Нелепая мысль - может, в Тане погиб один из наших? Просто не успевший даже попробовать состояться. Таня остро чувствовала свою ненужность и бессмысленность. Но была не в силах переломить ситуацию. Не могла "по психике". Клинч. Пат. Закусило тормоза.

Когда я обнаружил, что мне некому больше служить, аудитория это очень скоро почувствовала. "Больно смотреть, как ты себя убиваешь", - сказал один добрый искренний человек. А я ему врал. Про общую усталость и кризис среднего возраста, который непременно пройдет.

Врал, потому что боялся признать - я уже себя мысленно похоронил. Каждый день было страшно просыпаться: словно шагаешь с корабля на Остров Мертвых. Во снах твоя настоящая жизнь, а наяву… Любовь испарилась, музыка не радует, спиртное только оглушает, даже топтать педаль на трассе желательно с пассажирами за спиной: иначе так и подмывает врезаться.

Ходишь, общаешься, решаешь проблемы, в чем-то участвуешь, даже совершаешь психоактивные действия, а на самом деле постоянно держишь себя за хвост. Потому что если расслабишься, вдруг подкатывает к горлу вопрос: зачем эта мышиная возня? На фоне грядущего низвержения во тьму ничто не стоит затраченных усилий.

Бац! Преставился. А там, за чертой, даже Тани нет - маленькой глупенькой несчастной девчонки, измученной душевной болезнью.

Никого там нет.

И тебя не будет.

Рассуждая логически, умирать от отсутствия любви и служения - такая же бессмыслица, как без этого жить.

Потом, много позже, ее мама приезжала к моей жене. Поблагодарить за то, что девочка протянула лишний год. Они поговорили, распили бутылку вина, мама оставила в подарок для нашего сына прелестную мягкую игрушку, а жене - одну из последних фотографий Тани.

Трогательный дар. В яблочко.

Такая, блядь, работа у психотерапевта.

Мне кажется, временами они нарочно подставляются, самую чуточку, в попытке узнать и пережить больше. Но земля-то круглая, покатая, и иногда, намеренно пропустив удар, можно случайно поскользнуться и больно ушибиться.

Вы бы видели, как они готовятся к сеансам. И как "стряхиваются" после. Как общаются с себе подобными. Как гордятся мастерами и презирают халтурщиков в своих рядах. Каким огнем горят их глаза, когда все получается, и как они несчастливы, если становится ясно - клиента не вытянуть.

Есть совершенно особенные моменты, феерические, невероятные. Но в целом это просто еще одна профессия.

- Можешь посмотреть, как выглядела Таня.

Мне хотелось жену обнять, поцеловать, растормошить, сделать хоть что-то - надежный партнер, верный друг, пусть и без прежней глубокой близости, но дорогой же человек... Этого было нельзя. Она пришла и села рядом, вся исполненная непередаваемой грусти, скорее, пожалуй, светлой, поминальной. И протянула фотографию.

Таня на фото полулежала - спиной в пушистом круглом зеленом кусте неизвестного мне растения. Безвольно раскинув тонкие руки. Очень хотела быть худенькой, и стала. На эту ерунду ее хватило. На жизнь уже нет. В объектив девушка смотрела абсолютно отрешенно.

- Никогда бы не подумал. Мне казалось, Таня совершенно другая. Слушай, она тут будто приготовившись к полету... Ты не знаешь?..

- Ее нашли лежащей на спине.

Точка.

Я мог бы на этом оборвать рассказ, но тогда он не был бы историей о профессионалах. Об этих хоть немножко сволочах и хоть чуточку циниках. О самых невинных из жертв инстинкта самосохранения. Об единственых дезертирах, которых, поймав, не казнят (это не про военных, конечно, но и текст не об убийцах - вроде бы).

Хотя некоторых судят. Или, как минимум, осуждают.

Но надо ведь еще попасться.

Что интересно, в отдельных случаях - действительно надо. Я, бывает, изображаю наивняка и влетаю в сети нарочно, дабы прояснить моменты, которые никто не станет разжевывать человеку очевидно умному. Забавный штрих: мой инстинкт самосохранения настолько силен, что одного актерства не хватает, приходится загодя ловить в себе накатывающее дурацкое настроение, подстраиваться под него, и искренне дурить на всю катушку. Так что перед теми, кто ценит мою честность и прямоту, я чист аки стеклышко.

А вот красивые мои глаза хвалить не стоит. Правый слабеет год от года, зато левым я вижу больше, чем некоторым хотелось бы.

Иногда случается во сне читать свои ненаписанные тексты, после этого глаза сильно режет, а текстов все равно не помнишь.

Иногда держишь в руках тома, которых никогда не выпускал, дивишься обложкам и названиям. От этого глазам не больно.

Не спрашивал, грезится ли нечто сугубо профессиональное нашим психологам-психотерапевтам, и какие места потом у них болят. И у психиатров не спрашивал. Не рискнул лезть в это дело, поделикатничал. Чересчур благоговел для таких вопросов. Хотя, например, знаю: Васильичу, бывает, снится, что снова в армию забрали. Это если с ним по жизни происходит несправедливость, и бессознательное об обиде вопиет. Хотя психиатры термин "бессознательное" не жалуют. А бессознательному их мнение до фонаря, вот оно кошмары наружу и выталкивает.

И Игорю покойному та же пакость временами снилась.

И мне.

Я помню, как Таню отпустили умирать, и в этом не было ничего постыдного ни для нее, ни для зачитавшего приговор.

Мы ложились спать, банально спать, потому что я в то время не работал ночами. И жена вдруг сказала:

- Не вытяну я Таню. Придется ее отпустить.

Сказала грустно и чуточку напряженно, ей очень нужно было "проговорить" свою проблему и оценить реакцию другого человека - уверен, эта фраза неоднократно произносилась мысленно прежде, чем раздасться вслух.

- И что ее ждет?

- Будут просто лечить. Крепко посадят на таблетки.

- И?.. - я догадывался, что самое важное уже сказано, но не хватало последнего штриха.

- Она покончит с собой.

Знаете, мир не рухнул.

Никогда я не подписывался работать при жене диспетчером, но так вышло. Дергать человека по мобильному, когда он ведет сеанс, последнее дело. Ординаторская, где стационарный телефон, от кабинета психотерапии далеко. И, в общем, много всякого народу звонило нам домой. Только я отчего-то запомнил и мгновенно узнавал именно Танин голос. Если честно, голоса у всех были похожие - им, несчастным, звонить-то было тяжело, - но вот Таню я выделял. Кстати, она меня ни разу не разбудила. За что ей отдельное мерси, поскольку от диспетчера требовались мягкость и вкрадчивость. Которые я демонстрировал вопреки самому дурному настроению. После того, как разок спросонья налаял на больного, а потом стало очень стыдно.

Мне было искренне жаль этих людей. Тем более, они составляли работу жены. Работу человека, без поддержки которого я не стал бы специалистом в своей области.

И наоборот.

На этом пути мы нанесли друг другу множество ударов, зачастую чересчур болезненных. Но с такими деятелями иначе просто нельзя. Чтобы из человека напоказ самоуверенного вылупился просто уверенный в себе... Особенно когда самоуверенность зиждется сплошь на страхах, травмах, злобе... А кое у кого еще и подавленная тяга к убийству иногда брыкается. И на том спасибо: все-таки не латентная педофилия или, скажем, лесбиянство, а достойная суровая болячка.

Мы постарались вытянуть один другого. Со мной получилось, кажется, не очень. Но хотя бы профессионально я дорос до уровня "эксперта", как это называют в игровой среде. Есть куда развиваться. Супруга ушла подальше.

Потом жена скажет однажды, что я очень жестокий человек, а сама она не злая, просто агрессивная. Увы, в отношении нее я так и не научился различать грань между здоровой агрессивностью и лютой ненавистью ко всему живому. Говорят, защитные реакции на болевые раздражители у всех разные и выглядят почти всегда непривлекательно. Жаль, но кажется, мне не дано разглядеть подобные тонкости. Или не требуется.

Специфика моей работы: иногда остроту зрения надо искусственно приглушать, а то и вовсе смотреть на мир искоса.