Он заставил себя отвести глаза от ужасных слов, письменной могилы в его руках.

«Узнать тебя. Полюбить тебя. И я никогда не перестану любить тебя, несмотря ни на что. В самом начале я не была умной. Но я больше не та глупышка».

- Да, - он напрягся, все его тело дрожало, и он присел, чтобы не упасть. - Ты идиотка, - продолжая испытывать дрожь, он ухватился за свой гнев, лишь бы не чувствовать себя настолько разбитым, иначе он просто не мог сделать то, что должен был.

«Я вела нечестную игру, в отличие от Шантиль. И потому ты едва не погиб. Я никогда не прощу себе этого».

- Заткнись, просто заткнись, - прошептал он; ее слова, подобно кислоте, разъедали его сознание.

«Но ты многому научил меня. И теперь я знаю, как поступить правильно. Теперь я знаю, как вести честную игру. Поверь мне, мой прекрасный ангел. Пожалуйста, поверь мне. А если не мне, так доверься Господу. Поверь, что он будет со мной, помогая мне вести себя правильно в самом истинном смысле этого слова.

Никогда не сожалей. И не плачь по мне. Не бойся за меня. Господь подготовил меня положить конец этому проклятью. Мне только нужно было понять, в чем оно заключалось.

Поэтому я возвращаюсь, чтобы покончить с Мастером боли. С Мастером пыток. Я возвращаюсь, чтобы покончить с проклятием. И вы с Шантиль снова будете любить друг друга.

Это мой величайший подарок тебе. Пожалуйста, прошу тебя. Прими его. Я вкладываю в него всю себя, это все, что я могу тебе подарить. Мое сердце. Мою душу. И мою жизнь.

С любовью,

Твоя Красавица».

Соломон так и сидел, крепко зажмурившись и дрожа всем телом. Гнев, страх и ярость – все то, через что они прошли вместе, в одно мгновение вырвалось из него с диким ревом. Он отшвырнул лампу со стола, вслепую хватаясь за все, до чего мог дотянуться, чтобы сломать и уничтожить.

- Хаос! – всхлипнул он.

Крепкие руки обхватили его со спины, но он продолжал бороться.

- Мы найдем ее, сынок! - крикнул ему в ухо дядя. - Прямо сейчас! Мы обязательно ее найдем!

Он снова взвыл, давая волю гневу, саднившему в груди.

- Я обещаю тебе, мы ее найдем, - вновь прошептал он.

Соломон ухватился за это обещание. Он жадно глотал ртом воздух.

- Джон, давай собираться.

- Отец, - еле слышно промолвил Соломон. - Помоги мне.

- Собери его, - произнес отец в ответ. - Я заведу машину. Нам нужно поторапливаться: если она идет пешком, то не могла далеко уйти.

Пешком. Она шла пешком.

Панический удар привел Соломона в действие, и он ринулся надеть ботинки. Если она действительно шла пешком, то они могли ее найти. Они все еще могли ее найти. Она не могла далеко уйти.

Через пять минут в машине отца они медленно прочесывали близлежащие улицы. Боль медленно сдавливала его грудь, а затем и горло, он не мог дышать, вспоминая ее желтое платье. Память внезапно вернула его в лес, в тот момент, когда дядя Джо должен был испачкать платье, чтобы замаскировать ее. В своем сознании он видел это так ясно, словно это происходило прямо сейчас. Соломон вновь увидел жалобный взгляд, который она бросила на него, когда дядя измазал грязью ее платье. До этого момента он не понимал, как дорога ей была эта вещь. Она не хотела пачкать его, она хотела, чтобы оно оставалось красивым. Красивым и чистым хоть раз в ее жалкой, никчемной жизни. И тот ее взгляд словно говорил ему, что все чистое будет неотвратимо осквернено грязью. Безнадежный, мать его, взгляд!

Боже, он купит ей много платьев, он купит ей все. Он будет работать так упорно, как только сможет, чтобы дать ей все, чего у нее никогда не было, но то, что она всегда заслуживала. Дни рождения, праздники. Мужа, который будет обожать каждый ее вздох; мужа, который будет жить, только чтобы видеть ее улыбку. Детей. От образа девочки с рыжими волосами, ослепительной улыбкой и зелеными глазами у него перехватило дыхание.

После безнадежного количества времени страх прожег горящую дыру в желудке Соломона. Ее нигде не было. Но его глаза отказывались сдаваться. Они изучали каждый дюйм дороги, каждую канаву, лес. Каждую машину, каждую тень, каждое здание в поисках проблеска ее прекрасных рыжих волос.