Сына тоже расспросили о карабине.

— Но вас не арестовали?

— Вчера — нет. Но я уверен, что сегодня, останься я в Сент-Андре, они бы сделали это. Ночью нам в окно бросали камни… Жена очень расстроилась.

— Вы уехали один, а жена осталась там с сыном?

— Да. Надеюсь, что с ними ничего худого не случится. А если меня арестуют, то я просто не смогу защитить себя. Когда меня упрячут за решетку, все связи с внешним миром будут отрезаны. Они сделают со мной все, что захотят.

Лоб его снова покрылся испариной, а пальцы он так сжал в кулак, что они даже побелели.

— Возможно, я ошибаюсь… Но мне казалось, что если я расскажу вам все, то вы, может, согласитесь приехать и установить истину. Я не предлагаю вам денежного вознаграждения, я знаю, что не это вас интересует… Клянусь вам, господин комиссар, я не убивал старуху!

Комиссар Мегрэ нерешительно протянул руку к телефону и в конце концов снял трубку.

— Как фамилия вашего лейтенанта полиции?

— Даньелу.

— Алло! Соедините меня с полицией в Ла-Рошели.

Если лейтенанта Даньелу нет на месте, вы можете найти его в мэрии Сент-Андре-сюр-Мер. Попросите его позвонить мне в рабочий кабинет Люка.

Он повесил трубку, закурил и подошел к окну. Казалось, его совсем не интересовал учитель, который несколько раз порывался поблагодарить его, но так ничего и не сказал.

Мало-помалу прозрачная голубизна парижского неба медленно таяла, переходя в золотистые тона, и фасады домов по ту сторону Сены обретали кремовый цвет. А в окнах высоких мансард сверкало ослепительным блеском отраженное солнце.

— Вы просили соединить вас с Сент-Андре-сюр-Мер?

— Да, Люка… Подождите минутку.

Он перешел в соседнюю комнату.

— Лейтенант Даньелу? Это комиссар Мегрэ из парижской сыскной полиции. Вы, кажется, кого-то разыскиваете?

На другом конце провода полицейский никак не мог прийти в себя от изумления.

— Разве вы уже об этом знаете?

— Речь идет об учителе?

— Так точно. Мне не следовало его упускать. Я никак не думал, что он улизнет. Вчера вечером он уехал поездом в Париж и…

— Вы выдвигаете против него тяжкое обвинение?

— Да. Сегодня утром я получил очень веское свидетельское показание.

— От кого?

— От одного из его учеников.

— Он что-нибудь видел?

— Да.

— Что именно?

— Что учитель вышел во вторник, приблизительно в десять часов двадцать минут, из сарайчика с садовым инвентарем. А именно в десять часов пятнадцать минут помощник полицейского услышал выстрел из карабина.

— Вы спросили ордер на арест у следователя?

— Я как раз собирался ехать за этим в Ла-Рошель, когда вы позвонили… А как вы узнали об этом деле?

Разве в газетах…

— Я не читал сегодня газет. Жозеф Гастен у меня в полиции.

Наступило молчание, потом лейтенант выдавил:

— А!..

Лейтенанту, конечно, страшно хотелось спросить, что и как, но он сдержался и промолчал. Мегрэ также не знал, что ему сказать. Он еще ничего не решил. Если бы сегодня утром солнце не светило так ярко, если бы он не выкурил только что хорошую трубку и не побывал бы мысленно в Фурра с его устрицами и белым вином и если бы за последние десять месяцев у него было бы хоть три дня отпуска, то…

— Алло! Вы меня слушаете?

— Так точно. Что вы собираетесь с ним делать?

— Привезти вам его обратно.

— Вы сами с ним поедете?

Сказано это было без особого энтузиазма, и комиссар улыбнулся.

— Вы не думаете, что он…

— Не знаю. Может быть, он виновен. Может быть, нет. Во всяком случае я его вам привезу.

— Благодарю. Буду встречать вас на вокзале.

У себя в комнате он застал Люка, который с любопытством рассматривал учителя.

— Подождите меня еще минутку. Мне нужно переговорить с начальником.

Ему повезло: срочной работы не предстояло и он без труда получил отпуск на несколько дней. Возвратясь в комнату, он спросил у Гастена:

— Надеюсь, в Сент-Андре есть какая-нибудь деревенская гостиница?

— Конечно. Гостиница «Уютный уголок», ее содержит Луи Помель. Там хорошо кормят, но в комнатах нет водопровода…

— Вы уезжаете, патрон?

— Соедините меня с женой.

Все это было столь неожиданно, что растерявшийся до изумления бедняга Гастен не мог даже радоваться.

— Что он вам сказал?

— Наверно, он вас арестует, когда мы приедем.

— Но вы… вы поедете со мной?

Мегрэ утвердительно кивнул и взял телефонную трубку, которую протягивал ему Люка:

— Это ты? Приготовь мне, пожалуйста, чемоданчик с бельем и туалетными принадлежностями… Да… да… Не знаю… Возможно, два или три дня… — И весело добавил: — Я еду на побережье, в департамент Шаранты. В страну устриц и ракушек. А пока позавтракаю сейчас в городе. До скорой встречи…

Можно было подумать, будто он собирается над кем-то посмеяться, как те самые мальчишки, которые так долго дразнили старую Леони Бирар.

— Пойдемте перекусим немного, — сказал он наконец учителю.

Тот встал и последовал за ним словно во сне.

В Пуатье поезд остановился у здания вокзала. Смеркалось. Вдруг по всей платформе, ярко осветив ее, вспыхнули станционные фонари. И лишь позже, когда поезд шел уже по равнине, наступила полная темнота и в окнах одиноких ферм, будто мерцающие звезды, замелькали приветливые огоньки.

А потом, не доезжая нескольких километров до Ла-Рошели, в темное открытое окно вагона пахнуло ни с чем не сравнимой морской свежестью. Вдали на мгновение мигнул свет маяка.

В их купе сидели еще двое — мужчина и женщина.

Всю дорогу они читали, только изредка поднимая голову, чтобы перекинуться ленивыми, незначительными фразами. Если в начале их пути Жозеф Гастен иногда отвлекался, то в конце он уже не сводил усталых глаз с комиссара.

Поезд загромыхал на стрелках. Перед окном потянулись низенькие домики. Наконец поезд выбрался из путаницы разбегавшихся путей и подкатил к перрону вокзала с его обычными надписями на дверях и толпой встречающих…

Так было и на всех предыдущих станциях.

Едва дверь вагона открылась, как в купе ворвался влажный морской воздух. Казалось, будто он вырывался прямо из черной дыры, где кончались рельсы и где можно было с трудом различить корабельные мачты и медленно покачивающиеся трубы. В темноте слышались крики чаек, воздух был пропитан запахами стоячей воды и дегтя…

У вокзальных дверей неподвижно стояли три человека в форме. Лейтенант Даньелу оказался совсем еще молодым человеком с черными усиками и густыми бровями. Когда комиссар Мегрэ и его спутник подошли к ним ближе, лейтенант двинулся вперед и по-военному отдал Мегрэ честь:

— Весьма польщен, господин комиссар.

Мегрэ, заметив, что один из полицейских вытащил из кармана наручники, потихоньку шепнул лейтенанту:

— Думается, что в этом нет необходимости.

Лейтенант жестом дал понять своему подчиненному, что наручники не нужны. Кое-кто из пассажиров и встречающих обернулся в их сторону. Но таких оказалось мало. Люди с чемоданами в руках толпой шли к выходу, пересекая по диагонали зал ожидания.

— Я, лейтенант, ни в коей мере не собираюсь вмешиваться в ваше расследование. Полагаю, вы меня правильно поняли. Я приехал сюда не как официальное лицо.

— Я знаю. Мы уже говорили об этом со следователем.

— Надеюсь, он не слишком огорчен?

— Напротив, он рад, что вы хоть чем-то нам поможете. Но сейчас нам ничего не остается, как только арестовать его.

Жозеф Гастен, стоявший поблизости, делал вид, что не слушает их, но невольно все слышал.

— Во всяком случае, это в его интересах. В тюрьме он будет в большей безопасности, чем где-либо в другом месте. Вы же сами знаете, как воспринимают подобные события в деревнях и маленьких городишках.

Атмосфера была несколько натянутой. Даже Мегрэ испытывал какую-то неловкость.