Фетинья, Мигачева, Анна, Настя.

Настя. Что же вы, тетенька! Попросите поскорей у кого-нибудь самоварчик-то. Наш подать нельзя, он никуда не годится. Мы здесь будем пить чай, под древьями, здесь хорошо. Я пока приоденусь немножко; я того и жду, что Модест Гпигорьич придет. (Показывая шелковый платок.) Тетенька, вот платочек-то! Ах, душка, какой милый!

Анна. Милый, милый! А ты не забывай, что нам завтра опять идти.

Настя. Нет, уж завтра я не пойду. Хорошенького понемножку; я и нынче не знала, ворочусь ли живая. Да вы бы сами-то приоделись.

Анна. Во что мне!

Настя. Да хоть немножко! Хлопочите, тетенька, поскорей, скоро вечерни. (Уходит.)

Мигачева (подходя к Анне). Ну, матушка Анна Тихоновна, рассказывайте!

Фетинья подходит медленно и важно.

Анна. Что рассказывать — дело обыкновенное. Одолжите нам самоварчик.

Мигачева. После трудов-то хотите чайку напиться? Это хорошо. Извольте, извольте! Уж я и посуду свою дам, и столик. Елеся, Елеся!

Выходит Елеся.

Анна, Мигачева, Фетинья, Елеся.

Елеся. Что вам, маменька?

Мигачева. Вынеси столик сюда и чайник с чашками да поставь самовар. Накрой вон там, у крылечка, да поскорей поворачивайся!

Елеся. Спеши не спеши, а поторапливайся. (Уходит, напевая «Чижика», и потом в продолжение сцены приносит стол и прибор чайный.)

Мигачева. Еще чего не нужно ли? Хоть весь дом возьмите, Анна Тихоновна, я на это женщина простая, только уж расскажите, не томите! Измаялась!

Анна. Да, право, занимательного немного; вот разве один случай.

Мигачева. Ах, так и случай с вами был!

Анна. Заходим мы в один магазин, в амбар ли, уж не знаю; хозяин такой видный, важный, стоит за конторкой, что-то пишет. Ну, мы поджидаем, когда он кончит. Он попишет, взглянет на нас да опять писать примется. Мы стоим, приказчики посмеиваются. Вот он кончил, кивнул нам головой и указывает рукой на дверь. Я хотела подойти, бумагу подать: «Знаю, знаю, говорит, мы в эти дела не входим». Я было заговорила, что я благородная: «Вам, говорит, сказано, кажется; ну, и довольно с вас; мне теперь некогда, а пожалуйте в другое время». А сам закричал на парня, который у двери стоит: «Ты, говорит, что смотришь! Вперед не допускать до меня просящих!» Так мы со стыдом и вышли. Прошли немного, только глядим, этот купец догоняет нас. Поклонился так учтиво и стал расспрашивать. Расспросил все подробно и адрес записал; я, говорит, навещу вас сегодня вечером из городу. Как у меня, говорит, своих детей нет, то я желаю быть этой девушке благодетелем. И дает мне десять рублей.

Мигачева. Однако же это довольно хорошо.

Фетинья. Надо ж куда-нибудь им деньги-то девать.

Анна. Потом поговорил немножко с Настенькой, так хорошо, солидно и ей дал пятнадцать.

Мигачева. Ах, скажите!

Фетинья. Мало ль проказников-то!

Анна. Еще по мелочи рублей шесть набрали.

Мигачева. А ведь, поди, чай, все мужу отдала, себе ничего не оставила?

Анна. Конечно, все; как ему не отдать, он из души вытянет. Настенька истратила кой-что на себя; а рублей пять все-таки у ней он отнял.

Мигачева. Теперь уж у него не выпросишь. И всю-то жизнь ты с ним так маешься?

Анна. Всю жизнь. Он сначала, еще когда молодой был, точно пришиб меня чем-нибудь. Жила я с ним вместе, а никогда не знала, есть у него деньги или нет. Бывало, мне со стороны говорят: «Хорошо твое житье, сколько твой муж грабит». — «Не знаю, говорю, не вижу у него денег, видно, где-нибудь на стороне проживает». И после, когда он дом, лошадей и все наше заведение продал, я у него спрашивала: «Михей Михеич, где ж деньги-то?» — «В долги, говорит, роздал, в долгах пропали». И точно, был разговор, что он деньги за большие проценты взаймы давал; только получал ли он их обратно, не знаю. Верите ли, двадцать пять лет я за ним замужем, а как прежде в его кабинет не смела войти и не была там ни разу, так и теперь в его каморку глазом заглянуть не смею. Войдет — запрется и выйдет — на два замка запрет.

Фетинья. Только сам себе свой, а то все чужие. Бывают такие-то идолы.

Анна. Так я всю жизнь в своих руках денег и не видала. Извините, что я вас беспокоила насчет самовара. Да вот вы обещали; так уж не одолжите ли платочка на плечи накинуть?

Мигачева. Ничего, что вы! Елеся, подай мой ковровый.

Елеся уходит.

Али вы кого ждете? Кажись, гостей-то у вас не бывало прежде.

Анна. Какие гости! Настенькин знакомый, молодой человек, благородный…

Мигачева. Благородный?

Анна. Богатый человек, хорошей фамилии.

Мигачева. Скажите!

Анна. Он познакомился с Настенькой, когда она жила у крестной матери.

Мигачева. Не он ли сватался?

Анна. Он самый. Хочется принять получше; ведь может быть… А то, сами подумайте, куда нам с ней деваться!

Мигачева. Конечно, конечно. Дай бог!

Входит Елеся с платком.

Да вон Елеся вам все приготовил и платок принес.

Анна (Мигачевой). Благодарю покорно. (Фетинье.) А ваш платочек извольте.

Фетинья. Да ведь завтра, чай, опять потреплетесь, так понадобится. А мне что за крайность! У меня этой дряни много.

Анна уходит.

Мигачева, Фетинья.

Мигачева. Набрали христа-ради да и закутили.

Фетинья. Я слушаю да только помалчиваю. С чем сообразно: сами милостыню просят, а жених благородный, видишь ты, хорошей фамилии.

Мигачева. Да, может, он не знает их похождениев-то.

Фетинья. А вот надо с них форс-то сшибить.

Мигачева. Это даже и оченно можно.

Фетинья. Мы вот и с деньгами, да своей Ларисе жениха не найдем, а они нищие, да за благородного норовят. Каково слушать-то!

Мигачева. Само собой. Ну, да ведь у нас не взыщите, мы так одолжим, что чудо.

Фетинья. Счастье вот людям! А уж я б свою, право, и без разбору отдала.

Мигачева. Куда торопиться-то?

Фетинья. Как ты говоришь! Одно дело, девке удержу нет, а другое, нам зять в дом нужен. Сам стар, торговля у нас опасная.

Мигачева. А и выгодна ваша торговля, нет ее лучше.

Фетинья. Еще бы. Само собой, что мы овощную и погребок только для виду держим; а настоящий наш товар темный.

Мигачева. Тут глаз да и глаз нужно.

Фетинья. Да и хлопотно. Эти самые люди приходят к нам на рассвете; ночью-то они на промысле. Ну, старику-то и тяжело. Кабы зять, так одну ночь сам, а другую зять; да вот нет избранников.

Мигачева. Вы об женихах, а я об невестах. Женила б вот Елесю, да какого лысого беса за него отдадут!

Фетинья. Зачем лысого!

Мигачева. А то какого же?

Фетинья. Нет, он не об лысом думает.

Мигачева. О каком же? Где еще ему! Он младенец.

Фетинья. Младенец-то младенец, а по чужим садам лазит.

Мигачева. Охота у него.

Фетинья. И я говорю, что охота.

Мигачева. Птиц сетью накрывает.