощ! — охнула дама, тщетно пытаясь ухватить своего пса.

Бок о бок мы кинулись за угол коттеджа, ожидая увидеть на лужайке бренные останки Сили, — и что же мы узрели?

Хвощ сидел, вжимаясь в песок дорожки, чтобы не кинуться наутек, дрожа, как желе, и прижимая уши в знак капитуляции… а к нему, точно Гэри Купер в «Полдне», грозно шагал наш маленький Сили, обычно такой робкий!

Я схватила его не без опаски — в подобном настроении он мог расправиться и со мной, — но он и в эту минуту не забыл, что я его друг, и позволил мне унести его с поля боя. Хвост он распушил, что твой дикобраз, и выкрикивал через мое плечо грозные предупреждения. Пусть только он еще раз сунет нос в нашу Долину, и он ему уши отгрызет, вопил Сили перепуганному Хвощу. Пусть только ступит лапой на нашу Дорожку, и он Его Съест. Обмочи Еще Раз столб наших ворот, и он… какую жуткую сиамскую кару это навлекло бы, мы не услышали. Я уже оставила его в оранжерее и заперла дверь.

Я извинялась перед нашей соседкой, сославшись на собачий корм, а она сказала, что, пожалуй, священник должен бы платить ей за риск. Мы посмеялись. Ведь никто не пострадал, так почему бы и не пошутить?.. Однако неделю спустя Сили вновь проделал то же.

Случилось это на склоне холма в казенном лесу, где гуляла со мной и Шебалу. Они грелись в предвечерних солнечных лучах, охотились на мышей в папоротнике, взбирались наперегонки на елки… Шебалу взлетала по стволу без усилий, будто матрос на мачту, а Сили, как до него Соломон, вскарабкивался на четыре фута с торжествующим воплем: Вы Только Посмотрите На Него, и тут же плюхался на землю. Они устали резвиться и отдыхали рядом со мной на коврике, когда на дороге ниже по склону в сопровождении мальчика и немецкой овчарки появился мужчина, ведущий на поводу лошадь.

При обычных обстоятельствах (этому из соображений безопасности я научила их давным-давно) при виде собаки мы все трое бесшумно скрывались в кустах. Я чувствовала себя идиоткой, припав к земле среди папоротников и выглядывая из них вместе с парой кошек, но я считала, что личный пример значит очень много.

Однако на этот раз я и пошевелиться не успела, как Сили уже помчался в атаку вниз по склону. Правда, когда он добрался до дороги и овчарка на него залаяла, у него сдали нервы и он укрылся в каменных развалинах сразу за оградой — вечном убежище наших кошек. Но едва хозяин отозвал собаку, уверяя, что она его не тронет — она еще почти щенок и просто играла, — как Сили вылетел из развалин, точно пушечное ядро, в полной уверенности, что она его испугалась.

Впрочем, теперь она и правда испугалась и кинулась к хозяину, а Сили гнался за ней по пятам, как неумолимый мститель. Конь взвился на дыбы, — к счастью, седло уже было пустым. Как я умудрилась ухватить Сили, когда он пробегал мимо, право, не знаю. Помню только, что каким-то образом ухватила (рефлекторные действия — вторая натура владельцев сиамских кошек) и что на заднем плане мужчина повис на уздечке вздыбившегося коня, мальчик взобрался на склон от греха подальше, Чарльз как сумасшедший выбежал из фруктового сада, — а на нижней дороге — безмолвный как рок старик Адамс, которого я даже в этот парализующий момент узнала по загнутым вниз полям его шляпы.

Порой я становлюсь в тупик при мысли, как ему это удается. Срубите дерево в верхней части нашего леса, и оно еще не успеет упасть, как из-за стволов появляется старик Адамс. И не потому, что он услышал звук пилы и пошел на разведку, а просто он возвращался домой из пивной именно этим путем. Тихонько займитесь починкой садовой стенки — они у нас сложены из камней и постоянно обрушиваются, — и чуть положишь камень неудачно, так, что все снова разваливается, как по ту ее сторону возникнет старик Адамс.

Поэтому было лишь естественно, что он будет присутствовать при финале эксперимента с собачьим кормом. Прошло несколько дней, и мы перестали кормить Сили «Другом». Наша знакомая, тоже владелица сиама, сказала нам, что ее ветеринар настойчиво не рекомендовал давать кошкам собачий корм. У разных видов животных, сообщила она, обмен веществ разный, и корма разрабатываются именно с учетом этих особенностей.

Мы задавались вопросом (хотя и убеждали себя, что погони за собаками были лишь случайным совпадением), изменится или нет поведение Сили, оставшегося без «Друга». Тем не менее мы оказались не готовы к столь разительной перемене: еще в среду Сили гонял немецкую овчарку, а в воскресенье, больше не получая «Друга», вновь от собак улепетывал он.

— Чего это он туда забрался? — осведомился старик Адамс, появляясь точно по сигналу, когда мы вновь приставляли нашу раздвижную лестницу к вязу в пятидесяти ярдах дальше по дороге. Из листьев самой верхней ветки вниз смотрели два голубых глаза, совсем круглые от ужаса. Сили — подобно Соломону до него — в минуты опасности обретал способность взлетать вверх по стволу. Беда была в том, что — опять-таки как Соломон — наверху он становился жертвой головокружения и не мог спуститься вниз.

— И не говорите, что он гнался туда за собакой, — продолжал старик Адамс, который через восемнадцать лет был готов поверить о наших домашних друзьях чему угодно. То есть кроме святой правды: что Сили забрался туда при виде проходившего мимо миниатюрного корги. Странно, не так ли, сказала я, что он гонял собак, пока мы давали ему собачий корм, а как перестали — они начали гонять его.

— Да уж у вас бывает, — сказал наш сосед, человек немногословный, но бьющий в точку.

При подобных обстоятельствах не стоит удивляться, что его тревожила наша встреча с гризли.

При нормальных обстоятельствах тревожилась бы и мисс Уэллингтон. Она вечно из-за чего-то тревожится. Не следует ли кому-нибудь указать, что за садом надо ухаживать немножко по-другому? (Ее собственный сад — там, где его удавалось разглядеть среди изобилия каменных гномиков и мухоморов, которые теснились в нем, точно фигуры на гобелене Байо, — был абсолютно безупречен.) Не грустит ли Аннабель? Мисс Уэллингтон проводила много беспокойных часов, размышляя над этим у изгороди, за которой паслась Аннабель, а так как Аннабель всегда ревела, когда мисс Уэллингтон покидала свой пост, она не сомневалась, что наша ослица нуждается в обществе друга. На самом-то деле Аннабель извещала мир, что мисс Уэллингтон скупится на мятные леденцы. Мы сразу узнавали ее негодующий рев по презрительному фырканью, его заключавшему. Но мисс Уэллингтон любила тревожиться и волноваться. Жизнь сразу становилась настолько интереснее!

Она тревожилась из-за отопления церкви. Она тревожилась из-за того, к чему идет мир. Она очень тревожилась за нынешнюю молодежь. Это началось с тех пор, как она увидела по телевизору, на что они способны, а теперь — и потому-то она еще не впала в истерику из-за нашего намерения отправиться на поиски гризли — рядом с ней поселилась молодая, сугубо современная пара, и она тревожилась больше, чем когда-либо.

В глубоком убеждении, что все бородатые молодые люди полны зловещих намерений, а цветастые платья и бусы — признак легкомыслия молодых женщин, мисс Уэллингтон чуть не упала в обморок, когда увидела, как Бэннеты осматривают «Розовый коттедж». Эрн Бигс, соперник старика Адамса, когда в деревне у кого-то находилась работа для умелых рук, в тот момент трудился в огороде по соседству, и согласно его свидетельству она тут же удалилась в дом и заиграла на рояле духовные гимны. «О Бог, наш оплот в былые времена», — сказал он. Для того ли, чтобы отпугнуть их или в надежде заручиться небесной защитой, осталось неизвестным. Но так ли, эдак ли — толку от гимнов никакого не было: Бэннеты коттедж купили. Мисс Уэллингтон трепетно порхала по деревне в предвкушении худшего — коттедж превратится в гнездо хиппи, и не успеем мы оглянуться, как на выгоне будет устроен поп-фестиваль… А за неделю до их переезда все вообще насмерть перепугались.