— У меня и так родителей не будет, они с самого утра поедут квартиры смотреть. И в воскресенье тоже уедут в гости до вечера. Буду заниматься, может еще как-нибудь успею исправить.

— Ладно, занимайся. Только про воскресенье не забудь, ты обещал.

— Посмотрим.

У Кузнечного переулка мальчики распрощались и разошлись.

Во дворе Петя увидел сидящую на скамейке Маринку Корзинкину. Окна их квартир выходили в пасмурный двор «колодец», и теперь она, пользуясь возможностью, подставляла лицо весеннему солнышку. Глаза у нее были закрыты.

Петя сел рядом и слегка кашлянул. Маринка даже не шелохнулась: наверное, она все-таки что-то видела через ресницы.

— Как ухо? — сказала она вдруг, когда Петя уже собрался уходить.

— Ухо?.. — растерялся Петя.

— Больше не болит? Не стреляет?

Петя наконец сообразил, в чем дело, и посмотрел на Корзинкину внимательно. Пожалуй, она была в курсе многого из того, что происходило за партой сзади. Когда поблизости не было Славика Подберезкина, которого Маринка почему-то недолюбливала, они разговаривали доброжелательно. При этом Маринка никогда не называла Петю просто по имени, а всегда придумывала для него какие-нибудь прозвища: Петручио, дон Педро, Пьеро, Питер Пен, герр Питер и даже мистер Питкин.

— Нет, ухо не болит, все в порядке, — Петя с замиранием сердца разглядывая профиль своей собеседницы. На уроках в школе он видел в основном только ее затылок.

— На математике опять будете подсказывать?

— На математике?.. Нет, математику я выучу за выходные.

Маринка Корзинкина промолчала.

— Понимаешь, у меня нет способностей к точным наукам.

Маринка открыла глаза.

— Знаешь, ты не мирись с этим, работай над собой. У каждого человека есть достоинства и недостатки; достоинства надо в себе развивать, а от недостатков избавляться. Вот я, например, раньше ленилась делать гимнастику, а теперь ничего, делаю. Раньше боялась холодной воды, а теперь три раза в неделю хожу плавать в бассейн.

— Ладно, я тоже попробую. В смысле — вообще, развивать и избавляться.

К освещенной солнцем скамейке из глубины двора приближались две мамаши с колясками.

— Ну, будь здоров, Петрушкин, — Маринка встала и направилась к своей парадной, проскакав на ходу по расчерченным мелом клеточкам.

Петя смотрел ей вслед, пока она не скрылась в парадной.

Вечером Петя сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и попытался записать свои достоинства и недостатки. Он провел посередине страницы вертикальную черту и стал думать.

Первым человеческим достоинством, несомненно, был разум. В большей или меньшей степени этим достоинством обладали все без исключения дети и взрослые. Соответственно, недостаток ума называется глупостью.

В левой части страницы Петя вывел слово «УМ», а в правой — «ГЛУПОСТЬ».

Однако, — продолжал он рассуждать, кусая кончик карандаша, — разум хорош только в том случае, если сила его обращена во благо.

И он написал в левой части «ДОБРОТА», а в правой — «ЗЛОСТЬ». Подумав немного, исправил слово «ДОБРОТА» на слово «ЛЮБОВЬ». Любовь, — рассуждал Петя. — это все-таки больше, чем просто доброта. Ведь мало относиться по-доброму, допустим, к девочке, на которой ты хотел бы жениться, или к своим родителям, или к своему городу…

Но тут Петя подумал, что встречаются такие люди, которые не любят по-настоящему никого и ничего, кроме самого себя — этакие самовлюбленные павлины. Нет, нет, конечно, любовь и доброта без благородства ничего не стоят. И он вписал в левой части страницы слово «БЛАГОРОДСТВО» имея ввиду и щедрость, и великодушие, и готовность жертвовать чем-то для других. А в правой части он написал просто «СКУПОСТЬ».

Однако, если человек ленится, — продолжал Петя рассуждать, подумав с тоской о своих двойках, — грош цена всем его положительным качествам потому что ему все равно не представится возможности проявить их в деле. В левой части он решительно вывел «ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ», а в правой — «ЛЕНЬ».

Конечно, еще нужно не трусить. Трус может предать, может совершить глупость или гадость… В левой части страницы появилось слово «ОТВАГА» в правой — «ТРУСОСТЬ».

Что же еще? Ах да, конечно, еще скромность. Или, как еще говорят, смирение. Именно из-за того, что люди не умеют или не хотят довольствоваться тем, что имеют, из-за их гордости и упрямства, происходят на земле все беды. Стало быть, «СМИРЕНИЕ» — это человеческое достоинство, а «ГОРДОСТЬ» — безусловный недостаток.

Теперь, пожалуй, все.

Петя с удовлетворением оглядел листок, на котором в два аккуратных столбика были выписали достоинства и недостатки:

Качества, расположенные в левой части страницы, необходимо было в себе развивать. А от тех, которые находились справа, соответственно, напрочь избавляться. Было еще что-то, чего он никак не мог ухватить, но глаза уже слипались.

Пете приснилось, что из задвинутой под кровать коробки выбрался маленький чертик — тот самый, что сидел в приборчике для подсказки «ППШ». Чертик был величиною с мизинец и напоминал… да нет, совершенно точно, это был не чертик, а джокер — шут из карточной колоды. В коробке вместе с играми и разной чепухой лежала колода карт, и Петя подумал, что если сейчас они все повылезают и расползутся по квартире, то после их не соберешь… Но другие карты не стали вылезать из коробки, и он сосредоточил свое внимание на чертике-джокере.

Громыхнув бубенцами на шапке, паяц легко запрыгнул на книжную полку и развалился там в полоске лунного света.

— Отчего вам не спится, молодой человек? — поинтересовался он скрипучим мультяшным голосом.

Петя захотел возразить, что как раз сейчас он прекрасным образом спит и видит сон, но вовремя сообразил, что если заговорит вслух, то немедленно проснется и больше ничего не увидит. Поэтому он молчал и продолжал смотреть во все глаза.

— Не стоило так усердно напрягать голову перед сном, — сказал карточный шут. — Ваша чрезмерная сообразительность, а также нескромность могут надолго, очень надолго лишить вас сна и покоя. Вы понимаете о чем я говорю?

Петя осторожно, чтобы не проснуться, покачал головой.

— Конечно, откуда вам знать…

Последовала минутная пауза, во время которой джокер что-то тихо насвистывал я болтал ногой, а Петя силился понять, на что это намекает его собеседник и вообще, сон ли это…

Решившись все-таки доискаться до сути или проснуться, он разомкнул губы и поинтересовался:

— А почему вы думаете, что я должен лишиться покоя?

Нет, ничего не изменилось, он спал по-прежнему.

— Почему? И вы еще спрашиваете, почему?! — подскочил джокер, будто только и дожидавшийся этого вопроса. — Имейте ввиду, молодой человек, вы затеяли опасную игру, очень опасную. Вы даже не подозреваете, какие силы тут замешаны.

— А во что, собственно, я… — Петя подумал, что во сне ему ничего не грозит и можно быть чуточку решительнее. — А что, собственно, вы имеете ввиду?

Джокер плавно спрыгнул на пол, сделавшись на лету таким же большим, как Петя. Склонившись над мальчиком и пахнув на него не то помадой, не то нафталином, он зловеще прошептал:

— Я имею ввиду список!

— Список? Какой еще список?

— Тсс! Тише. Все еще возможно уладить приватно. Я имею ввиду тот список, который находится в верхнем ящике вашего стола. Тот список, тот секретнейший документ, над составлением которого вы трудились нынешним вечером.

— Ах, этот! — Петя наконец догадался, о чем речь. — Вы говорите об этих…

— Тсс! — шут опять сделал испуганные глаза. — Не надо произносить никаких имен. Берите документ и следуйте за мной; мы уладим это дело немедленно. За документ и обещание о последующем молчании вам будет предложена достойная награда, поверьте, очень достойная.